— Считайте это жертвоприношением, — сказал Рагнвальд. — В Йорвике в девять раз больше возьмём.
— Уж больно жадные здесь духи, — сказал Фридгейр.
— Англия, — сплюнул Рагнвальд.
— Оставляем только оружие и доспехи, — приказал я.
— Даже еду выбрасываем? Может, хоть тогда пожрём сперва? — спросил Кнут.
Наскоро перекусили. Нам и в самом деле пора было торопиться, темнело уже хоть и не так рано, как зимой, но всё равно солнце уже пошло к западу. На драккаре уже было меньше добра, чем в тот момент, когда мы проходили этим озером в прошлый раз, но вязкий ил всё равно держал «Морского сокола» цепкой хваткой. Набег вышел даже не в плюс и не в ноль, получился сплошной убыток.
Оставили только личные вещи, золото, серебро и горшок с жемчугом. А сердце болело за каждую мелочь, тем более, что всё выброшенное уже оставалось на виду, поднимаясь из озера небольшими островками.
— А теперь все за борт, — сказал я, видя, что и этого недостаточно. — Будем толкать. Гуннстейн, Кьяртан, вы остаётесь на борту.
Норманны зароптали, но я первым перескочил через борт и очутился по пояс в воде, чувствуя, как холод заползает во внутренности сквозь мокрую одежду. Следом за мной спустились Торбьерн и Хальвдан, а за ними стали выпрыгивать и все остальные. Почти три десятка человек, а значит, корабль должен стать легче на две с половиной тонны. Как минимум.
— Эйрик, лучше бы ты остался рабом там, в Кембридже, — сквозь зубы процедил кто-то из старичков.
— Поди ты в Нифльхейм, — отозвался Эйрик.
— Заткни хлебало, свей, это по твоей вине мы здесь купаемся, — сказал Фридгейр.
— Я всего лишь предложил хёвдин… — начал было Эйрик, но его перебили.
— Заткнись, сказали тебе. На берегу поговорим.
— Заткнитесь все и толкайте, — сказал я. — Главное, столкнуть его с места, дальше само пойдёт.
Мне вспомнилось, как мы толкали из грязи буханку, закопавшуюся по самые пороги. Врагу не пожелаешь. Тут оказалось даже хуже. В тот раз буханку выдернули подошедшей мотолыгой, едва не оторвав несчастному УАЗу задний мост, в этот раз придётся справляться самостоятельно.
— На раз-два, все вместе, — сказал я, упираясь плечом в мокрый и скользкий борт корабля.
Мы облепили его, словно мухи, прижимаясь чуть ли не щеками к мокрым доскам.
— Взяли! — крикнул я.
Толчок. Под килем что-то громко хлюпнуло, словно засорившийся унитаз.
— Раз, два… Взяли! — снова крикнул я.
Навалились снова, все вместе, одновременно. «Морской сокол» подался чуть вперёд. Безымянное нортумбрийское озеро крайне неохотно отпускало свою добычу.
— Ещё разок… Два… Взяли! — крикнул я.
Толкнули из последних сил, со всей отдачей, и драккар, освобождённый от груза, вновь заскользил по водной глади.
— Ну, хвала Ньёрду! — воскликнул Вестгейр.
— Выбрались! — крикнул Торбьерн.
Мы начали вновь запрыгивать на борт, один за другим, и те, кто забрался первым, помогали подняться товарищам. Я заметил, что Эйрику даже руки никто не подал, чтобы помочь ему, и сделал это сам. Норманны, не стесняясь друг друга, раздевались, отжимали мокрые вещи, выливали воду из сапог.
— Гуннстейн, давай за руль, Кьяртан, ты на нос, измеряй глубину, все остальные, по местам! Сейчас согреемся! — начал отдавать приказы я, и никаких возражений не последовало.
Разве что Хромунд, перед тем, как сесть за весло, втянул на борт привязанные бочки. И мы начали грести. Кто-то предложил вернуться, забрать хоть что-нибудь с собой, но я запретил. Жертва есть жертва.
Да и в любом случае, совсем уж нищими назвать нас было нельзя, тот же горшок жемчуга можно выгодно продать любому торговцу. В конце концов, мы все живы и здоровы, а всё остальное будет. Я видел слишком много плохого, чтобы горевать из-за такой чепухи как потеря нескольких мешков добычи.
Но эту точку зрения разделяли не все. Сигстейн так и вовсе громко поклялся, что вернётся сюда и заберёт всё, что мы выбросили, даже балласт и провизию.
— Надо было сразу всем выпрыгнуть и толкнуть, — ворчал Асмунд, жутко недовольный тем, что ему пришлось лезть в воду.
— Да мы и так еле-еле выбрались, — возразил Токи.
— Зря мы вообще сюда попёрлись, и без этой деревни неплохо всё шло, подумаешь, — сказал Трюггви.
— Это всё Эйрик, — сказал Сигстейн. — Его идея.
— А что опять Эйрик⁈ — возмутился тот. — Если что-то сказать хочешь, то говори!
— До лагеря потерпите, — сказал я.
— Он неудачник, и мы из-за него свою удачу теряем! — заявил Сигстейн. — Гони его прочь, Бранд!
— Провались ты в Хель, Жадина! — рявкнул Эйрик.
— Тише! — прорычал я. — Решите этот вопрос на берегу, не сейчас!
— Ха, запросто! Я порежу его на кусочки! — воскликнул Сигстейн.
— Дерись со мною на хольмганге, и пусть боги рассудят, кто из нас неудачник! — взвился Эйрик.
Норманны притихли. Это был серьёзный вызов, отказываться от которого нельзя.
— На шкуре или на острове? — спросил Сигстейн.
