— Это с сечи шрамы, — ответил им, не тушуясь. — В отличие от вас, трясущихся за свои нежные шкуры, я с половцами дрался. Вам самим не стыдно награды за поход получать, в котором не участвовали? А? Благородные вы маги.
Глазами хлопают. Некоторые уже совсем не пацаны, мужчины лет по двадцать. И всё равно лыбятся, как дебильные подростки. Оттого лишь больше провоцируют, ублюдки. Специально ещё не переоделись, чтоб не показывать своих хилых тел.
— От двух тысяч ратников на Калининских топях осталось тридцать человек, — продолжаю жёстко. — А выжило бы больше, будь хоть кто–то из вас там со своими хвалёными навыками.
— Полно тебе старших поучать, — обозначился незнакомый крупный адепт. — Мал ещё, да и не по положению рот свой открывать, когда не велят.
— Вот именно, нагнал тут страстей, барон недоделанный, — услышал и Максимилиана, который вышел из–за толпы с ухмылочкой гадкой.
Мдя, с дюжиной надменных сынков я точно тут не справлюсь. Им–то магию никто не запрещает применять. А так хочется перещёлкать их тут всех. Чтоб потом перестали улыбаться, а прятали прорехи в зубах.
— Освобождайте раздевалку! — Раздался противный голос их классного руководителя. — Благояр! Сколько раз я предупреждал! Звонка не слышите⁈
— Да, да, выметайтесь, отрепье! — Добавил громко Макс и его дружки рассмеялись.
Сын ректора в стаде своих баранов такой смелый.
Одевшись, я распинал ноги, торчащие на лавках.
— Эй, невежа! Смотри, куда прёшь! — Загалдели вслед.
Максу коленом под зад дал, тот и завалился на стеллаж с ячейками.
— Ты чего⁈ — Возмутился.
— С дороги, щенок, — усмехнулся я и вышел.
В зале на всякий случай прощупал содержимое своей сумки, а то мало ли. Вроде всё на месте.
Дальше личное время пошло, намотавшись за день не меньше, чем ещё вчера в Малорыжково, я с чистой совестью завалился спать у себя в комнатушке.
Разбудил громкий стук товарищей, которые позвали на ужин.
В столовке народа мало, поэтому быстро прошли ленту, не удержавшись, взял себе пирожное и хороший кусок говядины. Расселись по мелким столам вроде обособленно, но через стол–два сидят адепты ушлые и меня обсуждают.
— Каторжник пришёл, — хихикают за столами ученики с пятого курса, которые не сильно торопятся куда–то уходить.
Кусок в горло не лезет. Мои товарищи смотрят понимающе. А я вот думаю, когда до Ясмины дойдёт слух о моём уродстве? На кладбище она видела только малую часть шрамов и явно была не в восторге.
— Говорят, он племянник Морозовой, — шепчутся за другими столами девчонки со второго курса. — А я–то думаю, что она о нём так печётся.
— Ему мастера с Приказа наказаний не указ, и чего он не в «Золотой троице» ещё? — Сплетничают. — Говорят, они с Максимом враги из–за Ясмины. У Суслова нет шансов, она на профессоров только смотрит влюблённо.
Пока уши грел, большая часть моей группы рассосалась. А я всё жую. Да и куда спешить?
— Ярослав, мне в Звягинки надо успеть до закрытия общаги, так что откланиваюсь, — встал из–за стола Емеля.
— А я в Оранжерею схожу, — поднялся и второй товарищ по имени Артём.
— Снова со своей Деяной встречаешься? — Критикует третий и тоже поднимается. — Рискуете вы попасться, а если её батька–граф проведает, выкинут тебя из Академии, как пить дать.
— Меня выкинут, и она уйдёт, — отвечает Артём уверенно. — Сбежим в деревню мою, у меня дом хороший и хозяйство большое.
— Ну горе луковое, — вздыхают паладины, оставляя меня одного за столом.
Сижу и улыбаюсь себе под нос. У каждого здесь своя история. А у многих есть своя любовь. У кого–то простая, у кого–то сложная. Ну и безнадёжных вот сколько.
Принялся за чай с пирожным. И только заметил, что Ясмина устроилась с двумя подружками с другой стороны зала практически напротив. Что–то они сегодня запозднились с ужином. Видимо, из–за хлопот с балом–маскарадом.
— Ярослав здесь, — слышу неподалёку девичьи голоса. — Давай подойдём.
— Неприлично же.
— Да он почти доел, зато будем первыми, кто решит это.
Две ботанички–огневички с первого курса подскочили со свитками и карандашами. Одна пресная светленькая, другая тёмно–русая вполне миленькая.
— Ярослав Дмитриевич, вы не могли бы нам помочь? Простите за столь неуместный момент, но мы не располагаем другим временем, — защебетала светленькая. — Мы будем вам очень признательны, если окажете любезность.
Хотел отшить их, но заметил, как внимательно смотрит за сценой Ясмина!
— Что случилось, милые леди? — Поинтересовался наставнически.
Эти ещё больше расцвели и подсели с обеих сторон перпендикулярно. Повеяло сладкими духами.
— Изяслав Петрович провёл первый факультатив и объявил конкурс, — затараторила светленькая. — На кону три ученических балла, а такое на дороге не валяется.
— Весняна, полно лить воду! Вот! — Развернула свиток тёмненькая нетерпеливо. — Мы запутались, но хотим разобраться вперёд других.
Ха! Затейник профессор дроби с трёхзначными цифрами им дал. Ладно сложение, ещё и перемножение в примерах.
