Я посмотрела на безмятежно сидевшего в своем кресле Юру и подумала, что он и вправду не дурак, всегда находит надежную опору. Про свое жалкое положение я и так, без Глафириных объяснений, все понимала.
— Вы уже входите в роль благородной наследницы олигархического клана, как я посмотрю. Не рано ли?
— Начинаю потихоньку тренироваться, — добродушно согласилась Глафира. — Да ты не обижайся, я наоборот хочу тебе помочь. Ну, если тебе это, конечно, надо.
— Пока не знаю… В отличие от тебя, у меня есть любимый человек, и он кое-что собой представляет.
— Грека я твоего не знаю, но сдается мне, что он такой же мечтатель, как я была в прошлой жизни. К хорошему это не приводит, я теперь точно знаю. Поэтому, если что, ты ко мне обращайся, поняла?
Потом, уже под заключительные кадры фильма, она вдруг шепнула:
— А про Леху не беспокойся. Я деду скажу, что хочу по-христиански, мол, его простить. Дед к нему сейчас сносно настроен, потому что он сразу согласился приехать… В общем, все образуется, хотя и не сразу… Я пока еще должна послушание изображать, но на своем мы с Ядвигой настоим…
— А кто такая эта Ядвига?
— Она психолог, технологии знает современные. Сначала лечила меня, а теперь подсказывает, как поступать. Я с ней здорово сдружилась. Конечно, понятно, она это не за просто так делает, хочет выбраться из нашей провинции, открыть свою практику здесь или в Москве. Но, с другой стороны, дед всегда говорит, что шкурный интерес — гарантия благонадежности.
— Понятно. А я-то вам зачем?
— Ты? Ты же наивный человек, редкий экземпляр. Вот я, например, такой уже никогда не буду. Но подруга мне такая очень нужна.
— Спасибо за откровенность, но…
— Какие еще «но»? Вот увидишь, я тебе пригожусь. Ну, все, пошла изображать крайнюю степень нервного переутомления. — И она, опустив плечи, вялой походкой двинулась к Павлу Викторовичу.
При виде Глафиры на лице Жарова появилось тревожное выражение, Ядвига сразу же начала суетиться вокруг своей подопечной, а гости, заметив это, торопливо засобирались. Поехала домой и я.
Неделя прошла в неведении, прежде чем одним кислым утром в мою квартиру позвонили. На пороге стоял исхудавший, слегка поблекший, но не утративший своего фирменного обаяния Лекс.
— Ну, здравствуй, любимая, так что ли принято говорить. — Он, казалось, был слегка смущен. — Вот пришел поблагодарить за труды по моему освобождению из узилища… Прости, что без букета, как-то руки не дошли. Ты уж не молчи, а то я эти неловкие ситуации выношу с трудом… Поэтому можешь сразу начать с эмоционально насыщенной части программы… ну там, «как ты мог так жестоко меня обманывать, это же бесчеловечно…» или что там еще у тебя накипело. — Лекс криво улыбнулся.
— Может, зайдешь для начала? — Причитать мне сейчас хотелось меньше всего.
В сущности, упрекнуть в обмане я его и не могла, о чем и сказала, когда мы расположились за столом на кухне:
— Ты знаешь, ведь ты меня и не обманывал, так, умалчивал кое-какие детали. Поэтому никаких неловких ситуаций, и вообще спасибо тебе за этот самый насыщенный в моей жизни год: жила просто как внутри телесериала. Чем не здорово?
Он посмотрел на меня с недоверием.
— Ты просто молодец, что все так легко воспринимаешь. Чудеса женской психологии.
— А что еще остается делать?
— Ну, я бы на твоем месте здорово разозлился, ты же хотела через меня стать влиятельной дамой, а оказалась у разбитого корыта. И все, кстати, потому, что делаешь ставки не глядя, да и на пустом месте, — не удержался он от колкости.
— Я не считаю любовь пустым местом, а я тебя тогда полюбила, если ты, конечно, обратил на это внимание!
— Тогда полюбила! Видели драматическую героиню? А сейчас что же?
— Сейчас ничего не изменилось, — сказала я твердо, — сейчас тоже люблю.
— Так это скоро пройдет, недолго осталось мучиться. Чаю нальешь своему вновь обретенному возлюбленному?
— Я не понимаю, откуда этот сарказм? Что я такого тебе сделала? — Я вскочила, чтобы включить чайник и достать чашки. Как, однако, быстро он добивается желаемого. Вот, пожалуйста, начала причитать, сейчас и до упреков дело дойдет.
— О, это уже теплее, много теплее.
— Нет, ты скажи, что́ это должно скоро пройти? Ты знаешь, чего я натерпелась и сколько сделала, чтобы тебя вытащить? А как я тебя ждала, а…
— Да я и не думаю подвергать сомнениям эти подвиги любящего сердца.
— А зачем ты тогда надо мною издеваешься? — Я плеснула кипяток в заварочный чайник и сыпанула туда горсть зеленого чая.
— О, высокогорный улун? — Он взял в руки банку с чаем. — Под нашу эмоциональную беседу больше подошел бы бодрящий черный чай, только не надо сразу выливать заварку в раковину. — Он опередил мой судорожный жест. — Может, мы еще придем в надлежащее для такого чаепития состояние. Я ведь не хочу тебя обижать, ты близкий, очень близкий мне человек, пойми.
