его… лучшему другу.
Черные брови Матиаса чуть приподнялись, потом нахмурились.
— Вы были друзьями с моим наставником? — этот вопрос, заданный совершенно ровным тоном, был адресован Рютгеру.
Герцог Марофилл улыбнулся уголком рта и чуть склонил голову.
— Да, — сказал он. — Только я не говорил об этом своему брату. Томас, разве я не учил вас, что копаться в чужих бумагах нехорошо?..
— Такие сомнения мучили меня, но госпожа Борха заверила меня, что господин Колин порою разрешал ей почитать выдержки из своих дневников, — холодно отозвался Томас. — Кроме того, это было сделано в интересах высшего блага. Да и вам, ваше высочество, тетради не принадлежали.
«Ваше высочество» Томас едва заметно выделил голосом.
В голове Матиаса явственно шел какой-то достаточно сложный процесс: вращались колеса, таблицы с одной информацией накладывались на таблицы с другой информацией, что-то почти слышимо щелкало и трещало. Наконец он изрек:
— Полагаю, вы и были тем его любовником, о котором он пару раз упоминал?
— Вижу, Колин был полностью откровенен со своим учеником, — вздохнул Рютгер. — Да.
— Полагаю, его отношению к моему брату до последнего… — начал Томас, но Матиас, не обратив внимания на его слова, продолжал:
— В таком случае выражаю свою искреннюю радость от знакомства с вами. Продолжим?..
— Постойте! — воскликнул граф Марофилл в неподдельном изумлении. — Вы что же, верите нам, вы понимаете, что ваш учитель не винил Рютгера в своей смерти, — от волнения граф Марофилл даже назвал брата по имени, что с ним случалось крайне редко, — и все-таки хотите продолжать поединок?!
— Одно совершенно не связано с другим, Томас, — в голосе Рютгера звучала светлая и мечтательная грусть. — Я уже давно понял, как работает голова нашего юного друга. Он должен отомстить — и он будет мстить вне зависимости от того, что он думает о наших с Колином взаимоотношениях. Полагаю, в данном случае его бы смог остановить только прямой приказ его учителя, но, поскольку это невозможно… — Рютгер вздохнул. — Да, продолжим, — и он, без дальнейшего предупреждения, хлестнул Матиаса струей воздуха. Этот прием, мало соотносящийся с родовой магией, Рютгер разучил в одном из тех миров, куда его по молодости и распутству заносило.
Пораженный, Томас отступил. Впервые он видел своего брата таким: даже во время тренировочных поединков с ним Рютгер никогда не терял спокойной доброжелательности и хитринки в глазах. Теперь же перед ним сражался настоящий боец, сильный и безжалостный, готовый ради победы на все — и этот человек, обменивающийся с Матиасом смертельным ударами, от которых вскипела земля на лужайке, едва ли сочетался с тем изысканно вежливым вельможей, который разговаривал с Томасом еще несколько секунд назад.
Душа Матиаса Бартока тоже ликовала. Сейчас вершилась его месть: и она, несмотря на то, что он не отрезал части тела всего рода Марофиллов и не возлагал их на алтарь павших, проходила так, как нужно. Рютгер Марофилл оказался воистину врагом, достойным его Учителя; от руки такого воина даже незазорно будет пасть. Прежняя ненависть ушла, как будто ее и не было: осталось строгое и прекрасное осознание безупречности своего долга, подавившее все прочие чувства — и сомнения, и нарождающееся чувство общности, которое заставило Матиаса пару месяцев назад вытаскивать покалеченного Рютгера из железной схватки Регента… все это стало неважным. Осталась только битва.
Матиас не слышал мелодии вальса: он просто бил, уворачивался, продумывал ходы, рассчитывал силы, писал смертельные формулы, обходил не менее смертельные: и наслаждался, наслаждался каждым моментом, когда ему приходилось думать и действовать так интенсивно, как он никогда еще не думал и не действовал в жизни!
Марофилл начал уставать: Матиас чувствовал это. Все-таки он был в два раза старше и куда менее упрямым, чем молодой партикулярист. Да и недавнее ранение давало себя знать. Он начал уставать, уходил от ударов чуть медленнее, его ответные удары казались не такими ловкими… Матиас уставал и сам, но все же чуть меньше… Правда, возможно, хитрый герцог заманивает его в ловушку?..
Нет-нет, это в самом деле, без дураков, не будет эффектного удара, все просто: бой длился, пока длилась музыка, но музыканты устали… И вот уже ядовитые лозы обивают шею главы ненавистного рода Марофиллов, а длинный шип готов пронзить его сердце, как…
Как сзади под колени Матиасу уперся и обиженно загудел огромный полированный рояль.
От неожиданности Матиас опрокинулся назад, темные струнные глубины, полные нерожденной музыки, и черная крышка захлопнулась за ним. Уже оттуда, как издалека, он разобрал отчаянный вопль Юлии:
— Мати! Стой! Тебе нельзя его убивать! Он — твой дядя!
Глава 39. Конец проклятого рода
…а самым недостойным я почитаю предварять каждую главу эпиграфом, как бы в неумении выразить свою мысль без околичности и недомолвок.
