златоподатель[122]
в земную лег темницу,
а сам я в изгнанье
за потоками застылыми,
угнетенный зимами,
25 взыскал, тоскуя по крову,
такого кольцедробителя
далекого или близкого,
лишь бы меня приветил
он, добрый, в доме,
и в медовых застольях
захотел бы осиротевшего
утешить лаской,
одарил бы радостью.
Тот, кто странствует
30 со слугой негодным –
с горем в чужбине,
сирота, у кого не осталось
заступников близких,
познавший изгнанье,
а не земные блага,
не золотом одаренный,
но озябший телом,
он вспомянет, мучаясь,
молодость ратную
35 и подарки в застольях
государя-златоподателя,
и как был он его любимцем;
убита радость;
вождя – соратника
надолго утратив,[123]
слова его не слыша,
он снова его встречает,
когда дрема и мука,
вместе сплетаясь,
40 сном пеленают
одинокого на чужбине,
и видения приходят в душу:
государя как будто
обнимает он и целует,
и руки ему на колена
и голову слагает,
как было, когда слугою
в дни минувшие
делил он дары престола;[124]
45 но ото сна очнувшись,
вновь он видит,
сирота-скиталец,
темные волны
и как, воспаряя на крыльях,
ныряют морские птицы,
и с неба снег,
и со снегом дождь;
и с новой силой стонет
старая рана –
50 память о павшем;
не спит злосчастье;
и вновь проносятся
родные перед глазами:
рад он встрече,
соратников он приветствует,
смотрит на сородичей;
Прочь уплывают:
отлетевшие тени
тешат его недолго
55 песнями памятными;[125]
не спит страданье
в том, кто тоскует
о покинутом береге,
за потоки застылые
улетает в мечтаньях.
Мысля об этом мире,
не умею постигнуть,
почему от печали
мой не мрачится разум,
60 когда я думаю,
как нежданно они покинули,
мужи дружинные,
жизнь земную,
оставив свои застолья,
и как непрестанно
другие гибнут,
кругом все рушится, –
но мужу мудрость
может достаться
65 только со старостью:
да станет он терпеливым,
не слишком вспыльчивым,
не слишком спорчивым,
не слишком слабым,
не слишком храбрым,
ни прытким, ни слишком робким,
на дары не слишком падким,
но прежде не слишком гордым,
пока он всего не вызнает;
70 и в речах поначалу
не горячиться надо,
в словах самохвальных,
но сперва обдумать,
к чему он может
мысли свои направить,
муж мудрый, –[126]
понимать он должен,
какое горе, когда богатство
гибнет без пользы,
75 как ныне везде
в срединном мире:
ветрам открытые,
покрытые инеем
стены остались,
опустели жилища,
здания упадают,
вожди покоятся,
утрачена радость,
рать побита
80 гордая возле города, –
кого-то из битвы гибель
проворная умчала,
кого-то ворон унес
через пучину высокую,
кого-то волчина серый
растерзал по смерти,
кого-то в землю глубоко
зарыли соратники
грустноликие;
85 стены опустели –
попустил господь,
чтобы лишился жителей,
и шума людского
город – созданье гигантов;[127]
голо кругом.
Если мудро помыслил
муж об этом,
о темноте бытейской,
о запустенье в ограде,
90 духом задумавшись
о страданьих многих,
о великих кровопролитиях,
тогда он слово скажет:
"Где же тот конь и где же конник?
где исконный златодаритель?
где веселье застолий?
где эти все хоромы? –
увы, золоченая чаша,
увы, кольчужный ратник,
95 увы, войсководы слава,
то миновало время
скрылось, как не бывало,
за покровами ночи;
лишь ограда с воротами,
где рать проходила,
устояла высокая,
змеятся трещины;
сокрушила дружину
жадная сеча,
100 ясеней битва,
судьбина славная;
о клыкастые скалы
спотыкается буря,
зимний ветер
землю морозит,
и гремит зима,
и тьма наступает,
мглу и хлад
насылает север,
105 и град, и гром
на страх человеку;
полон опасностей
путь поземный,
судьба изменчива
в мире поднебесном:
здесь и злато не вечно,
и друзья здесь не вечны,
человек здесь не вечен,
родовичи не вечны.
