Чуя по треску деревяшек, что конструкция сдаётся, выращиваю кол поперёк уже целенаправленный. Хрипит чушка, челюсть разжимая. Ещё ращу, уже последние материалы тратя. Вылезаю помаленьку! Рвусь, отталкиваясь ногами от кола, поддаю корнями. Выскальзываю наружу весь в крови и слюнях, как из задницы.
Жаба, как три коровы в ширину, тащится назад и воет. Из глотки колья мои торчат ещё от козы, она ими по полу скребёт. Твою ж мать, не зря козу угробили! Она её хорошо так ослабила.
Лук, колчан со стрелами, меч, да сумка моя в сторонке лежат, будто я сам их отложил. По факту жаба заставила отложить, чтоб в глотке не застряли. Ей, видите ли, не вкусно! Хватаю меч и стороной обхожу, где свободно, оценивая её грузную и довольно мягкую тушу.
— А сейчас десерт, сука! — Кричу и колю её в бок под лапу.
Подрагивают стены пещеры, обрывками доносится песнь.
— Не убивай, добрый молодец, — слышу ласковое голосом Ясмины, будто над головой. — Верой и правдой служить тебе буду…
— Ты уволена! — Объявляю со злорадством.
Тыкаю клинком дальше уже остервенело. И куда попало! Нормально проходит, шкурка, оказывается, нежная. Вскоре вываливаться кишки, и жаба тонет в собственной луже ошмётков, переставая шевелиться и хрипеть. Ну и говорить мне сладким голосом она тоже перестаёт.
Я даже успеваю почуять, её последний выдох, как пердёж. Сразу и мозги мои отпускает, на которые всё это время давило. И духи уже отзываться стали нормально.
Весь в дерьме, не спешу наружу. Во–первых, надо замести следы! Поэтому через «не могу» я запускаю в тело поверженной тонкие волоски корней, с помощью которых контачу с деревом и ссыпаю все колья в труху.
А во–вторых, активирую сканер. Который не выявляет ничего в ней механического. А значит, я был прав. Тут и такие монстры есть, не искусственного происхождения. По крайней мере, с меньшей вероятностью, что это твари с Хикупты.
Надеюсь, что эта гадина не охраняла туда проход. Ну–ка, посмотрим.
Сканер показывает что–то дальше! Крохотные контуры металлической коробки вырисовываются. Неужели клад⁉ Спешу на сигнал.
Надо же, у жабы есть своя обжитая пещера, в которую выхожу. Уголок, где она кости всех форматов складывает. Целая груда, и животных, и людей. В общем, не бедствовала. Лежанка у неё уютная, где уже протёртая земля до блеска. Но сигнал уводит в новый проём, судя по кучкам камней с ним рядом, его не раскапывали, он обвалился наружу. То есть, оттуда кто–то всё это толкал. Жаба и толкала.
Прохожу, пещерка уже поменьше. Куски кирпичной кладки виднеются по стенам. Кирпич красный, но по виду монолитный, скобы кованые крупные держат поперечные сваи из окаменелого дерева на потолке. В конце стена монолитная из сплошного гранита, кольцо огромное торчит и кусок цепи, смахивающей по габаритам на якорную, на конце разломанный ошейник, диаметром на шею метра под два. Так, понятно. Жабу на цепи держали.
Сбоку ниша в полу закрыта плитой, но сканер чётко показывает, что под ней та самая коробка.
Получается, Буфа её и охраняла? Такого хитрого и опасного монстра явно посадили сюда не просто так. Да ещё и замуровали под землёй.
Плиту пришлось мечом подцеплять и потом ещё кряхтеть, чтоб отодвинуть сапогом. Ниша до саркофага, конечно, не дотягивает, но впечатление создаёт такое. Внутри сундук из окаменелого дерева, обитый металлом. Каркас его сканер и обнаружил. Дальше снова пришлось ковырять мечом. Крупный навесной замок присох намертво. А вот дерево мне удалось расковырять и клинком, и магией.
Попыхтев около получаса, добрался до сокровища! В тряпке из подсохшей кожи завёрнута книга, массой и габаритами, как целая энциклопедия. В процессе тубус небольшой выпал оттуда же. Крышка открылась легко, а там мел странный, похожий на уголь, но отливает серебром. Его обратно убрал в чехол и припрятал за пазуху.
Мел да талмуд — пипец какие сокровища.
Книгу решил рассмотреть получше. Обложка из металла, похожего на медь, тиснение с подобием пентаграммы на ней, а ещё кириллицей написано:
«Книга Ирских волхвов, зыбучие руны ветра»
Хм, интересно!
Затаив дыхание, открыл! Корочка затрещала, на первом же листе рисунки красно–серыми чернилами. И не просто, а вдавлены, будто гравировкой начерчено. Схематичный симметричный рисунок, описание под ним, смахивает всё на некий чертёж. Перелистываю, пентаграммы какие–то… Страницы толстенные, похоже, из кожи. И их не так много на самом деле. Млять, а если это книга мёртвых? Ну её нахрен.
Симбионты недоумевают, что это за волхвы такие, и я пока не буду соваться.
Вздрюченный после драки, решил не возиться долго, и так задержался уже. Мои ж волнуются. А некоторые уже похоронили, небось. Завернул книгу обратно в тряпку, да под мышку убрал. Пора возвращаться!
Вернулся к туше, которая приплюснулась ещё больше, и дерьма вокруг расплылось соответственно. Прохлюпал мимо, убрал добычу в сумку, отряхнулся кое–как, оценив, что одежду я всё–таки порвал своими корнями не хило. Плюс ещё весь в дряни зелёной, которая на волосах присохла уже.