Крышку удалось откинуть почти сразу: рояль явно не намеревался долго держать его в плену. Матиас увидел голубое небо, колыхающиеся (правда, порядком ободранные недавним сражением) зеленые ветви ив и берез и встревоженное лицо Юлии на этом фоне. В голове у Матиаса мелькнула мысль о возможной необходимости произнесения благодарственной оды красоте девушки, но он тут же отмел ее, как несвоевременную, сделав пометку вернуться позже — если останется жив.
Юлия протянула руки и помогла Матиасу выбраться из рояля. Он принял помощь, хотя и не особенно в ней нуждался.
На поляне уже царило столпотворение. Бог весть, как они добрались сюда, но присутствовали обе сестры Гопкинс при полном параде, Его Величество Антуан с тайным советником Лютером Марофиллом с охраной из целой роты Следопытов Короны под предводительством сэра Аристайла Подгарского, леди Алиса и принцесса Фиона (эти две под руку, будто закадычные подружки), леди Лаура Вдохновенная в особенно вычурном темно-зеленом платье и зачем-то старшая кухарка с королевской кухни со стаей собак. Очевидно, последние прибыли как представители вездесущих новостных служб.
Ах да, еще неподалеку от рояля рыл копытом землю, нервно складывал и раскрывал кожистые крылья и выпускал огонь из ноздрей крылатый белоснежный конь в золотой уздечке. В узорное кожаное седло на спине коня вцепилось странное создание, похожее на кота, но почему-то с драконьим гребнем и остатками чешуи. Оно втолковывало копытному потерпеть, потому что «погляди, мамочка занята». Матиасу не составило большого труда догадаться, что на коне прилетела Юлия: она частенько заимствовала у сестер Гопкинсов из конюшен зверя-другого, особенно, когда у них в тот день не было назначено никаких цирковых выступлений.
Матиас знал, что сегодня вечером Юлия была у Марофиллов; не нужно было быть гением, чтобы сообразить — ночью девочка успела слетать в город, возможно, в королевскую резиденцию, коей, до реставрации Дворца-на-Куче, служил пока городской дом Марофиллов.
Рютгер Марофилл стоял напротив, не менее удивленный, чем сам Матиас, и от удивления даже не пытался счищать с себя ядовитые лианы. Пользуясь этим, они счастливо расцвели, украсив герцога огромными темно-фиолетовыми цветами с сиреневой сердцевиной.
— Моя прекрасная леди, каким образом я могу являться дядей этого молодого человека?.. — осторожно спросил Рютгер. — Я бы еще как-то понял, если бы отцом… — последнюю фразу Рютгера нельзя было объяснить ничем, кроме треволнений этого утра: при всех своих юношеских похождениях, забредая даже в иные миры, он никогда даже не проезжал каменные дебри Штайнернбунда.
Однако все иные возможности были еще фантастичнее: Томас просто по возрасту не мог оказаться отцом молодого партикуляриста… Лаура?! Ну что ж, он готов был поверить в это, но…
— Ну… — Юлия глубоко вдохнула и выдохнула. — Вы — не совсем его дядя. Вы мой дядя… ваше высочество. Мы с Матиасом, конечно, не женаты, а еще только обручены, но по правилам Матиаса это почти то же самое, что брак.
Что ж… в конце концов, Юлия на пять или шесть лет моложе Матиаса, так что ничего невозможного в этом нет.
Рютгер многозначительно посмотрел на Томаса. Тот внезапно покраснел — крайне редкое зрелище для графа Марофилла — и хрипло воскликнул:
— Я ничего об этом не знаю! Рютгер, я же говорил вам… Я ведь только с Кирстен…
— Нет! — Юлия покраснела тоже. — Ничего подобного! Ваше высочество… ваше сиятельство… ведь у вас же был еще один брат, не так ли?..
Томас, будучи семейным историком, вспомнил моментально, Рютгеру же пришлось напрячься, однако и до него дошло почти сразу же:
— Да, тот, которого похитила ведьма… Не хотите ли вы сказать, что она увезла его в Эскайпею?..
Юлия пожала плечами:
— Бабушка Джули всегда жаловалась, что в нынешнем цивилизованном обществе ведьме прожить все труднее и труднее, и качественных жаб из-под могильных плит больше не достанешь.
— Бабушка Джули? — при всем самоконтроле Томас никак не мог справиться с озадаченным выражением лица.
— Ну да, — охотно кивнула Юлия. — Меня в ее честь назвали. Онатоже просчиталась. Я так поняла, что она в свое время выкрала моего отца, думая, что это девочка… а потом оказалось, что мальчик. Ну, ведьму из него было не сделать, поэтому пришлось просто воспитывать…Тогда она заставила папу жениться и завести ребенка как можно раньше и нацелилась сделать ведьму из меня, но ее схватил радикулит, и пришлось отдать меня в обучение жрецу.
— Дитя… — мягко спросил Рютгер, — а как ты свела концы с концами?..
— Я сегодня вечером смотрела ваши семейные хроники, — сказала Юлия. — И догадалась. Сами посудите: у меня типично марофилловский темперамент!
При этом она строила такое невинное личико, что всем собравшимся, кроме, пожалуй, Матиаса Бартока и сэра Аристайла, было как день ясно, что девушка лжет.