— Вот, вот, — пыхтит Петруха. — Каждый раз провожал на ратное дело, прощаясь с братцем. Так мамку и довёл.
— Сам ты и довёл своим нытьём, — огрызается витязь, впервые так повысив тон.
— Так, всё, — мягко возмутился я и Пересвету. — Два десятка бойцов бери с Новосёлок. И это… Петруха, дружину усиливай у себя. До ста двадцати человек увеличивай. Чтоб ещё двадцать лучников было, не меньше.
Вот и повод появился войска наращивать.
В Малорыжково у меня: два витязя, магичка и воительница, 45 конников, 20 лучников, 60 пеших, все на постоянной основе. В Новосёлках, с учётом донабора: 20 конников, 35 лучников, 65 пеших будет. По итогу моё войско выйдет: 65 конников, 55 лучников и 125 пехотинцев. И это уже профессиональная армия. Ладно, отряд! Но думаю, это весьма неплохо, с учётом резервистов в двести человек. Хотя и этих можно ещё на пятьдесят процентов увеличить.
Я вообще убедился, что дружинникам плевать на любого залётного барина, когда в уме свой собственный есть. Поэтому они, как инструмент влияния и уж точно сдерживания очень важны. Но тут вылезает другой аспект.
— Барин, — завыл Петруха. — А рубли откуда брать? Мы ж всё на Рудник перевели.
— Ты барину ещё оброк не платил, уже воешь, — вмешался Илларион.
— На оброк отложено, у меня учёт, — парировал Петруха. — А помимо надо ж экипировку, оружие. Рожам на лапу. Никаких оброков не хватит.
Кстати, мне людям ещё зарплату платить надо. Это каждому дружиннику ежемесячно по восемь серебряников отслюнявь. С учётом донабора выходит две тысячи серебряников, или сорок золотых монет. Вот тебе и содержание своей армии.
Два золотых призовых достаю из кармана и на стол кладу.
— Держи на экипировку, — говорю Петрухе. — Разменяешь в Каменцах, пока хватит?
— О, барин, с лихвой! — Заулыбался Петруха, загребая монеты.
— За каждый рубль барину отчитаться не забудь, — проворчал Илларион на коллегу.
Ефим продрал горло.
— Ну чего? — Смотрю на хозяйственника.
— Ярослав, нам бы тоже не мешало казну пополнить на нужды мелкие. А то тут столько всего навалилось.
На всё нужны финансы. А у меня монет уже нет, даже паршивого медяка. Пора слитки да каменья разменивать, в Сосково хорошие ломбарды есть. А так, с такими успехами к лету я стану банкротом со своими грандиозными планами. Кстати, о планах!
Выслушав доклад Иллариона, выдал ему задачу, которой я вдохновился после посещения Академии:
— Ищи в Малорыжково место под строительство школы. Хорошее, безопасное. Лучше со стороны реки и поля.
Все рты раскрыли, хлопают глазами.
— А что удивляетесь? — Спрашиваю сварливо. — С трёх деревень у нас почти четыре сотни детей, и это не считая грудничков. От мелкоты до подростков, которых нужно обучать грамоте, а ещё не мешало бы истории, культуре и боевым искусствам.
— Чему, чему? — Покривился Пересвет.
— Владению луком и мечом, — поясняю.
— А отцы на что? — Возмутился и Ефим.
— Не у всех они есть, — поддержал меня вдруг Богдан. — Беспризорных вон сколько ходит, старухи немощные за ними не смотрят. А старики на охоте да в карауле пропадают.
У него с Елькино так и получается, одни старики да дети. А из мужиков дееспособных только он один и остался.
— Тоже верно, — согласился и Петруха, глядя на коллегу с пониманием.
— Найдём тех, кто будет обучать грамоте, — вещаю дальше. — И мастеров. Вот ты, Пересвет, неужели не хочешь детвору поучить. Представь, у тебя мальчишек тридцать, и все тебе внемлют, как батьке. Что чувствовать будешь?
— Вот же извернулся, барин, — хмыкнул Пересвет. — Но идея неплохая, если уж покумекать. Благородная даже.
— Девочек я буду учить, — выдаёт вдруг Гайя.
Все смотрят на неё ошалело.
— Э, не, — первым возражает Ефим. — Нам таких бестий, как ты не надо.
— Будут вышивке учиться и готовке, — предложила Дарья.
— Аки барышни, — засмеялся Пересвет. — Лучше уж из лука пусть стреляют.
Начались споры. Дискуссия разразилась нешуточная. Все загорелись моей идеей. Им всё в новинку, это я уже знаю, как на самом деле всё должно выглядеть.
В итоге, беру листы с чернилами и рисую план, подряжая всех троих старейшин. И держа в уме — тут тоже нужно много–много денег!
Порешав все вопросы, отпустил всех и собрался уже прикорнуть. А тут Чернава возникла в проходе, когда из гостиной вышел, напоминая о себе любимой.
— Наболтались? — заворчала. — Пошли, молодой деятель.
Похоже, подслушала концовку.
Пригласил в кабинет, чтоб лишние не грели уши, плотно закрыл дверь. Хотел поухаживать, отбрыкнулась. Сама скинула шубу и на вешалку кинула небрежно, оставаясь в лёгкой чёрной мантии с серебристым отблеском.
Я за стол устроился, а она в креслице напротив развалилась вальяжно, посох не выпуская свой. Смотрит на меня внимательно, а я на неё.
— Может, самогоночки? — Предложил галантно.
— Я не пью, — хмыкнула пропитым голосом.
Молчит дальше. Минуты полторы гипнотизирует меня своим чёрным взглядом.
