Вспомнил про Сорняка, и мысль пришла интересная. Смогу ли я телами мелких животных на расстоянии управлять, без проводного контакта? Как раз полудохлый паук ползёт.
Дух подсказывает, что нужна моя кровь…
Готовлю в руке пику побольше с живым деревом внутри, начиняя её каплей своей крови, и выстреливаю в его брюхо, постаравшись не придавать большой убойной силы, дабы не прошить насквозь. Вышло ювелирно. Следующим этапом дистанционно разрываю наконечник внутри жертвы, выпуская тонкие волоски и, наконец, убивая бедолагу. Корни идут по телу, пронизывают конечности и нервную систему. Всё, вроде готово! Сознание во мне, ничего не изменилось, и я сосредотачиваюсь на жертве, посылая мысленные сигналы. Паук начинает шевеления, и вот уже двигается по моему велению! Да, это и не паук теперь, а нежить. Моя нежить.
— Чего он не дохнет? — Шепчет графиня с опаской прямо в ухо.
— Да всё, это уже мой боец, — говорю, пытаясь совершенствовать мысленный контроль. Сложно, очень сложно. Но получается.
— Ты издеваешься? — Воет Морозова.
Как хорошо, что мне больше не нужно ничего скрывать от этой женщины. Прям хочется повыделываться перед ней как следует.
— Нет, просто мне нужен разведчик, — поясняю и пускаю паука посмотреть, кто там ещё сидит.
Как только подумал об этом, в глазу появилось бельмо! Первое мгновение перепугался, но вскоре понял, что в этом пятнышке отражается то, что видит мой зомбачок! Миновав паруса паутины, он вышел к целой кучке сородичей.
Вижу поражённых, лежащих в луже своей жижи лапками кверху. Но и живые ещё есть. Забились в угол прямо под сомкнутыми плитами, которые и закрывают проход. С чего бы так? Похоже, зов всё же просачивается!
Живые паучки посматривают на шпиона безразлично, а то и угрюмо.
Отступаю им в сторонку. И выстреливаю новый залп уже с учётом корректировки огня. Выше получилось, ещё бью! Ещё! Отлично, сыплются уродцы. По одному шипу уже бью, поражая последних. Иди сюда, миленький. И тебя угостим…
— Что там? — Жужжит в ухо графиня.
— Всё, последний готов, — докладываю, мысленно отпуская шпиона. Бельмо тут же пропадает.
— Где вход? — Ворчит Морозова. — Ярослав, что–то не так.
Ращу самые настоящие грабли и снимаю паутину постепенно, понимая, что эта гадость легко прилипнет к рукам, если сползёт по древку. Сгребаю всё кучками вместе с телами, как на субботнике. Тело Бронислава уже высохло до костей, похоже, им вся эта свора и питалась. Морозова торопит, подаю грабли и ей. Ещё не закончили, а она спешит к бывшему месту скопления, садится на корточки. И вскоре заявляет удручённо:
— Как я и думала.
Даже через размазанную жижу от пауков видно, как из щели внизу на стыке плит сочится кровь! Зова нет, но всё же на уши что–то поддавливает.
— Ярослав, ты недоговариваешь, — ворчит Морозова, вытаращив глаза.
— Прости, тот город не совсем мёртвый, — признался. — Там эти… грибы ходящие были и летуны размером с людей, крылья у них перепончатые.
— Ах вот откуда они в Академии! — Взъелась Морозова.
— Это было до того, как я закрыл вход.
— Ладно, кровь просачивается, не всё так плохо, — бурчит и подтаскивает мешок.
— Что ты имеешь в виду?
— Демон убивает их, потому что не может с ними договориться, — утверждает Галина.
— А силу набрать?
— Асуарт застрял в Книге в состоянии бесплотности, что бы он ни делал, ему не освоить пищу. Он чувствует её вкус, но на этом всё, — рассказывает Морозова, вываливая всё из мешка. — Ну–ка посмотрим. Зов слабый, ты хорошо его запечатал. Даже я не смогла бы лучше. А теперь усыпим его.
— Там метров пять толщина камня.
— Кровь просачивается, пройдёт и наша магия, — говорит графиня уверенно. — Всё, приступим.
Часа два мы возимся. Галина использует и уже готовые обереги, и заготовки, а ещё спокойно плетёт с нуля. Думал, что просто обложит вход, но она начала лепить целые каркасы. Тут снова вступил со своими навыками я, быстро вылепливая из дерева то, что ей нужно. В процессе, она часто отвлекается, садиться к окровавленной щели и как–то проверяет эффект. Судя по реакции, мы всё делаем правильно.
— Думала, до утра не управимся, — признаётся графиня, довязывая последнее, и заявляет: — теперь надо замуровать эту пещеру, и поскорее. Чтоб дикий зверь не залез и не нарушил заслонку.
Решили, что я закатаю вход пока деревом и костьми, потом привезём сюда со стройки известь и камни.
В итоге рассвет и застал нас в воронке.
— Мы сделали большое дело, — выдохнула, наконец, графиня. — Ты даже не представляешь, какое бремя снял с нашего рода. И волей, и неволей.
Зато я представляю, какое бремя теперь у меня с вашей кобылой дочерью. Так и подмывало сказать.
— Ты с самого начала меня поддерживала, — сказал другое. — За добро отвечаю добром.
— Всё, мне надо возвращаться. А ты сегодня отдыхай.
Выйдя из Рощи, я ощутил лёгкость на душе. Признаться, мне давила мысль, что сделал с Книгой что–то не так. Что деревне грозит опасность. Но теперь Морозова сняла этот груз, разделив со мной проблему. С её уверенностью, стал уверен и я. Наверное, это и есть то самое, что зовётся семейной поддержкой.
