Сразу не обратил внимания на небольшие камни у Разлома. Но сейчас увидел, что один стёсан сверху ровно и внутри выдолблена руна! Вот если бы с Белкой не ходил на замок Елькина, хрен бы догадался. А тут руна! Из–за розового свечения из трещины, сразу и не увидел, что и от неё свет идёт. И таких камней с активными рунами всего три. Кстати, на равном удалении они треугольник образуют. И если присмотреться, линии между ними мелом на вулканической породе прочерчены. Интересно, чтобы это значило?
Самому через поле не пройти, скачу, как идиот, вокруг, подрубая псин и стараясь о туши не споткнуться, коих вокруг уже штабелями навалено. Резерв на дне. Вот–вот даже сил на плевок жалкой щепкой не будет. Ноги тоже ватными становятся, никакие сапоги тут не помогут!
Так как из подвала твари всё не кончаются, пробую новый вариант. Пускаю крупную пику с кровью в уже поверженную тварь, выбрав поменьше. Сложно, конечно, бегать, драться и одновременно пускать сигнал волоскам разрастаться по телу. Но я справляюсь, преодолевая барьеры… Вскоре курия под моим контролем поднимается! С большой надеждой направляю её через защитное поле. И она проходит! Пусть и неуклюже шагая.
Искрен спохватывается слишком поздно. Когда курия хватает камень с руной своей пастью, он резко рвётся к ней мощным прыжком. Но псина моя делает кувырок в сторону, не выпуская камня. И отпрыгивает уже за барьер. А его и нет! Всё, схлынуло защитное поле.
— Нет!! — Визжит с горловым бульканьем вервульф.
— Да! — Кричу я, наблюдая, как схлопывается Разлом.
Получается, догадка моя верна. Камни должны стоять на равном удалении на определённом расстоянии, чтоб держать трещину открытой.
До самого конца барон в обличие оборотня смотрит, как пропадает розовый свет. Как с последнего луча из загадочного злого мира развеиваются тела поражённых и ещё живых курий. На бегу или на лету, всё одно. Всё в пыль.
В конце я уже просто пробежался в холостую, чтобы встать со стороны особняка, преграждая барону путь к отступлению. Уверен, у него там в подвале хорошее убежище. И мне совсем не хочется его оттуда выковыривать.
Я устал, я голодный, как собака. Мои ноги уже подламываются, а руки подрагивают. Но мой уверенный и злорадный вид никак не раскрывает мою слабость.
Во мраке, когда нет уже розового света, мы смотрим чётко друг на друга.
Секунды две барон сомневается. А затем скалится. И начинает выть! Его страховой хорош, он будоражит частицы моего усталого тела. Но это не мешает мне спокойно подгрести к певцу и дать ему в рыло апперкот. Правда, я еле достал, пришлось даже подпрыгнуть.
Вервульф не валится от удара, сразу машет в ответ, вспыхнувший фиолетовым светом металлический наруч на его руке мне совсем не нравится. Поэтому я ловко пригибаюсь, не решившись блокировать. Бью в печень, следом лоу–кик под колено. Гад оседает, явно не ожидая такой заграничной техники боя. Пытается схватить меня, но я обрушиваю целую серию ударов по его крокодильему рылу. Вервульф срубается с шестого удара, валится на камень боком, отплёвывая зубы. Сажусь на него сверху и просто вколачиваю его башку в породу, к счастью для него, череп оказывается крепче. Тогда беру «Жало» и вгоняю лезвие в глаз по самую рукоять. Только после этого барон испускает дух.
Разобравшись с гадом, я разбираюсь с рунами, которые держали Разлом. Раскрошить камни о породу не составляет труда. Лучше так, чем куда–то прятать.
Зная, что в селе курии тоже испарились, достаю сканер и смотрю, чем здесь можно поживиться.
В самом особняке ничего интересного. Полная разруха. А вот подвал у него большой и многоуровневый. И клетки, и пыточные, всё по фен–шую. Судя по загонам, здесь тварей пятьсот он держал.
Минуя все подземные залы, добрался до секретной комнаты и заветного сундука довольно быстро, потому что сканер безотказно показал мне направление.
Двести три золотых, сто семьдесят серебряных рублей, немного женских украшений передал мне по наследству Искрен. А ещё мешочек разноцветных камушков, которые я сгрёб в сумку для оценки.
Вышел на улицу, усталый, но довольный. Небо окрасилось в кроваво–красный цвет. Я и сам весь в крови тварей, которая почернела, но не испарилась до конца. Искрен лежит уже в человеческом обличие в лохмотьях. Сорвал с него все побрякушки, в лавке оценят. Вишенкой на торте стали его металлические наручные латы, от которых повеяло какой–то необычной магией. Эмблема на них налеплена из фиолетового металла, очень странная, слишком идеально исполнена, она ещё и светилась, будучи на бароне. Латы прикарманил с опаской, и сразу не решился примерить, а то мало ли, резервируют тысячу, тут и сдохну, как тупой жадный хомяк.
Последний трофей — это его башка, которую срезаю кинжалом без особого труда. Но с лёгким отвращением.
Собрался уже возвращаться, но увидел метрах в сорока от внутреннего двора целое кладбище. И не поленился подойти и глянуть на надгробья. Двенадцать членов своей семьи похоронил здесь этот ублюдок. Похоже, совесть его замучила, когда уже всех сгубил.
Солнышко проредило длинными лучами лес, а на пригорке перед селом просветило уцелевшие клочки травы, на кончиках которой почернела кровь. Подступы истыканы и усыпаны стрелами дружинников, которые они каждый день собирают обратно.
