Утром я собрался домой. Из Академии выскочил ещё до завтрака, да с таким чувством, что покидаю пещеру с пауками. Казалось, что меня вот–вот схватят и засунут в камеру по соседству с Олегом. Под его торжествующий смех.
Но миновало.
За воротами куча красивых карет с разными гербами. Впервые вижу, что их так много. Наверное, потому что так рано в Звягинки ещё не наведывался. А тут за своими отпрысками прислали князья да графы.
И не только они. За прутьями Гайянэ помахала мне издалека, держа две лошади за уздцы. С ней ещё пять дружинников в сёдлах, все с такими счастливыми рожицами встречают, что в пору прослезиться.
Ещё не вышел за ворота, адепты из центрального корпуса потянулись. Интересно, кому–то же полдня ехать, и всё равно ведь потащатся. Хотя думаю, многие договариваются вернуться к утру понедельника.
Обнял всех своих горячо, похлопали друг друга по спинам. Вскочил на лошадь бодренько. Вдохнул полной грудью. Пора к своим.
— А шуба где твоя? — Поинтересовалась Гайя и стала снимать свою.
— Не вздумай, сейчас быстро домчим.
Адепты в мехах выходят по «гражданке», на нас поглядывают. Одни важные гуси посмеиваются, другие просто смотрят с интересом.
Девочка с изумруда вышла, которую пирожным в столовке угощал, а потом в снежки с ней рубился на полигоне. Смотрит на меня теперь с восторгом таким. Улыбается открыто.
— Хороших выходных, Наина! — Крикнул ей с седла.
— И тебе, Ярослав! — Ответила звонко.
Развернул коня и погнал прочь отсюда, пока Морозова не передумала меня отпускать. Чёрта лысого я завтра сюда вернусь! В среду ждите.
Хотя облегчение моё недолгое.
— Там эта… ведьма та приехала, — сказала Гайя, как только выехали из села.
— Недовольная она чего–то, — добавил один из дружинников. — Может, ну её, барин?
От одной злой тётки к другой злой тётке. Как говорится из огня да в полымя.
Интересно, что же Чернава попросит сделать.
Глава 10Немного дел в баронстве
Думал, проскочу в особняк. Ага, разбежался! Люд на въезде встречает. Собрались с раннего утра и местные, и с Новосёлок лица узнаю.
— Барин вернулся! — Кричат, да охают. — Ярослав наш!
Человек сто собралось. Покивал всем и понял по выкрикам бабуль, что они жаловаться ко мне пришли. И у особняка очередь стоит, ещё человек пятьдесят.
— Дайте хоть позавтракать с дороги, барину! — Ворчат сопровождавшие меня дружинники.
— После полудня приму, не мёрзнете! — Кричу всем подряд и на территорию заезжаю.
Мои встречают сразу за воротами. Ефим, Дарьюшка и просто гигантский на их фоне Пересвет. А за ними на пороге уже Чернава щуплая стоит в шубе черно–бурой со своим засаленным посохом. Растрёпанная, недовольная, скалится брезгливо. Мне ещё по дороге сказали, что её и сопровождающих пятерых витязей пришлось у нас разместить. Их в казарме. А ей Ефим неплохие покои выделил наверху, где раньше Крезо жил. Графине так и положено.
С коня спрыгнул, которого живенько часовой перехватил. Поздоровался со своими горячо.
— Хорошо всё? — Спросил у Пересвета шёпотом.
Кивнул сдержанно, глядя на меня очень внимательно.
— Тётушка! — Воскликнул наигранно весело и к Чернаве обниматься поспешил.
— Но, но, но! Не разгоняйся, — заворчала.
А я всё равно подскочил, обхватил за талию, прижал крепко. В обе щёки дряблые поцеловал.
— Как ты добралась, голубушка? — Спросил грымзу, которая, похоже, ошалела.
Сбоку витязь обозначился крупный, на викинга похожий. О! А это тот, которого я в лесу летом от половцев спас. Белобородый парень с синими безумными глазами выше на голову и шире меня раза в три.
— Тёть Чернава, а ты и не говорила, что ещё один братка у меня есть, — выпалил он радостно.
— Глеб, да не слушай ты… — начала было магичка.
— Брат, ну здравствуй, — подхватил я и с ним ещё обнялся. — Как доехали?
— Скучно, братка, никого не пришибли и сами целые, — отвечает мне витязь, глазами пожирая. — А знакомое лицо у тебя.
— Так родня ж, — пожал я плечами.
— И то верно, — согласился Глеб, растягивая улыбку ещё шире.
— Бестолочи, — фыркнула Чернава, сдаваясь, и двинула обратно в дом.
В гостиной уже стол накрыт. Леночка с Инкой вовсю суетятся. Хозяюшка меня увидела, всё бросила и побежала в объятия, да, как повиснет! Будто мы год не виделись. С задницы руки на талию переставил по очереди с каждой булки. Упс.
Сбоку Глеб пристраивается и вижу, как он ей очарован. Налюбоваться не может. И явно мне завидует. Хотя он ведь из барских, а она крестьянка простая.
Собрались за столом. Глеб с нами, а Чернава ушла бродить по двору.
Вопросами меня засыпали, жевать не дают. А как в Академии, а что. Пришлось рассказать, какие там надменные отпрыски господские. Как на меня в первый день за всё подряд нажаловались, как мне пришлось навалять самому крутому в группе паладину. Как я раскидал толпу мастеров с Приказа, как на кладбище сходили и Сорняк с мертвецами порубили.