Лошадей никто не сожрал. И мы стали прощаться. Удержаться не смог, подошёл к усталой графине и обнял её. Она даже на миг опешила. Но обняла в ответ.
— Галина, вы сильная и смелая женщина, — прошептал ей в ухо.
— Ну что ты, я та ещё трусиха. Но вместе мы сделали большое дело, — произнесла она, отстраняясь и добавила, глядя обворожительно мне прямо в глаза. — Я благодарна тебе, не перестаёшь удивлять. Хотя с моим боевых и жизненным опытом считала, что это уже невозможно.
Потянулась на цыпочках и поцеловала меня в лоб. Господи, как мило вышло. Чмокнул её в щёку в ответ. Помог подняться в седло, подпихнув под задницу. Сверху взглянула уже с лёгким укором, но ничего не сказала.
Распрощались, она поехала в сторону развилки к дороге до Академии, а я двинул в Особняк с чистой совестью. Добрался быстро. Малорыжково пробуждается, петухи орут повсюду. Романтика.
Вдоль забора поехал к главным воротам в Особняк, кошка чёрная на пути встала, как статуэтка. А к ней котята выпрыгнули из травы мелкие, но резвые. И давай играться, катаясь по жухлой травке. Глазами чуть дальше повёл, тонкая фигура в тёмном плаще возникла! И всего–то в пяти метрах от меня.
Тьфу ты, чуть не обосрался. Готов поклясться, что не было на дороге никого, и прятаться тут негде, всё в радиусе пятидесяти метров выкосили под ноль.
— Руяна? Что случилось?
Молчит, но голову поднимает. Теперь могу оценить её во всей красе. Лет тридцать ей. Лицо узкое и бледное, вполне приятное, несмотря на шрам. Глаза большие голубые с синей каёмкой, острый носик, тонкие соломенные локоны вьются на щёки, поперёк тонких губ большая борозда шрама. Диковатый взгляд устремлён в меня, чувствую в выражении некую боль.
— Мой спаситель Ярослав, жрица Руяна желает тебе здравия, процветания и мира, — говорит грубоватым голосом, и кланяется, руку в сторону отводя, как девки с хлебом–солью делали.
— Спасибо Руяна, — отвечаю с седла, несколько обескураженный от такой официозности. — Что случилось у тебя?
Смотрит внимательно теперь, изучает.
— И не попросишь оплаты за спасение? — Спрашивает с удивлением.
— Жизнь бесценна, какая оплата?
— Жизнь за жизнь? — Уточняет с некой готовностью.
— Нет, убивать для меня никого не надо, ни меня спасать, ни служить мне, — обговариваю сразу. — Если дело есть ко мне, говори. Если отплатить пришла, не нужно, спасибо.
— Интересный ты, — выдаёт, на бок голову склонив и выдавая некие звериные повадки.
— Спасибо, я знаю, — улыбаюсь. — Если помощь нужна, говори, не стесняйся.
— Ладно, — улыбается хитро и выдаёт: — в своей хижине я стала слышать твои топоры.
— Ты в лесу что ли живёшь?
— Да, я выбрала место по душе, поначалу там было спокойно, но теперь нет.
— Мы строим избы, перебирайся ко мне, — предлагаю. — Работу я тебе найду по умениям, платить буду честно.
— Мне нужен Лес, иного дома не знаю, — настаивает.
— Руяна, я бы и рад остановить вырубку, но все участки под расчёт, всё впритык, я не могу рубить чужой лес, только свой, — объясняю ей. — Ты можешь переехать в другой лес?
— Ты просишь меня? — Удивляется.
— Чему ты удивляешься?
— Ты должен повелевать, но ты просишь, — констатирует. — В любом случае, я повинуюсь.
— На юге за прудом хороший лес, где тебя никто не побеспокоит. Родник рядом, животных много.
— Да это хороший лес, — соглашается Руяна. — Но там живёт древний леший Хилил.
— Это который с медвежьим черепом ходил да занозами плевался? — Уточняю.
— Да, это и есть Хилил.
— Прибил я его ещё в том году, — посмеиваюсь и прочитав её удивление на лице, констатирую: — раз не знаешь об этом, видимо, долго тебя держали.
— Пять лет, — выпалила.
— Мне жаль, но знай, Здеслав получит по заслугам.
— И тебе не интересно, что он хотел выяснить? — Переводит тему Руяна, спросив с неким нажимом.
— Любопытно, но я не настаиваю, — пожимаю плечами. — Если это всё, мне надо идти. Хочешь, приглашу тебя в дом, угощу полезным отваром и сытным завтраком? Чувствуешь, как пахнет блинами? Леночка готовит очень вкусные блины, а с медком, а с вареньем. Ммм? И кошек твоих покормлю, только чтоб об мебель когти не точили, передай им.
— А я могу отказаться? — Спрашивает вдруг с опаской.
— Конечно, это просто дружеское приглашение, — пожимаю плечами.
— Дружеское? — Удивляется так, будто я ей руку и сердце предлагаю.
— Да, если ты не злодейка, убивающая людей, мы можем стать друзьями. Не вижу препятствий, — говорю и наблюдаю, как она оторопела.
Поддаю лошади в бока. Начинаю объезжать жрицу. А она меня взглядом сопровождает с таким изумлением, будто ангела увидела.
Поехал дальше.
— Удачи тебе, — крикнул ей. А в ответ полная тишина. Даже котята перестали травой шуршать.