Такое понятие, как подтекст, Юре, видимо, чуждо.
— А как же ты? У тебя времени было еще меньше, — на всякий случай поинтересовалась я.
— У меня свои причины быстро принять решение…
Все это произносится без малейшего намека на сердечный трепет. И даже без традиционного «я тебя люблю».
— Надеюсь, одна из причин — любовь? — решила я как-то расшевелить новоявленного жениха.
— Разумеется, дорогая, — без запинки согласился он.
Вот и вся романтическая сцена. Даже без бокала шампанского, цветов и страстных поцелуев. Про секс, как мне стало понятно, вспоминать вообще было неуместно. И хотя у меня дома всегда есть что выпить, приглашать «жениха» подняться, когда мы подъехали к моему дому, я не стала. Решила: думается лучше в одиночестве.
Я люблю свою квартирку, хотя в ней последнее время стало тесно и нужно было много чего по мелочи заменить. Зато при наличии довольно скромной обстановки у меня накопилась масса стильных дорогих вещиц. Вот, к примеру, изящные настольные лампы и светильники Floss — при нашем климате и вечном отсутствии солнца предмет в доме очень важный. Имелась также вазочка Daum — подарок одного романтического персонажа, у которого никогда не было проблем с наличными. К сожалению, роман продолжался недолго и, признаюсь, по не зависящим от меня причинам.
А я люблю хорошие вещи. И если в сфере гардероба всегда готова экспериментировать, то дома хочу, чтобы меня окружали предметы хорошего качества и происхождения. Посуда, столовые приборы, постельное белье, полотенца — все это стоит кучу денег и, кроме того, нуждается в уходе. А это мне и вовсе дается с трудом.
Налив себе каплю коньяка и обведя взглядом свое милое, но подзапущенное хозяйство, я лишний раз убедилась, что мне не хватает: первое — простора, второе — денег, третье — домработницы. И все это реально присутствовало в Юрином предложении, правда, без горячего сердца и других радостей настоящей любви. Однако отсутствие перспективы хорошего секса все-таки представлялось мне действительной проблемой. У меня, как у любой взрослой барышни, случались порывы, когда я, без преувеличений, была способна на многое. Конечно, в юности такое бывало даже чаще, но попадались все больше бестолковые и даже бездарные партнеры. А сразу понять, кто чего стоит, ума не хватало. Теперь, набравшись ума и опыта, но подрастеряв юношеский энтузиазм, в сексе я принимала только многообещающие варианты, не в плане примитивной выносливости, разумеется, а в области артистизма исполнения и способности чувствовать. Так вот, в Юрином случае я, даже не глядя и не снимая пробы, сразу сообразила: ничего подобного ждать, по всей видимости, не приходится.
Около этого и вертелась на следующий день наша беседа с Вадиком. Обсудив скудные подробности прошедшего мероприятия, мы перешли к теме моего туманного будущего.
— Ну, о потемневших от страсти глазах и сильных, но нежных руках и прочих прелестях, как я понимаю, и речи быть не может, — юродствовал Вадик.
— К чему тогда это сватовство? Без тебя ведь здесь не обошлось. Я угадала?
— Ну, угадала. Так я же тебе не что-нибудь там предлагаю, а блестящее положение в обществе, деньги, удобства, путешествия. Соглашайся, а потом придумаем, как наладить сексуальную жизнь. А может, и он рядом с такой женщиной разойдется? Похорошеет. Станет занятным собеседником и изобретательным партнером?
Вадик — далеко не красавец, но умеет заводить и мужчин, и женщин. Хотя в последнем случае делает это лишь ради чистого искусства.
— Как сказала Грета Гарбо Сесилю Битону, как бы я тебя любила, если бы была мужчиной…
— Валерик, — Вадик даже растрогался, — ради тебя я освою вторую специальность.
— Второе образование — это всегда осознанная необходимость. Здесь уже не приходится ждать открытий чудных и внезапных озарений. Просто лишние усилия. Лучше будем друзьями.
— Тогда хочешь дружеский совет? — Его голос стал почти серьезным. — Выходи замуж за Юрия. Позвони ему прямо сейчас, скажи, что согласна.
Он подвинул к себе телефон и набрал номер Юриного мобильного. Я, как во сне, послушно взяла трубку.
— Я слушаю, — раздался знакомый бесцветный голос.
— Юра, это Леля. Я согласна стать твоей женой.
Молчание. Может, он забыл о своем предложении? Или это был пустой разговор? Наконец трубка ожила:
— Я счастлив, я люблю тебя. Где ты? Куда за тобой заехать?
— К Вадику, — ответила я, слегка ошарашенная такой странной поспешностью.
Оставшееся время мы провели в вялотекущих, ничего не значащих разговорах. Поэтому появление Юры получилось особенно шумным. Его как будто прорвало. Он влетел с каким-то чудовищным букетом, огромным, разукрашенным блестящими бантами, и говорил, говорил без умолку.
— Ведь я в тебе не ошибся. Ты именно тот человек, которого мне не хватало. Ты должна меня понять: мне было трудно. Все-таки такие люди, как вы, — он сделал широкий жест, махнув букетом в сторону нас с Вадиком, — всегда рады перевернуть все с ног на голову. Разве я не прав?
