й пополняла. Потом, когда материальчик подсобрался, он захотел большего и вот устроил заварушку… Не пойму только, как его не опознали ребята с Урала, все-таки сходство между Антоновым и вашим Василисом не может быть абсолютным. Люди-то разные.
— Я, кажется, догадываюсь… Видите ли, думаю, что ребятам в спортивных костюмах все парни в очках, пиджаках и галстуках кажутся на одно лицо, ну и наоборот; в общем, как для европейцев китайцы, а для китайцев европейцы. Как только Антонов здесь переоделся в приличный костюм и стал носить очки в золотой оправе, он стал человеком без лица, и когда вместо него появилась такая же, в общих чертах, личность, никто и не заметил подлога. Только Никита, как родственник…
— Кстати о Никите. Придется вам с ним в Стамбул прокатиться…
— Это еще зачем? По-моему, я и так для вас много сделала. Освободите… Василиска и разбирайтесь сами. Я вообще ухожу, вы ведь меня отпустили вчера!
Жаров накрыл мою руку своей.
— Останьтесь, я все сейчас объясню. Видите ли, поклялся я Глашеньке в тяжелую минуту, так сказать, соблюдать хорошие манеры. Пришлось ей как-то стать свидетельницей жесткой сцены… Мне казалось, что это может даже сыграть положительную роль, ну… чтобы она почувствовала себя отмщенной, что ли? Но в итоге спровоцировал кризис. Так вот, теперь действую в рамках приличий.
— А я-то здесь при чем?
— Так спасать же надо девочку.
— Послушайте, уважаемый Павел Викторович! Я очень сочувствую вашему горю, но я знаю Глафиру всего несколько дней. Почему я должна ее спасать? У нее есть родители, вы с вашей, так сказать, структурой. Вот и занимайтесь. А я буду заниматься собой. — Я решительно поднялась и направилась к двери.
— И как будете заниматься? Младшим помощником редактора пойдете устраиваться в районную газету? — презрительно кинул Павел Викторович. — Брючки, скроенные дражайшим Исааком Израилевичем, на ободранных стульях будете просиживать?
— Почему же младшим редактором?
— А-а-а. Остановились! Похоже на правду? — торжествовал Жаров. — Вот что я вам скажу: поработайте на меня, и я вам отплачу, устрою на хорошую должность. Ну, идите, подумайте, если сейчас не можете ответить, — милостливо разрешил он. — Кстати, Глашенька-то моя, вообразите, на лекцию к вашей Ольге собралась и даже костюм себе по этому поводу решила купить. Хочу, говорит, строгий классический костюм. С утра с Ядвигой уехали…
— К Вадику, конечно.
Уже и тут моя помощь была не нужна.
— К нему, к нему. Вот уж сделаем ему кассу, счета-то у него недетские. Неплохой, кстати, актив приобрел этот Ипсилантов. Это я к тому, — проницательно заметил он, — что все контакты, которыми я обзавелся с вашей, Лелечка, помощью, для меня важны. Так что смотрите в будущее с оптимизмом и не задерживайтесь с решением.
Я подумала и согласилась. Да, в общем, отказываться-то было глупо. Поэтому уже на следующий день мы отправились в садоводство «Родник», где, как оказалось, под домашним арестом содержался Никита. По дороге Жаров втолковывал мне на разные лады, что нашей задачей будет привезти из Стамбула Антонова.
— Обещал я Глафире вернуть его сюда живым и здоровым, хочет она ему в глаза посмотреть. Хотя легче было бы его там убрать, и дело с концом. Только Глафире не говорите, м-да. Такие комбинации придумывать приходится, что даже ваш грек позавидовал бы, честное слово. Стыдно перед приличными людьми за такие вещи, ну, надеюсь, никто не узнает, — многозначительно добавил он.
Я поежилась. Оставалось только уповать на то, что слово, данное Жаровым Глафире, убережет нас, нежелательных свидетелей, от неминуемой гибели. А таких набиралось уже трое. План был следующий: мы с Ольгой Арсеньевной и Никитой едем в Стамбул на факультет славистики местного университета и пытаемся в качестве коллег по научной работе легально разыскать лже-Ипсилантова. Параллельно в Стамбул выдвигаются люди Жарова, наводить справки по своим каналам. Когда искомый объект будет обнаружен, в чем Жаров совершенно не сомневался, в дело вступят сводный братец Никита и его подруга, то есть я, и будут стараться уговорить беглеца вернуться домой.
— Почему бы вам не попросить Василия позвать его обратно?
— Да писали мы ему сообщения от лица вашего Василиска. Но то ли адрес он дал неправильный, то ли тот что-то заподозрил, но ответа мы не получили, — с досадой проговорил Павел Викторович. — И вообще, никакие другие варианты не пройдут. Глафиру в Стамбул я не повезу, Ипсилантова тоже не отпущу. Все! На этом закончим.
Никиту мы нашли в весьма плачевном состоянии: от страха он посерел, и даже его знаменитые мышцы как-то опали. Первым за закрытыми дверями с ним беседовал Жаров, видимо, выяснял его роль в истории с Глафирой. Судя по тому, что Кит после разговора был еще жив, грехи его не были смертельными. Выйдя из библиотеки, где проходил допрос, он посмотрел на меня такими глазами, что я испугалась — вдруг он бросится рыдать на моей груди. Но обошлось без слез.
