Кое–как вырвавшись, рванули уже с ветерком. Мастер молчит, как партизан. А точнее не знает, что меня ждёт. Почему–то на душе закрались опасения.
Снаружи кажется, что в Академии тихо, ведь ночь на дворе. Но в Главном холле светло, и ждёт меня один из знакомых мастеров, с которым на Мрака ходил. Этот–то знает, что я тёмный. Хитро улыбается.
— С днём рождения, ваше сиятельство, — говорит, поздоровавшись. — Прошу за мной.
Повёл в Оранжерею, где тоже оживление. Мастеров тридцать бродит вроде бы без дела, но все рядом, все мне тоннель незримый организовывают. С чего бы это?
По их взглядам украдкой даже показалось, что готовятся к бою. А я с собой нихрена из оружия не взял! И брони у меня нет никакой. Вот же угораздило. Да ещё и пьяный в стельку. Благо, что башка уже лучше соображает. Потому что адреналин подскочил.
С ощущением, что иду в ловушку, плетусь дальше. Захожу в зал Арены уже с бешеным сердцем. Но нет… тут ещё не ждёт засада. Ведёт мужик по песку в Бестиарий, где уже лишь два мастера на входе со мной здороваются. И дальше начинается зона с вольерами, клетками и террариумами, где посапывает тренировочная нечисть.
Проходим вдоль камер. Издали я уже вижу Морозову, стоящую у той самой камеры в конце, где держали её доченьку Остромилу. Судя по походному наряду, шпаге и прочему снаряжению, Галя с дороги.
Смотрит на меня и хитро улыбается. А я стремительно трезвею.
— Что случилось? — Спрашиваю с настороженностью ещё на подходе. — Куда ты пропала на две недели?
— С днём рождения, сыночек, — выпалила, игнорируя мои вопросы. Подалась и поцеловала в обе щёки. — Фу, от тебя несёт, как от самого последнего пьянчуги. Видать, хорошо празднуете. Смотри, какой подарок я для тебя подготовила.
Кивнула на камеру, чтобы я посмотрел в окошко. Уже по ещё хищным глазам я всё понял. Перестав дышать, заглянул. И сердце обвалилось. Даже не знаю, почему так реагирую сейчас. В обычном сером платье горожанки, несколько потрёпанная и даже побитая, судя по ссадине на щеке и разбитой губе, забившись в угол камеры и свернувшись калачиком, сидит Ясмина. Она же Белка, она же та предательница, укравшая моё Зерно и подставившая дочь Морозовой.
Стою с холодеющей грудью и понимаю, что совсем не рад её там видеть.
И мне очень жаль, потому что Зориной не жить. И лёгкой смерть не будет.
Как бы не злился на Белку, она с самого начала говорила, что ненавидит Морозову всем сердцем. И не изменила себе в этом. За свою мать, заточённую тут, и мстила. Что до жертв на балу–маскараде. Это непреднамеренно. Помню, как сама испугалась, увидев последствия. А потом бросилась самоотверженно мне на помощь, когда я отбивался с Книгой от Бронислава. Выхватила проклятье «тлена» от демона и почти умерла. Но, даже чуя свою кончину, она думала лишь о моей победе, вручив тогда свои чудо–орешки. Как я могу хотеть ей зла? Да у меня сердце ноет.
На меня Зорина не смотрит, делает вид, что спит.
— Её поймали в Рязани, — слышу комментарий Морозовой. — Маленькая дрянь пожадничала и попалась в расставленные мной сети. Продажа краденного, лёгкие монеты. Мои люди её уже ждали и не оставили шансов. Днём она беспомощна, а вот ночью практически неуловима. Но я всё предусмотрела.
— Она нас слышит? — Спрашиваю, не выказывая особой радости.
И вижу, как меняется в лице и Галя.
— Нет, но если хочешь с ней поговорить, лучше не тянуть. Потому что я хочу заняться ей, как можно скорее. Просто сегодня уже утомилась с дороги. Ладно, пошли. Обещанное золото у меня в кабинете.