У Глеба глаза горят, похоже, он от рассказа больше всех в восторге. Уши развесил. К нему и Руслан присоединился, ахает восторженно. А мои даже не удивлены, что я на задницу нашёл столько приключений за неделю. Леночка хмурится и мотает головой с укором. А Дарья критикует:
— С Морозовой ты молодец, что сдружился, но с Приказными нельзя ссориться, подлые они.
Ещё немного поболтали. Илларион с Богданом пришли поприветствовать. Спустя полчаса и Петруха примчал запыхавшийся.
Завтрак перерос в совещание. Намекал, намекал Глебу, что мы тут шушукаться собрались, а тот дальше сидит, как дурак и слушает.
— Пойдём, поможешь мне с водицей, — сообразила Леночка, цепляя чужого витязя. Тот охотно и пошёл.
Избавившись от лишних ушей, кивнул Богдану, чтоб первым начинал о своих делах. Долговязый староста лицом разгладился, подобрел, на Гайю теперь с такой любовью смотрит. Они ведь помирать тогда в сарае вместе собрались уже.
— В Елькино воротиться надобно, барин, — начал тот.
— А весны дождаться не хочешь, как условились? — Наезжаю.
— Травница наша ушла туда.
— Делать что ли нечего? — Возмутился.
— Там лавка её с травами, — поясняет староста. — Какой вор залезет, и всё пропало. В лавке очень редкие травы для зелий ценных.
— Пару домов вам восстановим, чтоб не мёрзли, дети со стариками здесь останутся, — настаиваю.
Богдан кивает послушно.
— Десять дружинников туда, — говорю уже Ефиму. — Вахта месяц, затем меняешь на других.
— Исполним, барин.
— Меня отправь, Ярослав, — обозначается Гайя. — Богдану помогу.
— Хорошо, будь по–твоему.
По большому счёту Елькино бросать нельзя. Там и дома разворуют, разбойники везде есть. Им бы чем поживиться.
Уточнили некоторые детали. Дальше я передал слово Петрухе. Этот как давай ляля–тополя, обо всём на свете. Кроме самого главного.
— С Рудником что? — Прервал его нетерпеливо.
— Там это… — поплыл сразу староста. — Мы начали расчищать, дело пошло. А как по дрова пошли, соседские стали докучать.
— Поточнее пожалуйста.
— Телегу на днях разломали, пока мужики отвлекались. За дерево нам предъявили, пришлось пять медяков отдавать, — жалуется Петруха.
— Подожди, это с соседней деревни наши? — Уточняю, наполняясь негодованием.
— Они не наши, — вмешался Пересвет. — Это дружинники барона Горазда, твоего соседа теперь. Рудник наш стоит на краю у границы, которая по лесу и идёт. Там нашей земли по кромке леса, метров пятьдесят, а дальше непонятно. Прежний наш барин мягкий был, вот Горазд и наглеет по привычке. Раньше не лез так близко. А теперь, видимо, хочет Рудник прибрать к рукам. Ему ж доносят всякое, коль люди там ходят, нечисти бояться нечего.
— А так можно что ли? — Развожу руками. — Мы ж оба под князем ходим.
— Он брянскому князю служит, — поясняет Петруха.
— И что? Государство–то одно, — ворчу. — Кому эти внутренние распри нужны?
— А никто и не устраивает сечу, — усмехнулся Пересвет и стал пояснять. — Здесь кто кого спровоцирует хитрее. Чтоб был повод князю своему пожаловаться, а далее попросить компенсации. Скажем, за убиенного дружинника или поколотую лошадь Горазд и попросит Рудник. Было бы легче, если один князь над всеми. А тут вопрос деликатный выйдет, потому что между княжествами.
Ну вот, этого мне ещё не хватало.
— А это точно с подачи барона? Может, разбойники устраивают подставы? — Переспрашиваю.
— Точно, точно, — отвечает Петруха пришиблено. — Ходит слух, что Горазд польскому королю присягнул. Тот ему серебра даёт, чтоб шпионов его прятал. И понемногу оба княжества расшатывал.
— Да не бреши, — возмутился Пересвет. — Сам он лезет. Хитрый и жадный. Проверяет он тебя, Ярослав.
С такой квадратной матёрой ряхой и не поспоришь.
— Как же не хочется мне к нему сейчас ехать и морду бить, — вою.
— А и не дано, — посмеивается Пересвет.
— Хочешь, я его тихо прирежу ночью? — Предлагает Гайя спокойным тоном.
— Ага, свалим убийство на половцев, — гнусавит Дарья. — Или на поляков.
Чернявка смотрит на Дарью так гипнотически, будто сейчас вцепится.
— Гайя, ну полно уже, — стонет магичка.
— Заскучала я, — выдаёт чернявка и вздыхает.
— Какие ещё предложения? — Спрашиваю не без иронии.
— Я разберусь, — заявляет Пересвет. — У Рудника караулить буду, людей наших в обиду не дам. Лет пять назад уже гонял соседских, видать забыли.
— Хорошо, — соглашаюсь я быстро. — Петруха, дашь два десятка дружинников в усиление.
Староста кивает, отчего–то раскрасневшись.
— Да сам разберусь, — отмахивается верзила.
— Нет, одного не пущу, — настаиваю. — Сам не сам. Сорок лучников из засады вылезут на тебя, и что будешь делать?
— Да, отобьюсь барин, что ты, — посмеивается Пересвет.
— У него шкура толстая, — бурчит себе под нос Гайя.
— Дядька Пересвет и не с такой оравой бился, — выдаёт и Руслан, который всё это время молчал и смотрел на всех щенячьи.