— Подожди, а что с ним? — Интересуюсь.
— Да мне почём знать? Попросился пожить подальше от села. Два дня грустил ходил, как зверь в клетке по саду, потом попросил вина, затем стал уже брать сам. И вот уже две недели из запоя не выходит. Ночью орёт, пугая детей. Яблоньку мне хорошую срубил, зараза такая. Забор уже три раза сломал, замаялись чинить.
— То есть это даже не жених, — выпалил я.
Купава рассмеялась. А затем вдруг серьёзно и с наездом:
— Ты мою мамашу не слушай, дуру старую. И слухам не верь. Я вдова порядочная. Мне тут ртов и так хватает, рожать больше не хочу. Тем более от всяких залётных, которые прискачут и тут же ускачут, ищи ветра в поле. Лез один на днях, так я ему причиндалы все отбила. А мужики в озере искупали. Так что не разевай роток, барин.
— Да ну что ты, меня красивые женщины не интересуют, — выдаю сарказм.
— Да вижу, вижу, как на меня смотришь, — посмеивается. — Горыню спровадь, так и быть, приласкаю.
— Чего?
— Ай, да пошутила я, — отмахивается и уходит преспокойно в дом, оставляя меня наедине с этим гориллой.
Думаю, что делать. Убить его и так успею, выведу в лес на дуэль, кину шарики Белки под ноги, нейтрализуя всякую защиту, и в земле потом закопаю труп. Но это ж воин наш русский. После гибели практически на глазах стольких витязей от великана, больно даже от мысли, что этому навредить могу.
Тут же каждый витязь на вес золота. А вдруг половцы полезут? А поляки вот зуб точат!
Поэтому решаю выкрутиться без грубой силы. Подхожу и расталкиваю богатыря. Глаза цвета морской волны на меня уставились с непониманием.
— А тебе чего? — Возмутился мужчина с рыком в голосе. Лет тридцать ему, не больше.
— Ярослав Суслов меня зовут, барон из Малорыжково, — представляюсь. — Может, слышал?
Руку подаю. Смотрит секунды три, пожимает неуверенно. Но с силой такой, будто диски стальные меня зажимают. Делаю вид, что мне совсем не больно.
— Не слышал о тебе, барин, не серчай. Горыня я, герой орловский, канувший в лету, — представляется в ответ угрюмо. — С чем пожаловал, барин? Аль за долгами пришёл? Неужто нашли собаки серые.
Явно ещё на старых дрожжах пьяненький. Сам накрутил себя, сам разозлился тут же. Собрался уже вставать.
— Нет, какие долги? Успокойся, — пытаюсь до него достучаться.
— А, не из этих, — хмыкает и присасывается к бурдюку.
Выпив, вытирает рыжие усы, откидывает уже пустую тару.
— Выпьешь со мной? — Спрашивает, кивая на полные вина ёмкости, уложенные на стеллажах.
— А выпью, что ж с героем не выпить, — подхватываю с наигранной радостью. Потому что воняет от него, как от бомжа.
— О! Это другое дело, — сразу меняется настроение у богатыря.
Разговорить его удаётся быстро, главное знать, на что давить. А на что не стоит. Вспыльчивый оказался. Горячий.
Но душу всё же излил.
— Ох Ярослав, жизнь мне уже не мила, — ноет здоровяк. — Посватался я с Малушой, красой орловской неписаной. Люблю её больше жизни, и не мил мне свет без неё. Всё к свадьбе шло, но страсть одна меня сгубила. Всё приданное невесты проиграл я в «Зернь». Батька Малуши как узнал, выгнал меня с позором. А вышло, что и долги остались, и род любимой обнищал. Погнали меня прихвостни хозяина Игрового дома из Орла, за долг боевую кистень отца хотели забрать. Но я раскидал гадов, да скрылся у доброй купчихи.
— И теперь бухаешь, — заключаю я.
— Да, заливаю вином свою память, да всё никак залить не могу, — соглашается.
— А Малушу любишь ещё?
— Люблю.
— А она тебя? — Пытаюсь вернуть вкус жизни мужику.
А он захныкал, замотал головой отрицательно.
— Так, Горыня! Прекращай уже нюни распускать. Воин ты или кто⁈ Пора реабилитироваться.
— Словами заморскими говоришь, не вразумлю я, Ярослав, — бурчит, опустив горе–голову.
— Пора исправлять ситуацию, — поясняю. — Возвращать долги Игровому дому и рубли за приданное семье Малуши. Согласен?
— Да кто ж против. Рублей–то нет у меня. Я уже и кистень готов продать, но этого не хватит. Но Игровому дому я не хочу ничего отдавать, обманули меня. Я потом уже узнал.
— Не понял, там жульничают? — Встрепенулся. — Что за Дом?
— «Удача чудака» зовётся, Дом игровой граф один держит. Он самый большой в Орле. Многих они обманули. Может, родовитых побаиваются обставлять, а вот витязей обирают, как липок.
Хм. Подумал вдруг о своём казино. Почему бы не иметь Игровой дом в своём городе и не стричь с него колоссальную прибыль? Игр азартных тьма, которых этот мир ещё не познал. Но ведь есть я!
— Так, а что за игра такая «Зернь»? — Интересуюсь.
— Кости двухцветные, неужто не знаешь, барин? — Удивился витязь. — Самые известные с четырьмя костями. Красные и синие грани падают. Победить может и красная, и синяя количеством. Но и ничья есть.
— Это когда выпадают по два красных и синих цвета? — Уточняю.
— Ага, на ничьих я и погорел. Как поставлю на красное, сразу ничья. Как на ничью, сразу всякое другое. Они ж, заразы, сперва заманили меня победами. А потом когда на кон всё поставил, загоревшись выигрышем несметным, тут и облапошили.