— На шкуре! — ответил Эйрик.
— Все шкуры мы выбросили, — напомнил Кнут.
— В лагере найдётся, — сказал Рагнвальд.
До самого лагеря гребли молча, остервенело, не отвлекаясь на перепалки и разговоры. Запас неудач, видимо, иссяк в том озере, и никаких происшествий не случилось, до лагеря дошли спокойно и тихо.
На берег выскочили точно как в набег, с оружием и щитами, и часовые встрепенулись, едва не подняв тревогу, но быстро поняли, что это всего лишь мы, трандхеймцы.
— Хольмганг! — крикнул Лейф, собирая зрителей со всех сторон.
Такое зрелище никто не упустит по доброй воле.
У соседей-датчан выпросили шкуру для хольмганга, освящённую, длиной в пять локтей. Посередине лагеря освободили место и прибили бычью шкуру к земле колышками. Рагнвальд принялся готовить всё для хольмганга, расчерчивая поле вокруг шкуры, а оба поединщика выбирали себе подходящие щиты.
— Кнут, подержишь мне щит? — попросил Сигстейн.
— Конечно, — сказал Кнут.
Эйрик прохаживался по лагерю молча, угрюмо поглядывая по сторонам. Подержать его щиты никто не вызвался, а просить ему не позволяла гордость, и я толкнул под локоть Кеолвульфа.
— Подержи его щиты, — сказал я.
Сакс кивнул и предложил Эйрику помощь. Я не вмешивался и не пытался погасить конфликт. Тем более, что он дошёл до той стадии, когда решиться он может только одним способом.
Каждому поединщику давалось по три щита, а когда все три будут изрублены в щепки, защищаться можно будет только оружием, и я не представлял, как вообще можно защищаться одним топором. Мечей не было ни у того, ни у другого.
После недолгого церемониала и призыва богов в свидетели, Рагнвальд наконец разрешил обоим сойтись. Я ожидал поединка, демонстрации фехтовального мастерства, красивого боя. Но вместо этого увидел обычную рубку дров. Сигстейн и Эйрик встали друг напротив друга с топорами и щитами, и первым бил Сигстейн, как тот, кого вызвали на хольмганг.
— Тюр! — воскликнул Сигстейн, с размаху опуская топор на щит Эйрика.
Тот умело подставил щит, брызнуло несколько щепок. Настал черёд Эйрика.
— Уппленд! — заорал Эйрик, тоже выбивая щепки из щита оппонента.
Ничего красивого и захватывающего в таком поединке я не видел, хотя весь лагерь, собравшийся вокруг, орал и улюлюкал. Так они изрубили все три щита, что, как по мне, было самой банальной тратой времени и ресурсов, теперь эти щиты годились только на растопку.
Теперь оба сражались только с топорами, и Сигстейн хищно ухмыльнулся, ловко подбрасывая свой топор. Вновь настала его очередь.
— Врежь ему, Жадина!
— Пусти ему кровь!
Бились не до смерти, до первой крови, но и убийство не порицалось. А если бы кто-то из них ступил за край шкуры, то это считалось бы поражением и бегством с поля боя.
Жадина взмахнул топором, обманным манёвром заставляя Эйрика думать, что топор полетит слева, но сам нанёс удар сверху. Эйрик успел подставить собственное топорище, и лезвие Жадины скользнуло по его пальцам, сбривая их начисто. Пальцы попадали на шкуру мелкими обрубками, пролилась кровь, и Эйрик чисто механически сделал шаг назад, на траву.
— Он отступил! — заорал кто-то.
— Жадина победил! Кровь пролилась! — заорал кто-то ещё.
— Боги сказали своё слово! — воскликнул Рагнвальд.
Эйрик окинул нас всех мрачным тяжёлым взглядом, левой рукой подобрал выроненный топор с земли, сунул его за пояс. Будто бы и не лишился разом четырёх пальцев.
— Клянусь вам, я ещё вернусь. Тор свидетель, «Морской сокол» снова будет моим, — произнёс он. — И я отомщу.
Я ничего не сказал. Его угрозы меня не пугали. Но почему-то при взгляде на его отрубленные пальцы, так и оставшиеся валяться на шкуре, во рту появился горький привкус желчи.
Глава 22
Мы снова из богачей превратились в самых обыкновенных голодранцев, у которых не имелось ничего, кроме топоров и жажды наживы. И я уже хотел вновь идти к Рагнарсонам, убеждать их атаковать Йорвик как можно скорее, но им и самим наскучило просто опустошать Нортумбрию и окрестности города. Лагерь пришёл в движение. И что было особенно приятно, Ивар внял моему совету. Завтра у христиан ожидался какой-то большой праздник.
Приготовления шли в тайне, у саксов тоже имелись свои шпионы, но от хёвдингов и ярлов никто ничего не скрывал, открытым текстом сообщив, что завтра вся армия отправляется брать город. Как раз этого момента мы и ждали так долго.
Я приказал точить топоры и запретил всем своим людям отлучаться из лагеря. Всем сразу всё стало ясно без лишних слов. Йорвик был нашей главной целью, и именно там должен был находиться король Элла, по слухам, вернувшийся в город. Возможно, именно этого и ждали братья. И на следующий день наконец забили барабаны войны. Мы погрузились на драккары и всей армией вновь начали подниматься по реке.
В городе звонили колокола, и я сильно удивился, когда услышал звон. Только это были не привычные мне благовест, трезвон или перебор из православной традиции, здесь это скорее походило на беспорядочные соревнования между городскими церквями. Так или иначе, шёл какой-то праздник, и люди спешили посетить храмы, а значит, защитников на стенах или на пристани совсем немного.