— Благодарю вас, — принял ухаживания с иронией.
— Ага, — ответил витязь с нотками претензии и в сторонку отошёл, встав перпендикулярно.
Минут десять сижу, как дурачок, под пристальным взглядом молчаливого витязя, подсвечники на готических люстрах пересчитываю. А затем начинается суета, со всех сторон в зал заходят люди и быстро заполняют стол яствами всякими. Посуда для здешних мест высшего качества, серебро да хрусталь, похоже. Накрывают с моей стороны и с противоположной, оставляя центр пустым. Запахи, как в новогодний праздник. Слюнки текут. Но я покорно жду хозяйку.
Вскоре и она появляется на горизонте.
Белоснежные кудри, это первое, что я вижу. А затем уже утончённую невысокую фигуру в тёмно — зелёном платье. Худощавой бабуле на вид лет под семьдесят. И, похоже, она в парике. Издалека можно разглядеть скомканное морщинами лицо, выпученные светло — серые глаза и множественное сияние от обилия драгоценностей, которыми она увешана, что новогодняя ёлка.
Под руку её держит матёрая женщина, смахивающая на сотрудницу гестапо. Вместе вышагивают из — под арки. Бабуля еле ноги волочит, и сразу становится ясно, почему она на охоту не поехала.
Поднимаюсь, чтобы поприветствовать.
— Сиди! — Раздаётся старчески — сварливое. — Без формальностей обойдёмся!
Все слова так в горле и застряли. Вот она какая, эта старая ведьма Истислава.
Усаживается напротив во главе стола. Удаётся ей это тяжело, не без помощи гестаповки. Бабка накрашенная и всё равно страшная, как смерть. Дух в сердце воет, мол, чует в ней магическую мощь такую, что лучше поскорее бежать. Неужели эта страшилища родня той слепой девочки Василисы?
— Вот он ты какой, новый барон Малорыжково, — слышу от бабули с иронией, метров восемь между нами. — Ты кушай, кушай. Небось, никогда не видел таких барских яств.
Ну как сказать.
— Спасибо, ваше сиятельство, — отвечаю и вижу, как ко мне подходит вина налить да поухаживать… Марьяна⁈
Та самая, которая Ярослава послала за розой волшебной в Заговорённый лес.
В выражении очаровательного лица нет высокомерия, как прежде, лишь покорность. Теперь она служанка в замке⁈ Неловко как — то стало, делаю вид, что не узнал её. Она же всё в лицо пытается заглянуть.
Ещё две служанки хлопочут около княгини, которая ворчит недовольно. Гестаповка тем временем отошла в сторонку и перпендикулярно своей госпоже встала, аналогично, как мой витязь. Дисциплина на высоте, надо признать. И оттого атмосфера ещё более гнетущая.
Аппетит пропал. Но я изображаю бурную деятельность на тарелке. И вскоре замечаю, что Истислава очень внимательно наблюдает за мной.
— Ну что Марьяна, похож на твоего дурака? — Спрашивает вдруг она, когда девушка мне вино в бокал хрустальный наливает.
— Да, это наш Ярик, — отвечает тоненьким голоском та, будто помирающая птичка.
Ну конечно, зачем ещё её позвали!
Княгиня расцветает на глазах, начинает улыбаться неестественно широко, обнажая свои золотые пластины вместо зубов, но опомнившись, зажимает губы.
Глаза у неё то чернотой, то желтизной отдают. Точно ведьма!
Молчу, дабы не сказать чего лишнего.
— Помню твоего отца ещё совсем юным бароном, — начинает Истислава наставническим тоном, как своя, ещё и на бок голову дряхлую склоняет, парик чуть съехал. — Из четырёх землевладельцев он сразу выделился своей находчивостью, пронырливостью, умом. В итоге он прибрал к рукам их земли, разорив и опустив на дно. Сам бы он не смог этого сделать без последствий. Ему помогала я. Покровительствовала, радовалась его успехам. И теперь, когда отпрыск предстал предо мной таким… беспомощным и нуждающимся в защите. Как я могу остаться равнодушной?
Что эта карга несёт⁈
— Спасибо, ваше сиятельство, вы очень добры, — ехидствую.
Княгиня переглядывается с Марьяной. Девушка пожимает плечами.
Так! Так! Так! Эти всё ещё думают, что я дурачок⁇
Смеюсь, как дурак. Коротенько и невпопад. А то ещё выпорет первую красотку на деревне за дезинформацию.
Поначалу решил, что вот — вот выпрыгнет из засады Безсон и выложит обо мне горькую правду. Но что — то подсказывает, они явно не на одной стороне. Раз бабуля верит, что я дурак, комендант с ней никакой информацией обо мне не поделился.
— Ты живёшь в опасном месте, Ярослав, — продолжает петь Истислава. — Я говорила твоему отцу, но он не слушал, и однажды поплатился. Боюсь, и тебе грозит беда. Поэтому желаю, чтоб отныне ты жил с нами в этом большом и надёжном замке под охраной могучих витязей и моей заботливой опекой. Будешь кушать так вкусно каждый день. Что скажешь?
Я чуть желе не поперхнулся, которое всё же решил поклевать.
Закивал активно. Протекцию предлагает? Или подмять под себя да в клетку, как Марьяну. Интересно, где тот тульский удалец, который красавице цветы дарил?
— Замечательно, как замечательно! — Воскликнула княгиня и защёлкала пальцами.