— Поедем, значит, в Турцию, Лелька. — Он даже постарался изобразить некую беспечность. — Вот прибарахлимся! Он говорит, наших всех… ну, того… Ты в курсе? — понизив голос, спросил он.
— Я никого из ваших вообще-то в глаза не видела, — не сдержала я раздражение. Зачем он меня компрометирует такими идиотскими вопросами? — И мне все равно.
— Слушай, ты не подумай… Я просто потому спрашиваю, ну… бояться мне или нет, ну грохнут меня за то, что от того бабки брал, или нет?
— А что тебе Жаров сказал насчет этого? Если хочешь знать мое мнение, то грохнут тебя, как ты выражаешься, из-за твоей страсти знакомиться со студенточками!
— А-а-а, ты про это? Да я пальцем эту его девчонку не трогал, не то что героин ей по вене пускать. Потому что я и сам никогда. — Он торопливо засучил рукава свитера, демонстрируя свои вены. — Понятно тебе?.. Я с бабами вообще стараюсь не связываться, каждый раз от них только гемор. Что там, кстати, еще за тетка — профессорша, которая с нами поедет?
— Отличная тетка, тебе понравится!
Я уже представила, как Никита получит свою порцию презрения. Теперь, когда он от страха слегка утратил свою толстокожесть, это должно будет его как следует пронять.
Впрочем, он не прочувствовал сарказма, вложенного в мои слова.
Глава 7
Пассажирами утреннего рейса в Стамбул были в основном турецкие строители, летевшие домой на длинный уикенд. Другую часть контингента составляли тусовщики, собиравшиеся в тур по ночным клубам района Бейоглу, с последующим выпариванием шлаков в хамаме. Золотая молодежь (бедные студенты, как выяснилось по ходу разговора, летают чартерами вместе с редеющим племенем челноков) обсуждала достоинства модных в Стамбуле отелей S — так власти города обозначают превращенные в гостиницы старинные оттоманские особняки.
Как выяснилось позднее, именно в таком нам и были забронированы номера. Трехэтажный миниатюрный отель, расположенный в проулке рядом с Голубой мечетью, с маленьким холлом с камином, игрушечным медлительным лифтом, который доставляет постояльцев непосредственно в комнату, где хозяин лично готовит завтрак — варит в кастрюльке яйца и заваривает чай, оказалось, был выбран лично Ольгой Арсеньевной, которая уже останавливалась здесь ранее. У нее имелся даже излюбленный номер в мансарде с видом на минареты мечети. Мы с Никитой разместились в номерах этажом ниже. Мой отделанный деревянными панелями номер с маленьким покрытым ковром диванчиком показался мне очаровательным. Никита, который на протяжении всего перелета прихлебывал виски из бутылки, купленной в магазине дьюти-фри, и впавший в итоге в тупое оцепенение, на красоту нашего жилища отреагировал равнодушно. Ольга Арсеньевна, видимо нашедшая с Жаровым общий язык и потому летевшая, в отличие от нас, бизнес-классом, была неприятно удивлена, увидев находившегося в состоянии мрачного опьянения типа, который должен был изображать молодого ученого.
— Надо бы накормить его кебабом да напоить айраном, это приведет его в чувство, — сказала свекровь, когда мы, собравшись в условленное время в холле и прождав некоторое время, поняли, что Никита к нам не спустится. — Вот уж не думала, чем кончится вся эта стамбульская история. Считала тогда, что просто оказываю любезность…
— А вообще это вы все придумали?
— Да, в некотором роде. То есть, когда Алексей… мне так его привычнее называть… спросил, куда бы можно было отправить надолго и без возни человека с греческой фамилией, я предложила, конечно же, Афины… Но у них там с визами все не просто, и как раз когда я стала оформлять письмо в консульство от университета с просьбой обратить внимание, то увидела эту фамилию Ипсилантов, и тут меня осенило. Это же Ипсиланти, стамбульский фанариотский род, они и в Румынии отметились, и в Молдавии, и в России, и в Болгарии, и в Греции, конечно, тоже. В Стамбульский университет по этой теме кто только не приезжает стажироваться: и религиоведы, и филологи, и политологи, искусствоведы, историки из всех этих стран. Там греческой фамилией не удивишь. Кроме того, в Турции для граждан России безвизовый режим — сел и поехал. Я еще тогда подумала, что все складывается просто невероятно удачно, потому что можно было оформить этого человека вольнослушателем… Мог бы и уму-разуму там слегка набраться, пообтесаться. — Ольга Арсеньевна перешла к своей излюбленной теме.
— Как же это он набрался бы ума, если языками наверняка не владеет?
— У кого есть желание, тот или язык выучивает, или другие способы находит решить проблему. Там же кафедра славистики имеется, помогли бы ему. Впрочем, что тут говорить… Идите вытаскивайте вашего друга из номера. — Она скорчила брезгливую гримасу.
— Почему же это вся грязная работа на мне? Я, знаете ли, тут тоже не по своей воле…
— А что же, прикажете мне, старухе, с этим амбалом возиться? — Свекровь с возмущением воззрилась на меня, но тут же расплылась в улыбке: к нам приближался хозяин с подносом, на котором стояли традиционные маленькие стеклянные чашечки с чаем. — Господин Ахмет, как приятно вновь вас видеть. Вы так добры, так заботливы, — заворковала она по-английски.