Алексей подскакивает. Проводит пальцем, нюхает.
— Грязь с речки, — заключает.
— Но осыпалась она только сейчас. То есть, когда её несли, она была мокрая, эта грязь, — делюсь соображениями. — Много у нас, где поблизости берег с такой грязью?
Стражники переглядываются.
— Да не много, — отвечает один.
Но тут же начинают называть совершенно разные направления. Да ёпрст.
— Так, подождите, — обрубаю галдёж. — А неужели никто не видел, как её ночью сюда приволокли? Стражу дворца ночной смены опросили?
— Да здесь мы, — отзывается один. — У нас обход вдоль забора за час. Как тут увидишь? Проскочил, гад.
— Но лошадей вы не слышали? — Уточняю.
— Нет, но вроде скрипело что–то за забором, — отвечает второй.
— А чего раньше–то молчал? — Возмутился Печкин.
— Так, получается, он на телеге её привёз, — заключаю и объявляю громко: — Так, все посторонние назад! Иван, Алексей, ищем следы.
Узкий участок примятой травы я бы не увидел обычным глазом, когда дурачьё уже всё здесь затоптало. Присел неподалёку от тела, делая вид, что смотрю, а сам под шумок через палец пускаю корень чуть больше волоска в почву. А дальше пронизываю весь дёрн, быстро наращивая тонкую сеть, которая выходит на поверхность для исследования.
Около минуты потребовалось, чтобы вычислить, где трава повреждена по узкой сплошной линии. Проследил направление, прервав контакт поднялся. И двинул по едва заметным следам, которые метров через тридцать прервались, ибо дальше началась брусчатка.
Смотрю на порт, похоже, оттуда вывезли тело. Но что–то не даёт мне покоя. Порт? Да там даже ночью кипит работа на разгрузке–погрузке. И сейчас народу кишит.
Осматриваю переход с брусчатки на газон. Всматриваюсь. Оба следака над душой стоят. А я, наконец, замечаю, что искал.
Остинки соломы на асфальте, и не простые, на них частицы навоза. На брусчатке по блеску от остинок виден поворот.
— Вот же хитрый ублюдок, — выпалил я в сердцах. И пошёл по следу, который ведёт уж явно не в сторону порта, а ещё левее.
— Что делать с телом? — Кричат мне вслед.
— С ним я закончил, — отмахиваюсь и спешу через дорогу.
— Увозите! — Кричит им Свиридов.
— Куда прёшь! — Орёт Печкин на экипаж, несущийся на меня.
С противоположного направления шарахается и всадник.
Проскакиваю дальше на улицу, спускаясь под небольшую горочку. И вскоре виден берег речки Орлик. Я впереди, за мной оба следователя и ещё шесть стражников плетутся. Такой оравой мы распугиваем крестьян, которые отскакивают от нас, как от огня.
Не спускаясь к берегу, повернул налево. Чуть выше земля твёрдая, избы идут в ряд вдоль реки. Ясно, что убийца толкал телегу не по песку, чтоб не оставить следов, да и самого песка не насыпать на газоне. Откуда такие умные убийцы в средневековой Руси? И такие тупые следователи.
Следы приводят к одному из дворов. А вон и телега снаружи к забору приставлена. Два колеса, ручка, чтоб человеку толкать. Мешковина лежит в сторонке, которой убийца, вероятно, и прикрывал тело, когда вёз.
— Оставайтесь тут, — шепчу Печкину, кивает, затаив дыхание, машет ораве, чтоб шли назад.
Народ отступает и прячется. Будто готовится облава.
А я приближаюсь к калитке, где бабуля, как ни в чём небывало, бельё с верёвок снимает.
— Доброго дня, мать! — Приветствую пожилую женщину, облокачиваясь на невысокую калитку сверху.
— Здравь буди, барин, — отзывается.
— Мужики в доме есть? — Интересуюсь.
— Да откуда? Дочка только, и та куда–то со вчера запропастилась.
Твою мать. Похоже, она и убита. Этот урод ещё и телегу обратно привёз. С большей долей вероятности, он сам где–то тут живёт! Поэтому и вывез её отсюда, чтоб не гадить в месте своего обитания. Да ещё и посадил у забора, чтоб правдоподобнее было, будто там и задушили. А почему место у дворца выбрал? Так там патрулей вокруг и нет. Внутри — да, по улочкам — да, а на открытом месте нет.
Всегда вопрос один — зачем вообще убивает убийца? Потребность, жажда. Он хочет, а ему не дают. Вот и не смог перебороть ломку, убив соседку.
— Как дочь звать? — Поинтересовался с мимолётной болью у горла.
— Томила, свататься хочешь, барин? — Спросила с ухмылкой. — Девка у меня хороша, бойкая, смышлёная.
— Спасибо, я женат. Может, видела какого–нибудь мужика, шастающего ночью? — Спрашиваю, затаив дыхание.
И вижу, как стражники крадутся сюда. Ну идиоты.
— О! — Возмутилась бабуля. — А чего это тележка там? Украдут ведь.
— Женщина? — Напоминаю о себе я.
— Да шастают здесь иногда пьяницы всякие, — отмахивается. — Спасибо, что телегу не утащили.
Приходится отойти, чтоб бабулю выпустить. Телегу свою хватает и вовнутрь завозит, кряхтя. Колёса скрипят, как и доложили патрульные. А на мешковину даже внимания не обратила, оставив на земле.
— А это чьё? — Поднимаю улику, демонстрируя.
— Мне почём знать? Из–под зерна кто–то выкинул.
Хм, новые ориентиры. Мешковина плотная, от неё соринок никаких. Но учитывая подсказку бабули, обращаю внимание на витающую пыль от зёрен пшеницы. Перенастраиваю чуйку и ищу следы! Вскоре вижу блеск частиц на земле дальше и устремляюсь вперёд. Два двора пробегаю, орава за мной несётся.