Он остановился, чтобы перевести дыхание.
— И какие у вас теперь планы? — поинтересовался Вадик.
— Вот опять твои подколки. Какие могут быть планы у людей, которые решили быть вместе? Сидеть здесь и изощряться, кто кого побольнее укусит?
Юре наконец-то удалось пристроить букет на столик, и он сразу схватил меня за руку.
— Поехали отсюда. Теперь, когда все ясно, мы как-нибудь сами. — Он потянул меня с дивана.
Мне было любопытно, что именно стало вдруг ясно, и более того, не очень хотелось оставаться наедине с «женихом». Но Юра решительно поволок меня к выходу.
— Букетик свой захватите, — крикнул вслед Вадик, не любивший уродливых сооружений из роз и пленки.
В машине мне тоже не удалось ничего ввернуть, потому что Юра излагал план действий на ближайшее время. Из его речей вытекало, что нужно подать заявление в загс, познакомиться с его мамой (о, ужас!) и поехать посмотреть квартиру, которую он уже давно купил, но руки не дошли ею заняться. Получалось, что интимные контакты в его планы даже не входили, что больше меня и не расстраивало. Огорчило то, что невозможно будет выбрать район и квартиру самостоятельно. Впрочем, я рассчитывала оторваться на архитектурном проекте.
— Мы ведь возьмем самого модного архитектора, — сказала я, дабы как-то поднять настроение после просмотра заурядных «сталинских» квартир на нелюбимом мною Московском проспекте.
Квадратных метров после соединения квартир должно было образоваться много, и мысль о том, что из этого получатся огромные скучные комнаты, как-то не грела. Юра туманно ответил, что ему надо подумать и что в принципе на примете уже есть человек.
Разговор происходил через неделю после описанных событий. За это время мы почти не виделись. Юра был занят. Правда, в этот период случилось знакомство с мамой. А это особенная история.
Не то чтобы я очень волновалась. У меня к этому времени сложилось впечатление, что решение принято и даже утверждено где-то в неведомых высших инстанциях. Юрина мама, Ольга Арсеньевна, оказалась дамой подтянутой и элегантной. Корректная стрижка, черный свитер, камея у ворота и чрезмерная гордость по поводу своей образованности. Ольга Арсеньевна занималась какими-то литературоведческими изысканиями, столь далекими от жизни, что доступны ее рассуждения были только для очень и очень избранных. Те, кто, обнаружив непонимание вопроса, еще и пытались донести до нее свою собственную правду, вызывали у нее легкое раздражение. Упорствующие в своем невежестве — презрение. По всему было видно, что сына своего она всем этим попросту достала.
Разговор за столом шел о том, как в стране не ценят гуманитариев. Тема, по-видимому, поднималась неоднократно, потому что Юра сразу завелся:
— Но ведь ты, мама, всю жизнь занималась именно тем, чем хотела. И общество, которому от твоих исследований не холодно и не жарко, давало тебе такую возможность. И даже платило какие-то деньги. А ты это общество еще и презираешь. Презираешь тех, чья жизнь наполнена более приземленными заботами, хотя если бы не их деятельность, у тебя бы не было таких возможностей.
— Меня в твоей тираде, Юра, обескураживает лишь одно, — желчно заметила Ольга Арсеньевна, — ты не в состоянии четко изложить мысль. Все эти «если бы», «тех, которых». Трудно докопаться до смысла. Что ты хочешь сказать?
— Я хочу лишь одного. Чтобы ты помнила, чем все ЭТО кончается!
— Если бы не ЭТО, мы бы голодали и ты бы не приглашал в гости девушек, привыкших к красивой жизни!
Это был прямой выпад в мой адрес. Я уже хотела огрызнуться, насколько позволяли приличия, но Ольга Арсеньевна вдруг осеклась и медовым голосом продолжила:
— Я вовсе не против привычки к красивой жизни. Это даже приятно, когда женщина знает толк в красивых вещах и дорогих удовольствиях. Я даже рассчитываю на то, что вы, Лелечка, приобщите Юру к таким ценностям. Он как-то совсем равнодушен к этой стороне жизни. Вот и с квартирой. Не то чтобы он меня стеснял. Но молодой мужчина должен жить отдельно от матери. Тем более, вы видите, у нас часто случаются разногласия. А теперь, когда у него есть намерение жениться… Вряд ли вы захотите жить со свекровью… У вас, как я понимаю, квартирка совсем небольшая, а ведь Юрино положение обязывает периодически давать домашние приемы, вообще держать открытый дом.
— Я с восторгом займусь квартирой прямо сегодня. Просто Юра пока не поручал мне этого, — обрадовалась я.
— Юра, надо скорее принять РЕШЕНИЕ, — резюмировала Ольга Арсеньевна, зачем-то акцентируя слово «решение», — ведь все уже ясно. Да, кстати, — она опять перешла на светский щебет, — хотя мы и спорим и Юра отказывается понимать мою работу, банк выделил деньги на сборник статей. Я сейчас принесу, очень достойное издание.
Она вышла из комнаты.
— Юра, я что-то запуталась во всех этих намеках. Какое решение с большой буквы ты должен принять и что всем ясно?