— Дроби надо сократить, — начинаю. — Я думал, Петрович вам объяснил это.
— Нет, нет, не объяснил! — Восклицают дуэтом и карандаши мне суют с двух сторон.
Начинаю объяснять. Как раскладываются числа на множители, как надо сокращать. Как перемножать в столбик. А то они это делают как–то через задницу вручную.
Не заметил, как девок ещё пять штук набежало и даже парочка пацанов. В итоге облепили меня, да давай вопросы задавать по второму кругу.
Объясняю снова, и ещё раз, и ещё…
— Я поняла! Как же просто! — Взвизгивают и уносятся. Одна за другой.
Но некоторые продолжают стоять у моего стола с хмурыми лобиками.
— Так, на сегодня сеанс окончен, — поднимаюсь. — Мне в Лекарную надо.
И вот так сюрприз! Вижу неподалёку одну из девочек, кому я втолковал. Сидит за отдельным столом сама перерешивает. А над ней Ясмина нависла и сосредоточенно смотрит в бумагу. Видимо, пытается разобраться сама. Неужели и ей интересно стало? И ведь гордая, ко мне не подошла со всеми.
Мимо специально иду с довольной миной.
— Ярослав, помогите! — Воет девочка, у которой стоит Ясмина. — Здесь я что–то подзабыла.
Подхожу, делая вид, что Ясмины тут и нет. Смотрю быстро и подсказываю:
— Здесь единичку не перенесла, а тут ещё сократить можно. Вот так.
— Ой! Как славно, спасибо большое, Ярослав.
— Да не за что, Нельга, ты умница, — ответил, вспомнив её имя, и двинул гордой походкой, чуя на затылке жгучий взгляд красотки. Пусть кусает локти, понимая, кого она отвергла, коза такая.
Думаю, про задачу с зёрнами на шахматной доске, которую я ей задал, уже нет смысла спрашивать. И так всё ясно.
Сам понимаю, что включаю какую–то «барышню», но как иначе выводить на эмоции объект вожделения? Идти напролом и быстро надоесть? Не мой вариант. Чем больше эмоций получает девушка от тебя, тем лучше. Это быстрее привязывает.
Интересно, а на каком курсе моя воровка? С её смелостью явно на старшем, четвёртом или пятом. А что если она вообще из преподавателей? Как–то мелькало несколько молоденьких красивых девушек в фиолетовых мантиях. Вот только волосы у них светлые были.
С мыслями о загадочной Чёрной Белке вышел через Малый зал бриллианта в библиотеку, где вообще пусто. Зато в самом зале так и мелькают слуги с роскошными платьями, которых пустили по случаю.
В Оранжерее за час до отбоя тоже спокойно. Слышны отголоски и хихиканья молодёжи. Где–то здесь милуются и мой товарищ с графской дочкой. Патруль из двух мастеров в Красном по соседней дорожке на встречу прошёл, на меня уставившись с подозрением. Но не рискнули что–то говорить.
В процедурной врачиха, которая меня принимала первой, мягко наехала:
— Ярослав, где вы пропадали столько времени? Лечение требует регулярности.
— Да я вообще думаю, что больше не стоит отнимать ни ваше, ни моё время, — фыркнул в сердцах. — Бесполезно это.
— На самом деле да, — выдохнула женщина, признавшись. — Но Морозова…
— Сейчас к ней и схожу.
В Центральном зале народа уже поменьше, лавки сворачиваются. По лестнице поднимаюсь на этаж выше. Сразу выходят навстречу красные мантии:
— Адептам после восьми вечера на верхние этажи нельзя! Не учили правил Академии, господин Суслов?
— Я к тётке Гале Морозовой, проводите, — говорю повелительно.
Переглядываются.
— Значит слухи не на пустом, — шепчет один другому и кивает мне: — Прошу, ваше благородие.
Один послушно ведёт на третий этаж через кабинеты Приказов до её кабинета. Стучится в дверь аккуратно, приоткрывает.
— Я же сказала, меня не беспокоить!! — Рявкнула оттуда женщина, что я сразу и передумал соваться.
— Но ваш племянник…
— Какой ещё племянник⁈
— Суслов.
— Ничего не поняла, Ярослав пришёл?
— Да, ваша светлость.
— Так чего тянешь, дубина? Зови скорее.
— Прошу, ваше благородие, — кланяется мне мастер, чуть ли не реверансом приглашая войти.
Зашёл, за мной даже дверь деликатно и почти бесшумно закрыли.
Графиня сидит на диване с бокалом вина, где уже на донышке. Растрёпанная слегка, разрумяненная, пара пуговиц на рубахе до декольте расстёгнуты. Бутылка на её столе красуется.
— Теперь ты увидел меня и такой, мой друг, — выпалила пьяненькая. — Что стряслось, зачем пожаловал?
— Вас проведать. Нельзя?
— Тебе можно, — вздохнула. — С тобой я начинаю вспоминать свои прежние светлые времена. Когда я ещё любила людей. Ты присядь, где нравится, в ногах правды нет.
— Не стоит убиваться из–за кражи, — произнёс, усаживаясь к ней на диван, только с другой стороны. — Что свершилось, то свершилось. Всё, что от нас зависело, мы сделали.
Галина усмехнулась, отставила на тумбочку рядом свой бокал. И выдала:
— Да нашли мы Монолит, сегодня ночью.
В груди похолодело. Мне сразу стало страшно за Белку.
Графиня вздохнула и добавила:
— Теперь вытащить не можем. Песок «Деминуто» был только у ректора. Вот же гадина, везде подгадила.