— Вот, возьми, — подаю колечко. Золотое с голубым камнем, под цвет её глаз. С Зачарованного леса из кладов. Решил оставить, Иваныч много за него давал, хоть и не зачарованное. Я и насторожился, да оставил.
Василиса оторопела от нового сюрприза, сам на безымянный палец ей надел, подошло, как будто под заказ сделано.
— Не говори, что от меня. Но покуда носишь, значит, ждёшь, — заявляю уверенно.
Кивает, соглашаясь.
— Какое красивое… Теперь мы тайно помолвлены, — заключает вполне серьёзно.
Поворачивается, целует в губы робко. Но тут же отстраняется, будто обожглась. Щёки розовые, взгляд исподлобья. Что за милота. Как хочется её затискать. И совсем не хочется отпускать.
Но вскоре до меня доносится шелест листвы, говорящий о приближении мастеров приказа. Они уже ищут Василису. И нам приходится расстаться.
Зная, что завтра при встрече мы будем делать вид, что холодны друг к другу, становится тоскливо и больно. Но так надо.
Потому что мы всё решили.
Да и я не хочу, чтоб её отец пострадал от Могуты. Так как задницей чую, что именно мой главный враг сделал князю предупреждение той хворью.
Всё, времени на сбор золота по частям нет. Нужно ещё десять тысяч монет, и срочно. Пора действовать, пока Могута Вячеслава не убрал. И тянуть до снегов не стоит. Когда я сказал, что до нового года найду, явно погорячился. В сложившейся обстановке князь уедет намного раньше. Думаю, до начала снегов, пока дороги не замело. А значит, надо шевелиться.
Утром я спешу на Центральный рынок, где в павильоне нахожу Купаву. Женщина трудится уже с рассвета, раскладывая товар. Увидев меня, она почему–то не удивлена.
— Решился? — Спрашивает сама.
Киваю.
Пора навестить ведьму Кишкинку с её золотым рудником.
Глава 16Путь к Древней ведьме
Собраться удаётся только к обеду. Я готов был сразу сорваться, но Купава провозилась со своей лавкой и потом ещё в избе. Зато вышла в штанишках в обтяжку да с кинжалами и луком, как самая настоящая разбойница, а то и их главарь. Очень сексуальный главарь, которого сразу хочется наказать.
Сам я экипировался в доспехи Разлома, учитывая, что всю неделю вечерами пахал на тренировках с ратниками, хоть в них теперь отдохну. Да и мало ли Разлом разверзнется на пути, чего исключать нельзя. И придётся нырять.
Выехали с барышней через южные ворота в сторону Сосково, через двенадцать километров на развилке повернули на запад, на невзрачную дорожку.
— Нам нужно до села Жихарево, — сказала Купава уже по дороге. — Не гони так, успеваем.
После набега половцев Курское княжество ещё не оправилось, а то я бы и сюда зарядил торговый канал. Хотя ближайшие к границе деревни вполне богато выглядят. Но дальше начинается разруха. К ночи доехали до деревеньки из трёх изб, где пришлось проситься на ночлег к пожилым крестьянам.
До нужного села километра три не доехали по словам местных. Зато нас приютили, накормили варёной картошкой с укропом, напоили брагой. Комната одна на двоих, койка узкая. А ещё шатается да скрипит.
Утром провожая, старики на нас хитро так смотрели. А у меня впервые совесть проснулась, я ж теперь с Василисой помолвлен, пусть и тайно. Хотя… до свадьбы никто не отменял мальчишник. Мальчишники.
Доскакали вразвалочку. Село Жихарево на треть выгорело, о чём свидетельствует большой пробел вдоль дороги. В целом, ничем не примечательное село. Серое, из простых изб и сараев. Стоит в поле у оврага, куда спускаются люди за водой. Одно смущает, сам овраг явно не простой, по величине в целую долину, и впечатление складывается, что земля здесь разверзлась. Местные внизу только у краюшка копошатся, где колодец с ключевой водой. Дальше не ходят, потому что от половины оврага дремучий лес начинается, до кучи и топь.
Сразу к краю оврага и прискакали.
Ясным утром шапка из могучих деревьев в конце оврага выглядит, будто ночь подступает. Очень уж мрачно и зловеще.
— Туда? — Показываю рукой самое нежелательное направление.
— Туда, как догадался? — Усмехнулась Купава. Но оказалось, не всё так просто.
Мало того, что люд стал на нас подозрительно коситься, вскоре вообще восемь мужиков вышли с вилами, преграждая путь. А Купаве как раз приспичило до одной избы доехать, что в самой глубине села.
— Чего надо, путники? — Сразу наехал ворчливый дед.
Только я уже собрался явить морозящий пулемёт, подруга выдала:
— К бабке моей едем. Фетиньи хата всё там же?
Услышав имя, сразу расслабились.
— Как вымахала девка, — прокомментировал дед, присмотревшись к подружке. — А ведьма твоя старая всё никак не сдохнет. Несмотря на все наши молитвы Велесу.
— Заткнулся бы ты, Трофим, — бросила Купава брезгливо. — Не твой ли она хрен лечила, аж пятерых сыновей настрогал.
Замялся сразу дед, мужики переглянулись с улыбками. Некоторые на Купаву жадно поглядывать стали.
Доскакали к нужной избе, которая одиноко стоит у края и, покосившись прилично, в обрыв смотрит. Тут как раз трещина отдельная доползла метров в двадцать шириной. Судя по следам на земле, все соседние избы отсюда уже эвакуировали, по брёвнам разобрав.
