Дмитрий хотел уже силой вернуть Игоря на место.
– Мне кажется, что надо попросить воду у боевиков, я могу сходить и сделать это, – не унимался Игорь, – вы сильные, они вас боятся. А я…
– Иди, куда хочешь, только чтобы я тебя не видел, – не выдержав, произнес Дмитрий.
Не дожидаясь ответа очкарика, Дмитрий с Михаилом отвернулись от него.
Игорь постоял и отошел в сторону.
– До сих пор нет Загорского, – нервничал Михаил.
– Неужели не получается договориться с их главарем? Остается только ждать. Загорский самолюбивый. Гаванские сигары… У него пунктик на почве жены. Хочу в него верить, а не получается, – тихо сказал Дмитрий.
Проснулся ребенок и заплакал.
– Гребаный очкарик, разбудил.
– Вдруг Загорский нас предаст. Ведь в такие моменты каждый печется в первую очередь о своей заднице, – предположил Михаил.
– Брось ты, кто-нибудь другой, но только не Загорский.
– Открой глаза. Загорский самолюбив, – возразил Михаил.
– Я уверен в том, что он за нами вернется. На его месте я бы… – Дмитрий обернулся и осекся, очкарика на месте не было.
– Где он? – Михаил обратился к одному из заложников.
– Кто «он»?
Дмитрий сложил из пальцев круги и приблизил их к своим глазам.
– Туда пошел, – мужчина с отекшим лицом указал на выход из пещеры.
«Вот придурок, его же убьют. Не надо было его отпускать от себя ни на шаг», – подумал Михаил.
– Неужели этот заморыш пошел просить воду у боевиков. Я еще не видел такого болвана, – выразил свои мысли Дмитрий.
– Надо его остановить, пока не поздно, – предложил Михаил.
– Думаю, что уже поздно.
Подымаясь по крутой неосвещенной лестнице, Игорь ставил ноги наугад. Он шел медленно, чтобы не споткнуться о ступеньки. В кромешной темноте ничего не было видно. Остановившись, чтобы перевести дух, он услышал голос Михаила, доносившийся снизу.
– Вернись назад, – крик Михаила эхом проносился по всему тоннелю.
«Нет, я не вернусь. Я должен достать воды», – повторял про себя Игорь.
– Спустись вниз, опомнись, – доносилось снизу.
Зажав руками уши, Игорь упрямо шел наверх. Ему не хотелось слышать голос, призывающий его вернуться, он хотел сделать что-то полезное, ценное для тех людей, которые находились в пещере.
«Нельзя же считать полезным то, что я просидел несколько лет в библиотеке посольства. Они охранники, по виду можно понять, потому их и не пустили, не стали с ними говорить…»
Он подымается, чтобы хотя бы раз в жизни сделать значительный поступок, которым сможет гордиться всю оставшуюся жизнь.
Голос Михаила, звавшего его вернуться назад, все еще звучал, но уже начинало светлеть.
«Я смогу. У меня получится».
Игорь увидел яркий свет, лучи солнца освещали тоннель.
«Неужели я добрался? Попрошу воды и вернусь».
– Стоп! – крикнул охранник у входа в пещеру.
Игорь сделал еще несколько шагов.
– Стоп, – уже клацнул затвор автомата.
Игорь поднял руки и сказал по-английски:
– «Вотер» – вода, – он продолжал неторопливо идти, глядя прямо в глаза охраннику.
Когда их разделяло всего метров пять, Игорь, не смотревший под ноги, споткнулся о выступ и, чтобы удержаться на ногах, сделал резкое движение, взмахнул руками…
…боевик смотрел на дым, стекавший из ствола автомата, он даже не успел понять, что нажал на спуск. Пятно крови проступило на белой рубашке Игоря, он тоже непонимающим взглядом смотрел на него, приложил пальцы к ране и пошатнулся. Ему показалось, что очки внезапно запотели. Игорь поднес руку к лицу, но уже не мог различить пальцев.
– Ребята, я только хотел… – Игорь пробормотал последние в своей жизни слова.
Стекла очков со звоном разлетелись, ударившись о камень.
После духоты салона и ужасающей смеси запахов даже пыльный воздух аэродрома казался райским. Лавров, глубоко дыша, с удовольствием подставил разгоряченное лицо холодному ветру. Теперь он не был таким промозглым, как раньше, да и вообще казалось, что весь аэродром преобразился – даже унылые строения стали приветливыми, а скудной здешней природой можно было любоваться часами.
Майор понимал, что выиграл только бой, а не всю войну, но, как известно, первая победа вдохновляет и дает надежду на последующие. Он прилег прямо на бетон возле освобожденного самолета, отдыхал душой и телом, предоставив десантникам хлопоты с единственной заложницей и раненым товарищем. Раненого уже спустили на связанных ремнях, и возле него хлопотали. Рана оказалась неопасной для жизни, но сержант выбыл из строя надолго. Медицинских препаратов было достаточно. В группе любой боец был обучен не только оказать первую помощь, но даже сделать небольшую операцию, разумеется, при легких ранениях.
Добрый десяток бойцов предлагали свои услуги Лариcе. На самом деле спуску помогали лишь трое десантников, а остальные, расположившись рядом, глазели на сам процесс. И вправду – симпатичная заложница в легком не по сезону и элегантном платье так и притягивала любопытные взгляды суровых мужчин в камуфляжной форме.