Дёргает за собой. Перед тем, как оторваться от окошка успеваю заметить, как Белка поднимает на меня свой затравленный взгляд.
— Я знаю, о чём ты думаешь, — говорит Морозова по дороге, когда мы плетёмся уже по Оранжерее.
Прозвучало несколько угрожающе.
— Ну и о чём же? — Спросил ворчливо, продолжая наблюдать большое количество магов вокруг.
— Тебе её жаль, и ты хочешь её освободить, — выдаёт Морозова. Вероятно, зная меня, как облупленного.
— С чего так решила? — Спрашиваю, затаив дыхание.
— Думала, ты порадуешься, но у тебя на лице всё написано. Ты всё ещё питаешь к ней тёплые чувства, несмотря ни на что. Но не забывай, что ты часть нашего Рода. И за его блага в ответе, как и за его честь, на которую эта дерзкая тварь посягнула. Ты сам сказал, что она украла у тебя артефакт, создав массу неприятностей. Она забрала твоё, и тебе пришлось пройти через Навь, чтобы спасти мою дочь. Неужели не питаешь ненависти к этой обманщице?
Молчу. Но хочется ответить, что уже и не злюсь.
— Ярослав?
— Не вздумай делать ей больно, — затребовал в сердцах. — Хочешь держать в камере, держи. Но не делай ей больно, и не убивай.
— Обещать не буду, — бросила Галя. — Но если она странным образом пропадёт из камеры, я знаю, с кого за это спросить.
— Остромила жива и здорова, что ты от Зориной теперь хочешь? — Продолжаю этот разговор.
— Всё, прекрати, — рычит на меня, не желая того же.
Идём дальше молча. Поднимаемся в её кабинет ректора, где уже ждут меня два больших плотно сколоченных ящика с ручками, стоящие прямо на столе. Впечатление, что из банка получила.
Уселась вальяжно в своё кресло, расслабилась.
— Я держу своё слово, — прокомментировала, кивая на золото. — Здесь ровно две тысячи золотых рублей. Тех камней, что ты дал достаточно для обеспечения долга лишь на треть, так посчитали мои оценщики. Со временем, если ты будешь послушным мальчиком, я спишу долг полностью, не взяв с тебя уплату.
— Спасибо, мама, — выдавил, стоя перед ящиками.
— Всё на благо Рода и его членов, — произнесла важно, снова акцентируя это. — Я дам тебе восьмерых мастеров в сопровождение и повозку. Чтобы ты доставил эти сокровища домой благополучно.
— Спасибо, мама, — повторил я уже отстранённо.
— Завтра у тебя с князем сделка, — дальше вещает. — Я буду присутствовать, как свидетель для заверения договора. Ещё я возьму двух знатных профессоров, как третьих не заинтересованных лиц. Думаю, и от князя будут свидетели. Надеюсь, ты не пустил пыль в глаза, сказав, что собрал все двадцать тысяч. Иначе мы опозоримся.
Я даже не сильно удивился, что она в курсе. Думаю, пока она слезала с седла и тащила волоком Ясмину, ей все новости за две недели её отсутствия в ускоренном режиме заливали осведомители в оба уха.
— Не беспокойся, мама, — ответил. — Всё? Можно идти?
— У тебя день рождения, — констатировала задумчиво. — Если Зорина тебя не устроила, тогда подарю другой подарок.
— Золота, которое пришло вовремя, мне достаточно, — парировал, решив покапризничать.
— Не обижайся, — заулыбалась. — Ты же теперь мой родной мальчик. По правде давно собиралась тебе Это вручить.
С этими словами она достала из ящика стола коробку и кивнула:
— Прими, прошу.
Подошёл, взял коробку, открыл. А там на красной тряпочке родовой перстень Морозовых. Вулканический металл, золотая окантовка уже солидная, сразу видно, что графский. Да ещё и новенький. Изображён тиснением герб рода: фигурная буква «М», и ничего лишнего. Полагаю, этим перстнем завтра и надо делать оттиск на договоре.