Стук молотка несмелый доносится. К небольшой кузне и ведёт дорожка из частиц, которых всё больше. Дохожу до заборчика, под которым рассыпана пшеница. Большая часть собрана, но остались зёрнышки, въевшиеся в землю. Уже за забором ещё три мешка стоит, один небрежно завязан, и видно, что наполнен больше других.
Во дворе перед избой, под навесом у жаровни кузнец работает. Высокий, жилистый, глаза чёрные и дикие. Проволоку куёт для кольчуги. В ведре у него целый ворох уже такой. Ею можно и задушить, если вокруг шеи замотать, особенно такими ручищами.
Подаю сигнал следакам, чтоб не шумели и оцепили периметр. Выполняют беспрекословно с азартом в глазах. А я уже выхожу спокойно к кузнецу, нагло отворяя калитку. Замирает молоток, мужик на меня хмуро смотрит.
— Чего надо? — Бурчит. — Заказы не беру.
— Да я по другому делу, добрый человек, — отвечаю с натянутой улыбкой, приблизившись к жаровне.
— И какому же?
— Тамила, — начал и сразу уловил его тревожную реакцию. — У лекаря сейчас. Тебя зовёт.
— У какого лекаря⁈ Как⁈ — Встрепенулся кузнец. А глазки–то забегали.
— Да не добил ты её, выжила девка, — выпалил я.
— Брешешь! — Воскликнул и прикусил язык. По сторонам стал озираться. И увидев моих дебилов, прячущихся небрежно, рванул в сторону дома.
Ему навстречу дружинник выскочил, меч выставив! Опасаясь, что убийцу грохнут до суда, я бросился на него и ударом ноги с пряжка повалил на живот. Верзила с яростным криком: «убью!» легко стал подниматься вместе со мной. Но навалились уже стражники. Втроём одну руку ему завернули назад, затем вторую.
— Прут! — Закричал я под звериным рёвом и мне подали сразу несколько.
Как замотал руки за спиной, он и выдохнул, сдаваясь.
— Ты арестован, именем князя орловского! — Воскликнул Печкин торжественным голосом.
Зарычал вновь кузнец, когда его стали поднимать. А затем заговорил, как одержимый, что у меня волосы дыбом встали:
— Всех убью, всех, за Василису. Чтоб никого краше, никого краше Василисы моей.
— Сбрендил, — заключил Свиридов.
— Разберёмся, — усмехнулся Печкин. — Уводите, душегуба. Всё! Мы спасены!
Повели, упирается ещё как бык. Следаки ко мне чуть ли не обниматься лезут.
— Вы обещали с Русланом решить, — напоминаю.
— Так тотчас же отправимся с такой–то радостной вестью! — Воскликнул Печкин.
Витязя моего отпустили довольно быстро, даже золотые монеты вернув. Обнялись они с Дарьей, расцеловала она его уже не стесняясь. Не любит? Так я и поверил.
А мне и радостно, и грустно. Я вот всё думаю, моя такая ненаглядная где?
Пока только два ненаглядных следака всё никак не отстанут. Я им по дороге про графиню Морозову рассказал, как мы упыря в Каменцах ловили. Слушали, рты раскрыв.
Заикнулся я об одежде на бал, меня Свиридов прямо на карете приказной отвёз в блатное место, где облизали с ног до головы. Показали образцы кроя, узоры, дизайн, замерили, записали все пожелания. И пообещали за двое суток шикарный камзол мне сшить.
Всё бы хорошо. Но Горыни и след простыл. Он и к вечеру не вернулся. И на следующий день, и на следующий. Я уже подрядил свои новые связи в лице Следственного приказа. Эти доложили, что с него все обвинения сняты, претензий к нему нет. Похоже, Милютин не стал рисковать и выполнил мои условия.
А витязь в свою очередь просто кинул меня, говнюк. Не так сложно оказалось выяснить, где его возлюбленная Малуша живёт. Нашлись те, кто знавал, где дом невесты великого витязя орловского. Так вот… она тоже пропала, семья в ярости. Похоже, вместе и убежали. Да и хрен с ними. Я всё равно в плюсе остался, заработал больше тысячи золотых.
Пока шастал по городу, ажиотаж по предстоящему балу взвинтился до небес. Куда ни сунусь, везде о Василисе судачат с придыханием. Даже странно, очень странно.
Не успел и глазом моргнуть, а завтра уже пятое апреля!
Бал по случаю дня рождения и помолвки Василисы ждёт меня.
Глава 12Открытие бала
Погода благоволит солнцем и лёгкой прохладой. Город буквально сияет новыми красками в день торжества. А ещё все дороги встали раком. Потому что местные власти перекрыли их для удобства самых знатных господ, явившихся из Москвы. Вокруг дворца Вячеслава нагнали целую армию стражи, чтобы не подпускала близко зевак, которых к вечеру набежало тысячами. Многие наивно надеялись поглазеть на императора, но больше жаждали увидеть Василису Прозревшую, прекрасней которой нет на всём белом свете.
И это две главные темы дня. Император и Василиса.
А на женишка польского принца Августа Сигизмунда Ваза вообще всем плевать.
Собираюсь на бал, и чёрт побери, как волнительно! Сходил в парикмахерскую, прибрав волосы до коротких. Надел белоснежную рубашку с рюшечками, новый костюм аквамаринового цвета с голубыми и золотыми узорами, приправленными бриллиантовой крошкой. Теперь выгляжу уже не как барон из захолустья. За сорок золотых всякую хрень не сошьют. Как минимум граф! А ещё сердцеед и циник. Надеюсь, княгиня Юсупова не вцепится в меня на балу и не засосёт!