Девку жалко, но что поделать, сама нарвалась. А я предупреждал.
От нападавших остались мечи, кинжалы, броня из высушенной кожи. Всё годное сложил в сарай до лучших времён. Ефим себе хотел там что — то выбрать, оговорился, что надо только символику княжескую соскоблить. Я не против. С бойцов ещё сорок медяков наскрёб, и всё на этом.
Похоже, от безысходности полезли.
Моя магичка подтвердила, что это не разбойники, а самые настоящие солдаты из сотни некоего витязя Ижеслава, состоящего на службе у самого орловского князя.
— Думаешь, князь не в курсе? — Спрашиваю Дарью, когда уже сели мы на крыльцо после всех этих грязных дел.
— Ижеслав своенравен, а князь наш справедлив. Нет, витязь действует сам, — ответила с болью в голосе.
— То есть, ты считаешь, что крыша нашего старосты — сотник Ижеслав?
— Покровитель, — поправляет Дарья и с укором мне лепит: — а ты жесток стал не по годам.
— А как было иначе?
— Никак, — согласилась магичка и вздохнула тяжело.
— Может, всё — таки посох заберёшь? Или мантию? — Предлагаю в очередной раз.
— Мне ни к чему вещи Маши, продай в «Чудо — барахолке», Тимофей Иванович с большим удовольствием забирает боевые трофеи, — ответила с грустью. — И мантию продай или сам носи, как плащ.
Дико уставшими и разбитыми мы встречаем рассвет.
Как раз и оба моих воина возвращаются, вымотанные, грязные, но целые.
— Теперь мы повязаны, Ярослав, — заявляет Ефим, присаживаясь прямо на землю передо мной. — За такое князь нам не простит, если узнает. Тогда по одиночке выловят нас, как крыс.
— Да, отныне нам лучше держаться вместе, — добавляет и Крезо. Вероятно, по дороге они уже это обсудили.
— Переезжайте сюда жить, — предлагаю без раздумий. — Комнат много, за охрану мою и поместья буду платить по два серебряника в неделю. Что скажете?
Смотрят ошарашенно, и думаешь: а чего тогда хотели?
— Я согласен, — заявляет Ефим. — Но мне племянницу оставить не на кого, мать её, сестра моя скончалась той зимой, а свояка давно в лесу загрызли.
— А сколько ей? — Спрашиваю.
— Семнадцать от роду, а зачем спрашиваешь, барин? Вы ж с ней водились совсем недавно. Это ж Ленка.
Пожимаю плечами.
— Память у него после гадкого леса отшибло, — вмешивается Дарья деловито.
— Аааа, — протянули наёмники понимающе, но на меня посмотрели недоверчиво, мол, подшучиваю над ними.
— Экономка в дом нужна, платить буду, — поясняю, возвращаясь к делу.
— Леночка всё умеет! Всё могёт! Девка ловкая, юркая, без мыла куда угодно влезет, — рекламирует Ефим племянницу.
— Влезать не надо никуда, — посмеиваюсь. — Готовить, убирать, за порядком следить, за продуктами ходить.
— Это легко.
— Тогда и Леночке твоей найдём место, — отвечаю и киваю охотнику. — А ты как?
— Я согласен, — отвечает тот без сомнений. — Со своей халупы переехать в барский дом только дурак откажется.
— А с роднёй что?
— Один я, — отвечает Крезо. — Есть пара баб в деревне, с какими шуры — муры, шпана может от каких моя. Но мне дела нет, одиночкой был, им и остался…
Вот и команда образовалась. Пусть и минимальная пока. Но особняк охранять сгодится, в бою испытана. Главное, погреб от них закрыть. Правила составить. Но это уже позже и в спокойной обстановке подумаю.
С рассвета час проходит, второй на исходе. А Иллариона всё нет.
— Да не придёт наш староста, — усмехнулся Ефим. — Рыльце — то в пушку.
— Небось, он к князю уехал, выжидает теперь, — добавляет Крезо.
— Они ещё не знают, что Маша с их людьми провалили дело, — проговорила Дарья угрюмо.
— А когда узнают, что будут делать? — Интересуюсь я.
— Неизвестно захочет ли сотник говорить что — то князю, — делится соображениями Ефим.
— Потерю семи дружинников он ещё скроет, а вот боевого мага — нет, — заявила Дарья. — Князь узнает, даже не сомневайтесь. Но как ему Ижеслав доложит ещё не ясно. Может, скажет, что я с Яриком напала на отряд. Нас же видели вместе на помолвке. И я в витязя целилась, защищая его.
— И что теперь будет? — Запаниковал Ефим.
— Нам? Ничего, — ответил уверенно я. — Подготовлю кое — что и схожу к князю сам. Дарья, как думаешь, сколько у нас есть времени?
— Пара дней, пока не убедятся, что Маша мертва.
— Вполне достаточно, — заключаю.
— Сотник может устроить засаду по дороге или настропалить караул в селе, мимо которого ты всё равно не пройдёшь, — предположил Крезо. — Официально ехать нельзя.
— Решим.
В любом случае пора уже выходить в свет, пока не прибили, как бомжа, которого никто не хватится.
Глава 12Хлопоты в поместье
Глаза слипаются, но я не могу так просто взять и завалиться спать. Потому что всё висит на волоске. И эту кашу заварил я сам. У меня и мысли не возникло, что Илларион действует под крышей кого — то повыше. Выходит, что и делится с ним.