Подошедший Барханов присел рядом с майором.
– Хороша кукла, – кивнул он на Ларису, как раз в этот момент налетевший порыв ветра трепал подол платья.
– М-ммм… – неопределенно промычал Лавров. Ему не хотелось обсуждать достоинства бывшей жены.
– Сейчас бы…
– Сейчас бы пивка холодного, да под душ горячий, – перебил старшего лейтенанта Андрей, спеша переменить тему разговора.
– Ну да. И это тоже, – Барханов бросил удивленный взгляд на Лаврова.
– Что? Постарел, думаешь? – Андрей догадался, о чем думает Барханов, – нет. Просто иногда хочется помечтать о таких естественных вещах, как чистая горячая вода, чтобы смыть с себя всю гадость.
Майор глянул на свои руки, покрытые белым пороховым налетом и черными пятнами запекшейся крови. Провел ладонью по лицу, к пальцам прилипли комочки той же свернувшейся крови вперемешку с грязью.
– Мы с тобой как черти грязные.
– Наверное, – старлей шмыгнул носом.
– Водички бы раздобыть. Ты подсуетись малость, как младший по званию. А то мне, сам понимаешь, по чину не положено лейтенантов обслуживать, – усмехнулся Лавров.
Теперь, когда Лариса оказалась в безопасности, ему стало почти все равно, что с ней случится в дальнейшем. Она вновь стала для него «бывшей женой».
– Может, спирту?
– Потом. Сначала умыться надо.
– Наши вряд ли с собой на штурм воду прихватили, – старший лейтенант хмуро покачал головой, с легкостью вскочил на ноги и бодрым шагом направился к группе десантников.
От полуразрушенного здания к самолету спешило несколько человек.
«Чекист спешит. Пусть обломится, – с тайным злорадством подумал Лавров, – у нас и овцы целы, и волки… дохлые. Без жертв среди пассажиров обошлись».
В предчувствии разговора захотелось закурить. Куда легче молчать, когда в зубах сигарета, вроде и делом занят…
Лавров попытался расстегнуть нагрудный карман, но пальцы никак не могли ухватиться за скользкую от запекшейся крови пуговицу. Наконец ему удалось извлечь мятую пачку сигарет. Они смялись, из-под надорванной бумаги сыпался табак, Лаврову пришлось оторвать фильтр. Сунув в рот крохотный, на три затяжки, чинарик, оборванный с обоих концов, он стал шарить по карманам в поисках зажигалки.
«Потерял?» – выплюнул истерзанную сигарету и вытер рукавом губы от налипших табачных крошек.
Барханов, широко улыбаясь, наблюдал за мучениями Лаврова. В руках он нес две фляжки.
– Слушай, майор! Ты когда бить ножом нормально научишься? Меня ты другому учил. Ткнул в горло, прямо в артерию. И кровища, как из помидора перезрелого. И не посмотрел даже, что ты не один, а люди рядом, – страшные в своей сути слова старлея были лишь одним из способов снять стресс после кровавого боя.
Барханов, не переставая улыбаться, положил перед Лавровым одну из фляжек.
– Дай закурить лучше и огня.
– Так я ж некурящий, – старлей скручивал крышку с горлышка фляги.
– Ну да. А я и забыл совсем, – Лавров, не вставая, потянулся за флягой. Она оказалась полной.
– Вода?
– Лучше – градус. Водой хрен отмоешься. Только с мылом если.
– Полить тебе?
– Сам справлюсь.
Старлей открутил крышку, первым делом сделал хороший глоток, а затем принялся лить спирт тонкой струйкой изо рта на руки. Андрей наблюдал, как Барханов с помощью хитрой гигиенической процедуры приводит себя в порядок, и решил последовать его примеру.
Привычно задержав воздух, он набрал в рот спирта и немного его проглотил. Через секунду Лавров ощутил обжигающее тепло в желудке, и ему еще больше захотелось курить. Он глянул на Барханова – тот уже отмыл руки и теперь, смачивая спиртом белоснежный, невесть откуда взявшийся платочек, протирал лицо.
– А не жирно твоей харе будет? – Лавров задумчиво наблюдал, как белоснежный платочек превращается в грязно-бурую тряпку.
– В самый раз, – Барханов был сама невозмутимость.
Теперь его лицо приобрело сияющий, даже праздничный вид. Комок грязной ткани отлетел далеко в сторону.
Глядя на него, майору захотелось поскорее принять такой же облик, и, намочив обе руки, он стал растирать ладонями щеки.
– Ты помнишь, как я вам этого кабана выбросил?
– Лысого одноглазого?
– Как он сейчас? Что с ним? – Лавров оглядел руки и влил в ладонь, собранную ковшиком, немного спирта, плеснул на лицо. – У тебя второго платочка нет случайно?
– Да, полные карманы.
– Платочек прихватил, чтобы в случае провала штурма белый флаг вывесить?
Барханов наморщил лоб.
– Лысый вроде бы как в порядке был.
– Как это «вроде»? – майор резко поднял лицо, с него на грудь потекли струйки, – что значит «вроде»?
– Ребята оглушили его. Может, даже сильнее, чем требовалось. Петренко ты знаешь – силы у него хватает, и даже через край.
– Ну а потом?
– В штаб его отволочь приказал, чекисту твоему. Он из него душу вынет, если живой остался. Ну, афганец, конечно, а не чекист.