С башкой Искрена в руке я встал у ворот уже под утро. Дружинников на стене не увидел, отчего похолодело в груди. Но ворота мне открыли почти сразу. Вошёл и пошагал вперёд на площадь. Справа академики собираются, седлая лошадей. Мастера смотрят ошалело, другие в ужасе глядят. Но сейчас они для меня лишь пустое место, потому я стремлюсь понять… стремлюсь поскорее осязать живых. Тех, кто не сдался.
Местные уже собрались на площади. Старики, бабули, детки, потрёпанные дружинники и боевые девки. Встречают меня взглядами усталыми и обречёнными. Но вот глаза их расширяются от удивления.
Вперед всех выходит Ивар с растерянностью и одновременным ужасом изучает меня быстро. Ну так–то есть на что посмотреть, исцарапанные доспехи, плащ превратился в лоскуты, а волосы перекрасились в чёрный от крови.
— Мы и не надеялись тебя увидеть, — произнёс он и даже зашмыгал носом.
— Я же сказал, что разберусь, — говорю ему негромко и бросаю к ногам голову барона. — Узнаёшь?
Народ стягивается ближе. Комендант медленно опускается и берёт за волосы голову.
— Это же… Искрен⁈ — Ахает он.
— Искрен! — Кричат люди. — Точно барон!! Змея подколодная!! Неужто сдох⁈ Это юноша его⁈ Да кто он такой…
Люди ликуют, радуются, обнимаются друг с другом. Почти три сотни человек здесь.
Поднимаю руку. И все замолкают. Смотрят на меня пытливо, чумазые, окровавленные, худые, жалкие. Но это ведь временно.
— Я граф Ярослав Суслов! — Объявляю людям. — И я тот, кто всегда держит своё слово! Теперь вы свободны! Отныне ночи бояться не нужно! Но и оставаться вам здесь не вижу смысла. Посему предлагаю всем переселиться в мой город Ярославец и жить в безопасности и достатке под моей защитой. Пятьдесят километров на юг — это не такой уж и долгий путь.
Вижу, как все внемлют. И больше не могу говорить, сил нет. Устал.
Очаровательная девочка лет пяти с бабкой стоит и плачет.
— Ну что ты крошка, иди ко мне, — переключаюсь на неё.
И она подходит доверчиво. Беру её на руки. Целую в грязную щёку.
— Сирота она, — слышу. — Ничейная.
— Ничейных детей не бывает! — Возражаю людям. — Все они наши! Как тебя звать, крошка?
— Греза, — ответила милым детским голосочком и сама щекой прижалась. Вот ради чего и стоит совершать подвиги.
Ивар подходит ближе.
— Ты избавил нас от проклятья, теперь мы обязаны тебе всем, — говорит комендант, люди кивают. А мне не хочется это слышать, потому что я просто выполнял свой долг.
Вижу его сына Дана, стоящего поодаль с перевязанной рукой и свежей бороздой от шипа на щеке. И он теперь на меня по–другому смотрит. А я рад, что он выжил. Удача благоволит смелым.
— Собирайтесь все, — предлагаю коменданту. — И отправляйтесь в Малорыжково как можно скорее. Там найди Иллариона или любого дружинника и скажи, что Ярослав велел всех разместить и обеспечить всем необходимым. Там поверят и помогут. Ты просто расскажи, как всё было.
— Нам придётся туго без лошадей, раненные идти не смогут…
— Я дам двух, — говорю, вспомнив про трофейных. — Повозки попробуйте собрать сами. В поместье Искрена должны быть нужные детали и инструмент, теперь там безопасно.
— Сделаем, барин, — кивнул Ивар.
— Сколько потеряли? — Спросил уже негромко.
— Двадцать пять убитыми, — отвечает, вздыхая. — Но могло быть больше, если б не ты…
— Тебя бы выпороть! — Кричит Морозова с коня, выходя из таверны на площадь.
Посмела при всех меня воспитывать⁈ И тут «забрало» у меня упало.
Опустил девочку на землю. Та живенько побежала к бабке.
— Так выпори, мам! — Оборачиваюсь. — Ну? Давай! Чего глазами захлопала⁈ Пока вы там сидели в своих комнатах тут детей нечисть жрала. А ты, сука такая, со своими мастерами прохлаждалась!
— Не дерзи!! — Завизжала.
— А то что⁈ Осмелишься мне навредить? А точнее попытаться? Разрушить наш союз, потому что я ослушался тебя? Без меня вам Мрака не одолеть! Волколак Гейзар же на мне? Или я ошибаюсь? А? Кто–то справится с ним? Есть другие таланты⁈
Прикусила язык, увела взгляд.
— Это всего лишь чернь, — слышу от неё негромкое. — Зачем при них…
— Госпожа Морозова, я разочарован. Крайне разочарован, — выдаю свой вердикт. — Это люди, как и мы с вами.
Морозова промолчала, повернула коня и поскакала через ворота с обиженным видом. Мастера следом двинули, опустив головушки.
Дальше адепты пошли. Тоже никто на меня не смотрит.
Похоже, многие охренели от такого резонанса. Это как так, с ректором Академии какой–то сосунок разговаривает, как с ученицей? Видимо, он не так прост, как кажется.
— Прости Ярослав, я не мог ослушаться приказа, — произнёс Благояр с седла, приблизившись. — Но теперь осознал, насколько мне стыдно за себя.