— Магнит использовали или магию? — Спрашиваю деловито.
— Да мне почём знать. Обереги там нужные, ничего нельзя такого, — отвечает. И такое ощущение, что слово «магнит» мимо ушей пропустил вообще.
— Так, а почему тогда уверен, что обманули? — Переспрашиваю. Потому что хочу всё же побольше информации получить прежде, чем рискну сунуться. Если рискну…
— Нашептал мне люд, — бурчит витязь и хлебает из бурдюка. А затем ещё и давится, кашляет сипло. Стучу по спине, как по булыжнику. Мдя, такой воин пропадает.
— Горыня, если я твои долги погашу, пойдёшь ко мне служить? — Предлагаю, наконец то, что и задумал уже по ходу нашего знакомства.
— Ну ты брось, — глаза выкатывает, услышав такое. — Триста пятьдесят золотых, барин, ты с дуба рухнул⁈
Твою мать. Хера се они там бабки гребут. Второй вопрос, откуда у витязя такие деньжища⁈ Видимо, он там в долг и брал под волной азарта.
— А стоимость приданого из этой суммы какая?
— Двадцать пять золотых, — отвечает угрюмо. — Но житья мне не будет, коль всё не отдам. Если появлюсь в Орле, схватят меня, да на каторгу. У графа тамошнего везде уши да глаза.
— Нет, всё–таки такое спускать нельзя, — говорю мысли вслух. — Надо ехать, друг. Надо биться за своё счастье. Надо наказывать бесчестных людей.
— Надо, — соглашается вдруг витязь, у него аж скулы заиграли.
— Витязь никогда не сдаётся, согласен?
— Ты прав, Ярослав. Никогда и не сдавался, но что–то совсем размяк. Лучше в бою помру, змеев хитрых передавлю, кого успею.
— Не, не. В лобовую атаку мы не пойдём. Мы хитрее будем. Их же оружием надо.
Усмехнулся здоровяк, рыжую бороду почесал.
— Может, и верно, — согласился.
— Я как раз в Орёл еду. Мы тебя за другого витязя выдадим, никто не подкопается. А потом, когда выведем на чистую воду хозяев «Удачи чудака», к тебе уже вопросов не будет. Что скажешь?
Предложил. А сам думаю, когда мне этим заниматься? Видимо, в перерывах между плясками если только. Хотя вроде успеваем и до бала. Если завтра уже рванём сразу до Орла.
— А ты не прост, Ярослав, — посмеивается Горыня и руку мою принимает.
Помогаю подняться с трудом. Собираемся отсюда.
— Мне б с хозяйкой расплатиться, а то совесть гложет, — пробурчал, когда уже пошли на выход.
— Я решу вопрос, не переживай.
— Да не нужно, коня ей оставлю, только пожитки с седла заберу…
Купава, явно умудрённая опытом, специально не стала выходить. Чтоб не сорвать весь процесс. Заметил, как через окошко за нами наблюдает, стараясь не светиться.
Ковыляем обратно к таверне. Витязь на себе кучу барахла тащит и идёт бодрой походкой. Это ж сколько дури надо, чтоб после двух недель беспробудной пьянки и вида не подавать. Точно герой.
Проводил его до своих на веранде, познакомил. Дружинники сияют, Дарья хмурая стоит. А Руслан с таким восторгом на рыжего смотрит, что мне аж неловко стало.
— Чего такой радостный? — Спрашиваю своего витязя тихонько, в сторону отведя.
— Так это ж Горыня орловский, — шепчет мне. — Сам Горыня. Он и с нашим Пересветом легко поспорить сможет. Благо, что ты меня отвадил с ним связываться. А хорош, вот бы кистень его славный подержать.
Уселся рыжий витязь за стол, поставили ему тарелку с целой индейкой. И он под нашими пристальными взглядами её всю и проглотил за пять минут, даже не запивая. Утолив голод, Горыня разделся по пояс и в речку купаться пошёл под восторженные охи мужиков. Ну да, крут. Но что ж вы как геи на него пялитесь⁈
Вот Дарья нос воротит. Хотя мне кажется слишком уж переигрывает.
Дав инструкции своим, пошёл я обратно к купчихе Купаве. С намерением коня Горыни всё же вернуть, компенсировав женщине весь ущерб монетами. Потому что нам пеший боец не нужен. А богатырского скакуна ещё поди найди в селе, одни дохлые клячи кругом.
Купава будто ждала моего возвращения. Не успел к калитке подойти, уже увидел её в открытом проёме дома. Махнула мне приглашающе и скрылась внутри, оставив дверь нараспашку.
Вошёл с бешено бьющимся сердцем. Она уже на следующий проём облокотилась зазывающе. Явно дразнит, но я невозмутим.
— Коня Горыни заберу, — говорю деловито и добавляю, демонстрируя три золотые монеты. — Это за хлопоты.
— Думала, побежишь, узнав, что это Горыня, — усмехнулась Купава, принимая рубли. — А ты не прост, хитростью его взял.
— Не совсем так, мы честно договорились, как витязь с витязем. Теперь он у меня на службе, — отвечаю, продолжая пялиться на её грудь с проступающими через ткань платья твёрдыми сосками.
— Право, удивил, — промурлыкала.
— Я люблю удивлять, — ответил на флирт флиртом.
— Оно и видно. Ладно, Ярослав. Коль обещала приласкать, подходи, — выпалила с полуулыбкой.
А отказать… ну просто никаких сил!
— Я тебе не деревенская пугливая девка, а опытная женщина, которая многому такого юнца научит, — выпалила, закусывая губу.