— А ты не прост, — выдаёт задумчиво. — Школу он затеял, Тёмный.
— Тёмный, тёмный, — вздыхаю. — Ну так что звали, тёть Чернава?
— Освоился в Академии–то? — Интересуется, не переходя сразу к делу. И игнорируя мою лёгкую дерзость. Попривыкла, похоже.
— Да вроде освоился, — говорю по–свойски.
— Слышала, у вас там княжна родственная императору разгуливает.
— Да, всё верно.
— С ней два прихвостня, маги опасные, не связывайся, понял? — Инструктирует.
— Опаснее Морозовой?
— Да они в неё плюнут, она и рассыплется, дрянь.
— Хорошо, постараюсь.
— Что за дело с кладбищем, знаешь? — Допрашивает дальше.
— Да, Сорняк Тёмного оживил мертвецов, я с Морозовой и ещё тремя адептами устраняли проблему, — доложился без утайки. Это вроде и не секрет.
Чернава явно не удивилась, лишь хитро улыбнулась и прокомментировала:
— А Мрак всё не сдаётся.
— Что за Мрак? — Поинтересовался я, не сильно рассчитывая на подробности. Но грымза удивила развёрнутым ответом:
— Тёмный, как ты. Но старый уже. Он её сына и сгубил. У него свои счёты с Академией, но со мной он связываться не решился. Слишком опасливый, и правильно. Никому нельзя доверять, только зависимым от тебя приспешникам.
— Как его волколак? — Подхватываю, наблюдая за реакцией.
— Хм… о Гейзаре знаешь?
— Подслушал.
— Далеко пойдёшь, — кривится магичка. И непонятно, рада она или опасается, что я такой инициативный.
— Спасибо, тёть Чернава, — всё больше приучаю её к такому обращению. Хмурит нос в ответ и дальше расспрашивает:
— Что там за слухи с Золотым монолитом? Брешут?
— А это что? — Включаю дурака.
— Вот бестолочь, — кривится. — Главное сокровище Академии и её честь. В любом случае Морозова останется в выигрыше. Ректора сместят за скандал, а её назначат разгребать за ним навоз. Хотя он весь её.
— Может, уже к делу? — Стону. — Что мне нужно украсть у Морозовой?
Магичка прожигает меня глазами, чую, как она борется с собственными порывами бешенства.
— Деловой какой, Тёмный, — бурчит себе под нос. — Ты мне скажи, наказ мой выполнил? Сблизился с дрянью?
— Да.
— И на сколько?
— Обучать меня будет лично. И не думаю, что в классе.
— А это хорошая новость, — возрадовалась Чернава, обнажая жёлтые зубы. — Молодец, Ярослав.
— Рад стараться, ваше сиятельство, — выпалил наиграно радостно.
— Полно, полно, знаю я, как ты рад, — покривилась, не поддавшись очарованию. — Ладно, что тянуть. В башне её надо пошарить. И книгу одну найти.
— Что за башня? Это в Академии?
— Да, это жилище её личное. Туда самому не залезть, только с её ведома. А ведомо будет, раз учить тебя собралась.
— Логично.
— Книгу найди.
— Название? Автор? Описание? — Задаю встречные вопросы.
— Ничего тебе не скажу, а если скажу, то смерти придать придётся, — выпалила дурочка.
— Иди туда — не знаю куда, найти то — не знаю что, — комментирую сварливо. — И как мне искать–то⁇ Тёть Чернава.
— Да заткнись ты уже, какая тётя я тебе⁈ Тёмный!
— Может, всё–таки самогоночки?
— Тащи! Что дятел под окном, талдычишь.
А я ведь знал! Знал!
Вышел, Инку докричался, та бутылку мутную живенько принесла. Следом и поднос с закусочкой организовала: сало, чёрный хлебушек, огурчик малосольный, помидоры маринованные, капуста квашеная.
Закрылись в кабинете, сам решил поухаживать. на стол облокотившись задницей, рядом встал. Вижу, как у Чернавы глаза загорелись от обилия. Посох свой выпустила, наконец. И возмутилась сварливо:
— Чего налил, как украл? До краёв наливай. И себе!
— Мне нельзя, я ещё маленький, — парирую.
— Так уж и маленький, ты это половцам скажи!
— За вас, голубушка, — поднял свою рюмку.
Детским алкоголизмом не страдаю, пригубил маленько. А эта смотрит с подозрением, будто отравить её собрался. Но не удерживается и опрокидывает весь стакан с заметным профессионализмом.
Повеселела сразу, разрумянилась.
— Вот ты Тёмный, — начинает деловито, чавкая. — И как все Тёмные никому доверять не можешь, оттого вас по одному и ловят. А вот если бы объединились, то нам бы точно несдобровать.
— Это вы мне подсказываете?
— Нет, даю совет. Не вздумай связываться с другим Тёмным. За все его грешки и заплатишь потом.
— Так что за книгу я должен украсть у Морозовой? — Переспрашиваю уже после третьего влитого в магичку стакана.
— Самую ценную, которой она сама воспользоваться пока не может, — посмеивается Чернава, расплывшись на кресле ещё больше. — А не может, потому что боится. Уж не поверю, что дюже правильная.
— И всё–таки, тёть Чернава, как она выглядит? Вдруг у неё их много там, и я перепутаю. А второй попытки может уже и не быть.
— Верно талдычишь, — вздохнула Чернава, не обратив уже внимания на то, как я её зову, а затем выдала неожиданно жёстко:
— Обложка у книги из меди жертвенного клинка, испившего сорок семь галлонов крови, а листы из кожи сорока семи девственниц, убиенных на то. Как сыщешь, не вздумай открывать и вчитываться. Книга такая помнит каждого.