А с ведьмой, видимо, ждут когда сдохнет, либо в обрыв вместе с домом упадёт. А лететь немало, метров пятьдесят до бурелома, откуда ручей выходит.
В избу страшно заходить. Видимо поэтому Купава прямо с седла и позвала:
— Баб Феть! Ба!
Почти минуту ничего не происходит. Затем изба как зашатается мощно!
— Ироды, — слышу ворчание через окошко. — Кого там жабы принесли.
— Баб Феть, это Купавушка! — Отозвалась подружка и слезла с коня, передавая мне поводья.
Вышла скрюченная, крохотная старуха, смахивающая на бабу Ягу из сказок. Из волос пара седых прядей, нос кривой. Прищурилась, присмотрелась.
— Внученька! — Осенило каргу, и только тогда Купава полезла к ней обниматься, переступив заваленный да сгнивший уже забор.
— И чего надобно, гости дорогие? — Спросила теперь вежливо.
— Поговорить о былом хотим, — ответила женщина.
— Тогда прошу в дом, — поклонилась ведьма.
— Может, мы на лавочке? — Взвыл я, спрыгнув с седла.
— Какой лавочке? Нет здесь никаких… что за бесовщина? — Возмутилась, увидев быстро выращенную из корней лавку. — Э, не, нам уши посторонние ни к чему. Купавушка, с женишком заходи, старую потешь.
— А изба нас выдержит? — Стону. — Может, не надо?
— Изба еще лет сто простоит, Купавушке и достанется в приданое, — выпалила бабка и первой зашла, расшатывая её мощно.
Купава плечами пожала и за ней. Двинулся и я, корни под днищем хаты пустив для подстраховки. А они взяли, да засохли в процессе. Так, какие–то обереги, или изба волшебная? Нет, «курьих ножек» не видно. Но с ней явно что–то не то.
Уже в комнате усевшись за засаленным столом, карга посмотрела на меня с подозрением:
— Не простой у тебя женишок.
— Он граф, баб Феть.
— Да я не об этом, — съехидствовала карга, глаз с меня светло–голубых не спуская.
— Для вас это проблема? — Спросил я испытывающе. Но почуял вдруг, что могу от неё и огрести.
— Всякого повидала, и пострашнее тебя иродов, — выпалила и вздохнула, растеряв боевой настрой. — Садись, коль с миром, чаем напою. Но Купавушку за тебя выдавать не стану. Даже не проси.
— Мы по делу, баб Феть, — вмешалась Купава, подсаживаясь на скрипучий стул сбоку к бабке. — Это не жених мой.
— Слава, Велесу, — выдохнула карга. — Тогда чего припёрлись?
Подруга браслет из трёх рядов жемчуга протянула бабке.
— Для тебя плела, прими в подарок.
Фетинья внимательно рассмотрела презент, пощупала, на зуб свой единственный попробовала, подивилась.
— Хм, за такое сокровище и спрос, — прокомментировала и отбросила на стол небрежно. — Чего за дело с этим иродом, говори да проваливай.
Видимо, из–за меня и взъелась на внучку.
— К Кишкинке путь расскажи, да подсказки дай. Пойдёт только он, — ответила Купава спокойно.
От услышанного у карги глаза почернели и скукоженное лицо расправилось.
— Туда ему и дорога, — ухмыльнулась вдруг. — Путь расскажу, а подсказок нет у меня.
— Брешешь старая, есть секрет, какой ты Алёше говорила.
— Сгинул твой Алёша, — огрызнулась карга и на меня зыркнула зло: — и ты сгинешь.
— Ба! — Возмутилась Купава.
— Ладно, — опустила та дряхлую плешивую головушку, но дальше запричитала: — нельзя её тревожить, нельзя. Пусть себе спит ещё сотню лет, чтоб с моей кончиной все о ней и забыли.
— Помоги Ярославу, и я тебя прощу, — заявила вдруг Купава чувственно.
Карга нахмурилась и задумалась на пару минут.
— Хорошо, будь по–твоему, — выдохнула. — Слушай, молодец, внимательно.
— Весь внимание, мать.
— Не перебивай старую!
— Не ворчи, — фыркнула на неё Купава. — Говори, что Алёше говорила, и мы уйдём.
И ведьма начала железным голосом, будто и не она изрекает вовсе, а «чудо–зеркальце»:
— Золото не блестит, красота не диво. Свет скрывает, тьма обнажает. В зенки глядящий, проклятье сыщет. На сокровище зрящий — погибель.
Замолчала с торжественным видом.
— Ещё подсказки есть? — Спрашиваю деловито.
— Всё, что знаю, милок, — произнесла неожиданно ласково.
— А идти–то куда? — Возмущаюсь. Это самое главное, а не китайские трёхстишья, которых я сам наштампую, сколько хочешь.
— Внучка знает, — бурчит Фетинья, глядя на неё исподлобья.
Распрощались, двинули по тропке сельской в овраг. Мимо колодца по ручью поскакали. Дорога вроде есть, но заросшая, не хоженая. Метров сто вперед, и уже дикая живность гуляет непуганая. Похоже, здесь даже не охотятся.
— Далеко ещё? — Интересуюсь.
— Километра два, до Камня доведу, дальше сам.
— А что за Камень? — Насторожился.
— Говорят, что проклятый. Увидишь.
Ручей утонул в кустарнике и разлился, перерастая в затянутый рясой, заросший пруд. Спешившись, занырнули в густой лес и стали продираться.