Получается, я поставил на бабки и Ижеслава. Вот он и не стерпел. Проще никому не нужного дурачка убить, чем возвращать столько.
А потом тело в Паучью рощу отнести. Аж в груди похолодело вдруг.
Что если мой предок с брошью туда не сам сунулся? Его могли убить и замести следы, оттащив туда труп!
Так, об этом потом подумаем. Сейчас не время, когда Дамоклов меч над головой висит.
Вспоминаю пословицу: без бумажки — ты какашка, а с бумажкой — человек. Вот и думаю, что слова к делу не пришьёшь. Надо бумагой подкрепить. Да такой, чтоб князь охренел от написанного.
Если в моём прежнем мире любая кляуза не так впечатлит. То в здешнем средневековье — должно быть всё совершенно по — другому. Да даже потому, что грамотных мало. А значит, написанное — это признак знатного рода. Остаётся только с буквами некоторыми разобраться и словосочетаниями. В целом, русский язык не особо изменился.
Пока Дарья проведывает отца, Ефим отлучился за своей племянницей, а Крезо охраняет территорию, я устраиваюсь в кабинете барона. Где есть что почитать для начала. Примерно за полчаса разбираюсь в азах, в оборотах, в обращении к князю. И начинаю уже думать над своим донесением.
Когда нашёл лист, озадачился по поводу чернил, но Баш подсказал, что высохшие баронские можно в воде разбавить. Пока в особняке нет посторонних, домовой мне помогает.
Пером писать — сущая каторга, чуть не распсиховался, листов драгоценных шесть штук загадил. Но потом пошло дело.
«Его сиятельству, князю орловскому Вячеславу… Я барон Суслов Ярослав, сын Дмитрия… встал на путь истинный, да стал разбираться в делах. И выяснил…»
Чуть поразмыслив, не стал упоминать Ижеслава, потому что нет доказательств его причастности. Все стрелки на коварного старосту. Пусть это будет мой предложенный компромисс, ибо против сотника идти с тремя бойцами — это самоубийство. А так, Ижеслав с удовольствием сольёт Иллариона, если я предложу сделку.
По коварному старосте всё в письме расписал, простейшую математику применил, с которой обосновал долг. Попросил благословения на службу княжеству, а также наказать виновных за то, что жил пятнадцать с половиной лет, как собака.
Красные чернила разбавил и печаткой с перстня закрепил свою размашистую подпись с расшифровкой.
Немного поразмыслив, написал ещё одно письмо. Только уже не в адрес князя. А в адрес императора! Для этого нашёл в черновиках отца прошения и взял их за образец. Ещё с Дарьей пообщавшись по дороге со Звягинок я уточнил и имя, и адрес. Москва, Кремль, ничего не меняется. Вот только имя странное, явно не из истории. Златозар Ясный взор. Вот так здешнего императора и императора — царя и кличут.
Да и какая тут история? Скорее всего, это параллельный мир, которого ещё в древности коснулась магия. И всё пошло наперекосяк.
Составил два письма, перечитал по нескольку раз, завернул в трубочки и в тубусы засунул. Сургуч растопил и опечатал.
К обеду стало рубить уже не по — детски. Дарья вернулась встревоженная, немного взбодрила. Застала меня в гостиной на диване, где я растёкся, не в силах заняться приборкой.
Увидев симпатичную девушку с большими изумрудными глазищами, подумал с теплом, что без её поддержки, я бы сейчас здесь не сидел спокойно.
— Иллариона нет, со вчера ещё не возвращался от князя, — докладывает, поспрашивав соседей.
— То есть в ночь умотал скотина, — комментирую. Дарья рядом плюхается впритирку, как своя в доску.
— Что это у тебя? — Интересуется, когда показываю один из тубусов.
— Надо императору передать, есть соображения?
— Чего удумал, — усмехнулась. — Узнаю старого Ярушку.
— Эй, эй, — возмутился. — Неужели нет способа передать донесение Златозару Ясному взору? Он же отец народа, как он ещё нас услышит, если не через письма всякие?
— Лично поедешь, тогда примет.
— А гонца если отправить?
— Знаешь, сколько со всей империи к нему писем в день приходит? Забот у Златозара помимо твоего Малорыжково хватает.
— А ты откуда знаешь?
— В Академии училась, там кремлёвские водились болтуны, — ответила Дарья, вздыхая.
— Тогда ты должна знать, что жалобы и предложения не сам император принимает, а канцелярия, которая наверняка фильтрует важное от неважного. Или я не прав?
— Похоже, и ты общался с кремлёвскими, — бурчит, посматривая с подозрением.
— Где гонца найти, скажи? — Продолжаю свою линию. — В Звягинках?
— Там не знаю. В Сосково есть наёмные скороходы. Хочешь, чтоб я туда отправилась? Тогда кто тебя защищать будет?
— А дядя Митя? — Вспомнил я мужичка с повозкой и девочкой, которая меня дразнила в мой первый день новой жизни.
— И точно, дядя Митя смог бы помочь.
— Поручишь ему? Я рубли дам и ему за услугу, и оплачу гонца.
— Хорошо, — приняла тубус. И на печать взглянула. — Ого, с таким оттиском точно серебряников десять запросят.
— Не важно, действуй.
Дарья ушла по заданию. А я решил — таки прилечь. На третьем этаже родительскую спальню обжил. Там кровать самая большая и самая удобная. Плюс есть тайный ход в полость меж стен, откуда можно попасть и на чердак, и в смежную комнату, и вниз. Его мне Баш показал.