Через арку слуга с подносом выскочил и ко мне поспешил. Долговязый, темноволосый и уже в возрасте. Тем же временем сразу три молодые и пугливые на вид служанки ловко освободили мою часть стола от яств, переставив всё дальше.
— Покушал? — Заботливо спросила карга.
А слуга раскатал бумагу перед моим носом, поставил и две плашки с чернилами: чёрными и красными.
— Вон у тебя колечко, обмакни его в красные и оставь след на бумажонке, — подсказывает княгиня. — А потом закорючку свою ещё. Любую. Прозор, подсоби ему. Зоран, а ты свидетельствовать будешь.
Услышав команду, долговязый слуга лезет своими тощими длинными пальцами ко мне и пытается ухватить руку, чтоб за меня всё сделать.
Успеваю прочесть часть текста, с такой загогулистой каллиграфией, сразу и не разберёшь. Но в целом мысль ясна. Я передаю земли в пользу княгини, достигнув совершеннолетия. А пока перехожу под её опеку по добровольному согласию. Ну примерно полтора года ещё поживу счастливо, потом меня кончат по тихой.
— Подождите, — вырываю руку и тянусь к вину. — Можно попить? Попить не успел.
— Дайте ему попить! — Гремит Истислава истерично. — Поживее!
Марьяна подскакивает первой.
— Не подписывай, убьют, — шепчет мне едва слышно. И подаёт бокал.
— Хорошая бумажонка, а что тут нарисовано такое красивое? — Выдаю и хлебаю звучно.
А следом и давлюсь специально, брызгая на бумагу.
— Ой! — Спохватываюсь наигранно. — Сейчас, сейчас.
Растираю тканевой салфеткой, превращая буквы в месиво.
— Прозор! Что ты стоишь! — Спохватывается карга. — Забери бумагу, пока он… Поздно! Растяпы!
— Растяпы! — Подхватываю и я, беру бумагу, комкая, и швыряю в слугу. — Переделай!
Мужик успевает поймать, отступает к княгине, глядя на меня хмуро и с подозрением.
— А он точно не умеет читать? — Шепчет он разъярённой княгине, подойдя к ней вплотную.
— Конечно, нет, дубина, — отвечает та не сильно тихо, и мне. — Ярослав? Ещё вина хочешь? Испей, испей, пока переписывают.
— А можно звать вас своей бабушкой? — Выдаю я, позволив себе распоясаться.
Слышу, как витязь в левое ухо зарычал. А у гестаповки под глазом задёргалось.
Истислава и сама переборола бешенство и растянула свой мерзкий рот в улыбке.
— Ну конечно, Ярославушка, — начала елейно. — Но! Как только подпишешь бумажонку.
— Устал я сидеть, — стону и поднимаюсь. — На свежий воздух хочу. Бабуль, не гневайся.
— Из зала нельзя! — Гремит княгиня и кивает в сторону окон. — Вон балкон!
И действительно, средняя арка, похожая на все окна в ряд, с выходом на платформу во внутренний двор с садом, где как раз веселятся.
Направившись уже по дозволению, ощущаю, что витязь почти меня догнал, но остановился за пару метров.
Балкон метров десять в ширину, перила мраморные. Вниз лететь этажа три — четыре, на корнях сумею улизнуть. Но тогда и спалюсь по полной программе.
В саду огни, женский смех заливистый. Судя по всему, народа не так много, человек двадцать на огромный павильон. Под крышей их не видно, только по звуку и можно определить.
Слышу, бабуля подгребает, чего никак не ожидал! Придерживает её гестаповка до входа. Дальше уже сама идёт, шаркая.
Сбоку от меня пристраивается. И веет от её не только сладкими духами ещё и плесенью отчётливо. Либо она сама уже покрылась ею под платьем, либо из подземелья только вернулась, где они кого — нибудь неугодного пытали.
— Ко мне Безсон недавно приезжал, — начинаю жаловаться, вылавливая реакцию. — Только я и не понял, что ему было надо.
— Олух, куда полез? — Прошипела себе под нос и мне ласково: — не обидел он тебя, Ярославушка?
— Не, — отмахнулся.
— А чего хотел?
— Он думал, это я его племянника убил, — заявил и снова ржанул, как дебил.
— Ах он… — снова зашипела.
— Страшный у вас комендант, придушить меня грозился. Из — за него боюсь здесь жить, — добавляю.
— Не бойся, Ярославушка, он уехал.
— А куда?
— Сослала, — отвечает снисходительно, и чувствую, что врёт.
— За что хоть, бабуль? — Спрашиваю и чую, как она кипит от злости.
— Было за что. И за тебя, Ярославушка.
Так! Меняю тему:
— А там у вас весело, всегда так будет? — Указываю на тусовку в саду.
— А как же, Ярославушка. Каждый вечер будем устраивать званые ужины, приглашать гостей всяких, — распинается княгиня. — Любых, каких пожелаешь. А ещё скоморохов, плясунов, музыкантов.
— Хочу туда, сходим? — Капризничаю помаленьку, прощупывая степень эластичности бабки.
— Ой, не стоит, голубчик, — спохватилась княгиня, озираясь в сторону слуг.
Видимо, поскорее хочет вручить мне новую бумагу. Надоело ей стелиться передо мной. А слуга бедолага, похоже, очень старается живее всё переписать, скорее всего, волнуется и делает ещё больше ошибок.
— А чего не стоит, бабуль? — Продолжаю строить из себя дурака.
— Сейчас там вредные тётки из Тулы, — начинает мне объяснять, как маленькому. — Но они скоро уедут.
— Сильно вредничают? — Интересуюсь.