— По твоему поведению это понять довольно затруднительно.
— Ну, прости, прости дурака. Взял неверный тон. Я же взволнован, такая трогательная встреча, понимаешь? Ведь действительно кругом тебя обманул. Простишь меня?
— Да я уже сказала, что мне нечего прощать, и вообще я так рада, что ты вернулся! Мне было так страшно, так одиноко… — Я почувствовала, что сейчас расплачусь.
— Только не надо плакать… — Он встал и погладил меня по голове. — Давай лучше решим, как мы дальше будем жить…
— Как будем жить?
— Вот именно. Я тут имел продолжительную беседу с твоим новым другом Павлом Викторовичем Жаровым, который, как тебе хорошо известно, теперь стал владельцем всего нашего бизнеса. Он, кстати, интересный тип, не удивительно, что тогда в Крыму тебе так понравилось с ним общаться. Заслуженный геолог! — Он усмехнулся. — Ну, что молчишь? Ловко ты тогда вывернулась, а я, лопух, ничего и не заподозрил.
Я почувствовала, что краснею.
— В общем, так. Что мы имеем в сухом остатке? Я скрывал от тебя некоторые обстоятельства моей биографии и моей деятельности, это я признаю. Кроме того, вынуждал общаться с таким чудным типом, как наш Никитос, и с Ирой, которую, соглашусь, не назовешь дамой, приятной во всех отношениях. Ну и добавим сюда некоторый риск, которому ты подвергалась во время вояжа в Крым. Так? Так. Зато я действительно нежно относился к тебе, разве нет? Разве обижал или чем-нибудь унизил? Нет, ты скажи, если что-то было. — Он пристальна посмотрел мне прямо в глаза.
— Нет, все было чудесно, — пролепетала я.
Внутри у меня все затрепетало от нехороших предчувствий. И как так могло обернуться, ведь я ждала благодарности, ну пусть, зная его характер, слегка в ироничной форме. Но все же не обвинительной речи!
— Теперь ты, — тем временем продолжал Лекс. — Следила за мной также, как эта чертова дрянь Ирка, это первое. Залезла в компьютер — второе. Сдала меня первому встречному уроду — это третье. Знаю, знаю, что ты сейчас скажешь «а в итоге спасла». Это ты собиралась мне рассказать?
Я кивнула, не в силах выдавить из себя ни звука.
— А я согласен, что спасла. И, поверь, очень даже тронут. Могла бы и не суетиться. Но несмотря на этот беспримерный для такой бестолковой особы подвиг… Впрочем, только такая бестолочь, как ты, могла попасть в подобный переплет… Несмотря на все это, ты предатель почище Ирки.
— А при чем тут Ирина?
— А она, в отличие от тебя, анонсировала свое намерение продать сведения, которые у нее имелись. За что и получила.
— Получила? Что ты имеешь в виду?
— Пришлось от нее избавиться, — коротко ответил он. — Только не надо делать дикие глаза, я лично никому горло не резал. И вообще сейчас речь не об этом. Просто я, как честный человек, хочу сказать, что ты, получается, спасла меня дважды. От страшной мести господина Жарова и от неприятного обвинения. Теперь, когда все так обернулось, Леха Антонов подозреваемым получается, понятно? Ну что, любовь еще живет в твоем сердце больном? Опять молчишь? Тогда я продолжу. Если ты подумала, что я пришел к тебе сказать, что все между нами кончилось, ты ошибаешься. Я пришел прояснить наши отношения, а они выглядят следующим образом. Я авантюрист с преступными наклонностями, ты дамочка с сомнительными моральными принципами. Получается так.
— Подожди, ты еще не объяснил насчет Ирины!
— Да успокойся ты, не нанимал я убийц, просто мужу ее сообщил про ее тайный архив и про то, что тот поступил в свободную продажу, а уж дальше он сам и разобрался. Но что нам до их семейных разборок, у нас своих по горло. Да, дорогая? Ты, кстати, еще не передумала любить меня вечно? Нет? Тогда хочу предупредить о некоторых трудностях технического порядка, которые ожидают нас в ближайшем будущем. Как ты понимаешь, имущества движимого и недвижимого, а также имиджевого, что для тебя так существенно, у меня не осталось. Более того, ты любезно передала господину Жарову информацию о моих проектах, все перспективные идеи теперь у него. Он, кстати, предложил мне на него поработать, так сказать, попробовать слиться с его структурой, но я птица вольная и соглашаться на такое не хочу. Что ты поднимаешь бровки? Считаешь, нужно хвататься за любую возможность, да? А я вот так не думаю. Есть и хорошая новость: мы не нищие. Бюро переводов, о котором ты наслышана, приносит неплохой доход, и, кроме того, что-то есть на моих личных счетах. Каюсь, поступал нехорошо, отчислял часть доходов компании в свою пользу. Жаров, конечно же, прознал, но сказал, не тронет, оставит в качестве компенсации за причиненные неудобства. Благородный человек! То есть жить будем неплохо, правда, не скажу, что душа в душу, зато в достатке, отпуск проводить на курортах Средиземноморья, машины приличные, то да се. Доверия к тебе у меня теперь нет, но так ли это важно? Знаю, знаю, сейчас будешь говорить, что все делала исключительно из лучших чувств. Спорить не буду, может, оно так и было, но результат, как говорится, он и есть результат. А теперь, я думаю, самое время для зеленого чая!