Вернувшись, стал тщательно заметать все следы взлома. Каждое мгновение адреналин буквально зашкаливал всплесками от лишнего даже самого незначительного шума. Не думал, что так сильно перетрушу уже после! С ковра собирал эту зловещую землю микроскопическими усиками по крошкам. Как назло, в каракулевый ворс она въелась так, что без пылесоса точно не обойтись. Смирившись с тем, что полностью убрать землю не выйдет, я оставил эту затею.
И затаив дыхание, стал спускаться к графине.
А на диване её и нет! В груди проморозило так, что мне и снаряда её не требуется.
Встав на середине лестницы, осматриваю нижнюю комнату. Ну где же ты⁈ Слышу кашель, донёсшийся из арки с нижней лоджии!! На цыпочках спешу к проёму. Выглядываю аккуратно на лоджию, графиня полусидит у узкого проёма, дрожащими руками пытается открыть окно.
— Галина, — обозначаюсь, выходя к ней.
От неожиданности женщина дёргается от меня, как от огня, падая на спину. В глазах ужас и непонимание. Она что… всё ещё бредит⁈ Взгляд растерянный, пальцы рук скрюченные. Шепчет что–то, пытается колдовать!
Подскакиваю к ней, тормошу.
— Галина, это я.
По щеке ударил слегка, и она очнулась, наконец. Смотрит на меня непонимающе.
— Ярослав? А ты… что мы здесь делаем?
— Я донёс вас до покоев, мы перебрали вина.
— Как неловко, — пытается встать.
Помогаю ей подняться. Пошатнулась, обнял, обхватив. Вот же… такой беззащитной она сейчас кажется. Чувствую мелкую дрожь.
— Мне надо прилечь, скажи страже, что мне нужна Вера. Они разберутся, а ты иди. И не вздумай никому рассказывать, что был здесь. И что видел меня такой.
— Хорошо, Галина, — шепчу почти в ухо. — Давайте я вас до дивана доведу.
Молчит, шевелится. Держу её, идёт, как будто заново ходить учится.
— Что со мной. Такого давно не было, — шепчет себе под нос. — Неужели хворь вернулась, но это невозможно. Невозможно.
До дивана довёл, завалилась. И свернулась калачиком, обхватив себя руками за плечи. Залихорадило женщину. Метнулся, и ухватил первое попавшееся одеяло, висящее на стуле. И закутал.
Но Морозова тут же отшвырнула его.
— Вон там, — показала трясущейся рукой на тумбу у стены. — Открой, подай зелёный пузырёк. Скорее, ну что встал⁈
Без суеты открываю дверцу, а там две полки полностью заставлены банками.
— Какая из них? — Переспрашиваю.
— Верхняя полка, любую давай, ну что завозился⁈
Хватаю баночку, подскакиваю, подаю. Пытается откупорить, а пальцы не слушаются. Помогаю ей, пою, придерживая за затылок. Выпивает и только после укрывается, уже закутываясь. Ещё чуть поколотило, и отпустило, похоже. Графиня выдохнула с облегчением и уже умирающим тоном:
— Оставь меня. Веру зови.
Открыв засов, стараясь не щёлкать, вышел. За второй дверью оба часовых подпрыгнули, когда я высунулся.
— А, это вы, господин адепт, — выдохнул ближайший мужчина.
— Госпожа графиня просила явиться Веру. Похоже, срочно, — передал я команду, и один из часовых умчал впереди меня по коридору. Впервые увидел, как мастер в мантии бежит спринт.
Уже на лестнице я подумал о том, что графиню развезло так по моей вине. Когда отчистил обложку Книги от кровавой земли, началось псионное воздействие. На меня, на Морозову.
— Врата Нави голодны до разума, — скрипит в ушах второй старший дух, подтверждая мою теорию. — Спящий разум слабее, он слаще.
На втором этаже сажусь прямо на ступеньки, потому что повело меня от прямого контакта с симбионтом. Интересно, когда я вообще к такому привыкну⁈
В общем, Морозову чуть не засосало или не поработило. А может, нечто в неё хотело вселиться. Здесь мне уже никто ничего не может сказать однозначного. Одно знаю точно — эта книга не должна попасть в злые руки. А лучше ни в чьи. Но об этом мы подумаем позже.
А сейчас я поднимаю свою тяжёлую задницу и ковыляю в общежитие. Залы Академии пусты, мрачны и безмолвны. Уже глубокая ночь. А значит, спать осталось не так долго.
Спал, как убитый. А утром встал с острым чувством тревоги, будто проспал всё на свете. А ещё с ощущением, что ко мне вот–вот ворвутся, вычислив пропажу. Морозова хоть и очарована мной, однако не такая уж и дура. Но до обеда занятия в аудиториях идут, как обычно. За одним лишь исключением, что трети адептов (явно самых блатных) на уроках просто нет, а вся остальная масса, похоже, думает о чём–то другом.
Ах да, о предстоящем балу–маскараде. Кстати, ежегодном. Оказывается в честь основания Академии его и устраивают.
Во второй половине дня стало ясно насколько Академия поглощена этим событием. Уроки отменились, по залам стали шнырять рабочие, устанавливающие всякие украшения по колоннам да стенам и стелящие местами ковры.
В главном холле снова развернулась торговля, но теперь многие адепты просто взяли и свалили за территорию. Судя по большому количеству карет за забором, многих отпустили домой готовиться к балу. Другие заполонили Звягинки, атаковав ярмарку.
Только мы, паладины, как в танке, узнаём всё последними и неофициально, шныряя, как брошенки. Тогда как в группах всем адептам объявили руководители, что пятница и суббота — выходные дни. А Благояру нашему плевать, гуляет где–то. Может, на меня обиделся.