Вспомнил, как мы голову лешего с собой забирали. Так! И здесь бы трофей продемонстрировать, а то не поверят.
Думал, думал, что делать. Меч в ряху сверху воткнул, за рукоять верёвку обвязал, да пошёл на выход с другим концом, присвистывая. Казалось, что далеко ушёл, а это всё из–за этих глюков. Пара переходов и вот она пещера, куда ветер белые хлопья задувает.
Наружу высунулся, верёвки впритык и хватило.
Застал сцену, как Дарью дружинники окружили и держат. А она сюда яростно рвётся. Другой кучкой Руслана зажали, похоже, тоже за мной решил отправиться.
Большая часть людей за границей рудника, а здесь свои.
Когда я высунулся, все замерли, а то и перестали дышать, глаза на меня выпучив.
— Морок! — Закричал один из дружинников сверху. — Не поддавайтесь!
— Да не морок, видать! — Прогремел Пересвет оттуда же. — Барон, живой⁈ Лица на тебе нет.
Ага, как и одежды целой после того, как я ежом сделался, чтоб не проглотили.
— Ярик!! — Завизжала и Дарья. — Как тебя только отпустила туда!
Опять мамку включает.
— Да всё, разобрался! — Объявляю. — Можете расслабить булки!
— Да брешешь, барин, — усмехнулся Пересвет и стал обратно спускаться на своём пони. Вот-вот ведь кувыркнётся.
Магичка подскочила, на мои лохмотья глядит ошалело. Дружинник шубу подаёт, чтоб я не замёрз. А мне жалко её пачкать.
— Да подожди ты, — ворчу, отпихиваясь и верёвку протягиваю. — На, тащите. Да не сами, к лошади вяжи.
— Мне давай, — приблизился Пересвет. Взял край верёвки рукой, и лошадь попятилась. А ну да, пони халяву ж гоняет.
Потянул тяжело, но дело пошло. Видимо, из принципа не стал к седлу вязать, показал, что лапищей своей удержит. Метров десять вытянул и понял богатырь, что дурью мается. Спрыгнул с седла, что земля задрожала, и рявкнул на дружину:
— Налегай!
Потащили всей толпой.
— Раз–два, взяли! Раз–два, взяли!
Вскоре от зловонья стали кривиться и потащили ещё бодрее. Выволокли тушу, я аж сам охренел, какая она всё–таки огромная. Жаба долбанная, пусть уже и сдувшаяся наполовину. Вместе с внутренностями выволокли на снег и свет.
Несколько мужичков блеванули тут же. Петруху с коня поймали сползающего в обмороке. А Пересвет на меня смотрит и посмеивается.
— Не прав я был, признаю, — говорит витязь спокойно.
— Ну… — протягиваю и дальше приподнято: — Что ж, Пересвет, слово не воробей. О чём мы там условились? Служить мне будешь?
— Выходит так, — отвечает витязь без всякого сожаления, поглядывая с интересом на моё исписанное шрамами оголившееся предплечье.
— Плачу два серебряных рубля в неделю, с меня бесплатное питание и жильё. Об остальном позже.
— Два серебряника? Батюшки, — смеётся Пересвет. — А что ж ты раньше не сказал, барин!
Прозвучало с явной иронией. Дружинники с обеих деревень посмеиваются. Такие все счастливые после нервных потрясений. А я озадаченный.
— Петруха! Очухался, бедненький? — Зову.
— Да, барин! — Стонет староста.
— Начинайте Рудником заниматься, по расходам и всем вопросам ко мне через два дня приходи.
— Слушаюсь, ваше благородие!
Прямо с Рудника домой и поскакал довольный, целых двух витязей с собой заграбастав. Молодого Руслана и матёрого Пересвета. Там ещё кто–то просился. Но сейчас не до них! Сказал, чтоб с Петрухой и приезжали.
Передохнув в особняке, наутро отправились боевым отрядом в двадцать человек уже во вторую подаренную князем деревню Елькино. Двинули на север по сугробам даже в надвигающуюся метель.
Потому что от Гайянэ вестей никаких нет. И это, мать твою, уже не смешно.
Глава 21Визит в Елькино
За ночь намело снега ещё больше. И хлопья продолжают сыпаться, создавая над землями нашими мглу. До Ангеловой рощи по тропе хоженой нормально проскакали, но дальше уже по сугробам пошли, которые лошадям местами по пузо. Дарья что могла расчистила, на полпути две–трети резерва раздала и поумерила пыл.
Плетёмся еле–еле… Слева — поле, мельница вдалеке, замок князя на пригорке из дымки башнями выглядывает, справа — лесной массив, которой постепенно перерастает из хоженого в дикий. В зимнее время тут и подавно путника никакого не встретишь. Страшно ходить.
Поворот на дорогу к деревне проводники кое–как вычислили по косвенным признакам и едва заметной колее от саней, которые мы с провизией отправляли.
Колонной узкой в просеку стали углубляться. То под кронами идём, то лес немного отступает. Деревья всё крупнее да ветвистее по флангам, местами буреломы обширные, будто гигант прошёлся. Вроде недалеко от цивилизации, а как будто в заднице мира оказались.
— И много половцев порубил, барин? — Спрашивает Пересвет по дороге, стараясь ко мне поближе быть.
Ещё вчера он долго молчал, изучая поместье да новых людей, а уже после ужина скромно поинтересовался, как я Буфу грохнул. Отшутился, что та козой поперхнулась. Больше он не допытывался. Какой–то слишком уж важный.