— Снимай этот жалкий кусок металла и надевай достойный ярлык, — выпалила Галя в нетерпении. — Ну же.
Послушно снял родовой Перстень Сусловых, лишаясь трёх единиц от ёмкости резерва. И надел на его местно новый. От внезапной пустоты в груди на пару секунд задавила боль. Перетерпел и ощутил мощнейший бонус. Двадцать пять единиц к резерву прибавилось! Ничего себе подарок!
Теперь общий составляет сто восемьдесят семь единиц. Ещё немного, и можно цеплять на сиську крестик Ратко. И начинать творить чудеса в бою.
— Ну как тебе? — Восторжествовала Галя и дальше уже строго. — Помни, Ярослав, твой род всегда позаботится о тебе. Никогда не придавай его.
— И не собираюсь. Благодарю за подарок, матушка.
— Ты в обиде на меня, — пробурчала. — Из–за Ясмины? Неужели я чего–то не знаю?
Подхожу к ней ближе. Прямо над ней нависаю, смотрит встревоженно. А я всё же пьяный, могу сказать, что на духу, даже ей.
Потому что сердце моё не на месте. Особенно в этот прекрасный день, когда я собрал столько людей вокруг.
— Галь, я… я влюбился в тебя, как добрую, умную и честную женщину, — признаюсь. — Твоя воинственность и бесстрашие тоже мне нравятся. Но вот эта жестокость, эта бесчеловечность в тебе, которая порой проявляется, она отталкивает. Понимаешь?
Кивает, продолжая сверлить меня взглядом.
— Я ведь сам такой. Ты даже не представляешь, каким монстром иногда я бываю. Чтобы получить силу в бою, я готов копаться в человеческих кишках и пить любую кровь, — заявил.
Вот тут–то Галя увела свой взгляд и засуетилась.
— Я Тёмный, Галь. Я убиваю уже без раздумий. И могу даже жрать людей, закусывая нечистью. Мне всё равно, какой враг передо мной. Я его сожру и не подавлюсь.
— Прекрати, — бурчит. — Ты меня пугаешь.
— Я зло, Галь, — продолжаю цинично. — Которое ищет искупление в добрых делах. Я это недавно осознал. Также, как и ты, готов на всё ради дорогих и любимых.
— Я поняла, ты пьян. Вот и несёшь эту пургу.
— Нет, не поняла, — продолжаю давить. — Я хочу донести до тебя, что нет необходимости мучить слабого и беспомощного, когда он уже сдался. Прояви сочувствие.
— Не могу гарантировать тебе это, — выдавила и оттолкнула меня. — Держи дистанцию, хватит уже нагонять на меня страху.
— Почему не можешь? — Настаиваю.
— Если она не скажет, где спрятала Зерно жизни, мне придётся её пытать, — заявила.
— Зерно жизни? Ах да, — покривился. — За него мой род почти искоренили, не пожалев даже маленьких детей. А ты справишься с силами, которые жаждут его получить? С Могутой? С императором? С половиной кремлёвских князей? С польским королём? Я–то, конечно, буду на твоей стороне, но такое складывается ощущение, что не справлюсь со всеми одновременно.
— Я что–нибудь придумаю, — отвечает уже взвинченная. — Пойми, Ярослав. Если о Зерне знают, то уже не важно, у нас оно или нет. Если знают, что оно у Ясмины, ей конец в любом случае. А теперь простой вывод, пораскинь мозгами сам. Раз Ясмина у нас, какой из злодеев поверит, что я не знаю, где Зерно? Вот именно. Никто не поверит. Всё, поздно что–то менять. Единственное спасение для рода — это официально передать артефакт императору, получив при этом его высочайшее доверие и благосклонность. Тогда и твой Могута, и поляки потеряют всякий интерес к нам. Как тебе такой план?