110 Всю страну земную
не минует погибель!"[128]
Так сидел одинокий, задумавшись,
говорил он, духом умудренный:
"Блажен, кто стережет свою веру,
ибо жалобам муж не должен
всем предаваться сердцем,
коль сам он в себе не сыщет,
как ему исцелиться в скорби;
добро тому, кто взыскует
помощи господней на небе,
где обеспечена всем людям защита".
РУИНЫ[129]
Каменная диковина –
великанов работа.[130]
Рок разрушил.
Ограда кирпичная.
Пали стропила;
башни осыпаются;
украдены врат забрала;
мороз на известке;
5 щели в дощатых –
в щепки изгрызены
крыши временем;
скрыты в могилах,
земью взяты
зодчие искусные –
на века они канули
пока не минет
сто поколений смертных;[131]
стены красно-кирпичные
10 видели, серо-мшаные,
держав крушенья;
под вихрями выстояли;
рухнули высокосводчатые…
……….......
дух созидательный
людей подвигнул;
камни окованы
кольцами железными,
20 стянуты сутугой
столпы и стены.
Был изобильный город,
бани многие;
крыши крутоверхие;[132]
крики воинские,
пенье в переполненных
пиршественных палатах; –
судьбы всесильные
все переменили:
25 смерти несметные,
мор явился,
гибель настигала
могучих всюду;
стогны опустели,
стены распались,
город сгибнул;
в могилу – дружина,
в землю – зодчие;
разор и разруха,
30 и падает черепица
кирпично-красная
с кровель сводчатых;
и вот – развалины,
кучи камня,
где сверкали прежде
золотом властные,
латами ратники
знатные, хмельные
казной любовались,
35 камениями и серебром,
имением драгоценным,
мужи дружинные,
жемчугом самоцветным,
гордые, этим городом
в богатой державе.
Были каменные покои;
и рекою вливались воды
в купель кипучие;
кирпичной оградой,
40 стенами обставленный
источник горячий
бил в тех банях,
что было удобно;
струилась…
………
в сером камне
рекою кипящей
………
озеро округлое
………
баня жаркая…
удивительно…
ВИДЕНИЕ КРЕСТА[133]
Вот, я поведать хочу
сокровенное сновиденье,
мне же середь ночи
оно явилось,
когда почили
словоречивые на постелях:
будто, вижу, вздыбается
в поднебесье древо,
5 креста,[134] блистая,
восстало в зареве
дивное виденье,
оно одето было,
знамение, златом,
знатные каменья
окрест на земле[135] играли,
и еще была пятерица
на ветвях[136] самоцветов;
воинства ангелов,
10 безгрешных от сотворения,
смотрели на крест безвинного,
взирали с радостью
и духи праведные,
и люди с земли,
и все во вселенной твари.
То было дерево победное,[137]
я же, бедный, ничтожен;
смотрел я, грешный,
на этот крест ликующий,
15 лентами опеленутый,[138]
благолепием осиянный,
позлащенный щедро,
уснащенный каменьями, –
чудесное виденье
дерева господнего;
но сквозила, я видел в злате
злыми людьми пролитая
в старопрежние годы, грешными,
кровь господня, омывшая
20 креста его правую сторону, –
и стал я духом печален,
в страхе представ прекрасному:
то красным оно показывалось,[139]
то горело иным покровом,
либо кровью было омочено
обильно облито влагой,
либо златом играло и самоцветами.
На постели простертый,
телом скорбный и духом,
25 глядел я долго
на дерево искупителя,
но не скоро оно, не сразу
стало сказывать, я услышал,
древо наипрекрасное;
крест измолвил:
"Давно то было,
как срубили меня
на опушине леса –
все-то я помню, –
30 подсекали насильники под корень
комель мой и меня уносили,
и поставили себе на потеху,
своих преступников понудили пялить,
а потом на плечах меня мучители