Мне тоже не помешало бы принарядиться к мероприятию. Маски–масками, а праздничный камзол никто не отменял. Перед девочками помаячить, Ясмину заинтересовать. Да и перед Чёрной Белкой не ударить в грязь лицом. Интересно, как мы там найдёмся, если в масках будем?
Она ведь обещала встречу. Надеюсь, не пустые слова.
Вечереет. В село вышел через ворота, постовые и слова не сказали. Двинулся в сторону лавки, где ещё летом покупал себе кафтан. Понимаю, что многим богатеньким на заказ одежду шьют, а мне придётся выбирать из имеющегося ассортимента.
Пересёк улицу и через ярмарку пошёл, где уже костры осветительные местами горят да фонари на столбах масленые.
Сперва вдоль узенького ряда двинул. Безделушки, платочки, леденцы, выпечка всякая. С самоваров прямо на улице травяные отвары наливают на пробу всем желающим. Отовсюду зазывают, валенками от холода стучат. Адепты шарятся, и мальчики, и девочки. Второй–третий курс в основном. Крестьяне мелькают и дружинники с Каменцов. Знакомые из моих деревень проскакивают. Стараюсь не светить лицом, просматриваю товары.
Нет, здесь точно одежды не найти. А вот ткани для её шитья предостаточно. Китайский шёлк, итальянский бархат, аксамит из Венеции и прочая непонятная ерунда. Носильщики грузят в телеги товары для своих господ. Другие наоборот в лавки разгружают новое.
Прошёл чуть дальше, минуя крупное строение, и подивился масштабам.
О! Аттракционы здесь даже есть. Карусель установили, целый ряд палаток с конкурсами. Подходи, плати, гирю толкай двадцать раз и забирай своего деревянного зайчика. Но тут сейчас пусто.
Горку ледяную сделали ближе к озеру. Там на поляне народа толпится тьма. Вроде уже взрослые ребята, а визжат как дети, скатываясь парами и поодиночке прямо на озеро. Там же и на коньках рассекают. Вот где движуха!
Представил, как я там с Ясминой развлекаться буду, и в груди потеплело.
Интересно, где она сейчас? Сидит в библиотеке или разгуливает, как я? Не думаю, что ей шьют платье. Если верить Морозовой, у неё денег нет даже на лишний карандаш. Хотя у неё имеется подружка–толстушка богатенькая. Одолжит ей какое–нибудь своё детское платье.
Снова в ряд узкий занырнул, где маски пошли. В нашем центральном холле таких интересных и близко не было. Здесь адептов немного ходит, вся мелкота собралась. Заинтересовался я одной лавкой. Тут же девка бойкая, пользуясь отвлечением моей продавщицы, с противоположной стороны позвала:
— Что ищешь барин, всё подскажу!
— Маску крота надо, — ответил ей негромко, стараясь, чтоб адепты не услышали. — Белую. Сможешь найти?
— О, барин, задал ты мне задачу, — прокомментировала та, озираясь.
— Ну ладно, — вздохнул и дальше пошёл.
— Барин, я найду! — Окликнула.
— Позже зайду, давай, — ответил и нарвался на Емелю, который целый мешок чего–то накупил.
— Ярослав, и ты тут? Слушай, я знаю, в какой маске твоя Зорина будет, — заявил с расплывающейся ряхой.
— Ну и?
— Белая лиса с перьями лиловыми, — выпалил.
— Бред какой–то, — фыркнул я.
— Под платье брала. Сам слышал, как с подружками ворковала. Всё, не благодари!
Разминулись, не прощаясь.
Призадумался я, так до лавки с одеждой и дошёл. Внутри магазина обстановка явно не расположена под клиентуру. Скорее, под швейную фабрику. Женщин сорок сидит, и наяривают одни иглами, другие ползают по полу, отмеряют и режут ткани. Ругаются между собой.
— Барин! Доброго вечера! — Выскочил мужичок низенький в богатом костюмчике и усами гусарскими. — Прости великодушно, заказы не принимаем.
Мдя, вот и всё. В Сосково скакать за шмотьём? Вот делать больше нечего, тогда уж лучше дела баронские поделать пару дней. Елькино проведать, где всё на соплях держится.
— А из готового, может, отказного? — Спросил с надеждой. Ведь так и задумывал в принципе выкрутиться.
— О! Этого добра имеется.
Повёл в закуток, где отполированный лист железа вместо зеркала стоит. Там же кучами шмотьё навалено, как в помойке. Но ткань вроде новая, блестят узоры из ниток золотых и серебряных, яркие рисунки из бархата в глаза бросаются.
Начал мерить, всё не то. Мужичок с фонариком стоит да хвалит всё подряд, лишь бы быстрее купил и не мешал им тут.
Одну гору раскопали до самого дна. За другую принялись. Я уже собрался уходить. А за шторкой чёрный, что уголь, полог приметил. Да ещё и камнями поблёскивает на узорах из чёрного бархата.
— А там что? — Заинтересовался.
— Особый заказ, — начал неуверенно продавец. — Но его забраковали из–за неверного узора.
— А кто заказывал?
— Мы не можем выдавать заказчика, но он не из Академии, не беспокойся, барин.
Решил померить. И подошёл, как будто на меня шили. Пуговицы в чёрных каменьях, узоры серебрятся, воротник–стоечкой придаёт шарма. К чёрному камзолу и штаны чёрные и сапоги хромовые нашлись. А следом и шляпа чёрная мушкетёрская, уау!! Вылитый разбойник или пират, но представительный и харизматичный. Оставалось только чёрную повязку на глаза и я, мать его, «Зорро» на балу.