С точки зрения читателя, жившего после возвращения из Вавилонского плена, все, о чем говорили пророки, сбылось: налицо оказалось и изгнание, и, что самое поразительное, спасение из него. Это послужило мощным толчком для укрепления единобожия в послепленной общине. Тем не менее наступившая за возвращением реальность не была похожа на обещанное пророками полное избавление от греха и завершение истории в ее чудовищности. Евреи продолжали жить под властью Персидской империи, а затем империи Александра Македонского и эллинистических царств, без собственной государственности и отнюдь не в идеальном обществе. А в итоге и восстановленный Второй Храм был разрушен римлянами в 70 г. х. э.
В связи с этим надежды на всеобщее благополучие, обещанное пророками, снова и снова переносились в будущее. Так, в книге пророка Даниэля речь идет уже о семижды семидесяти годах (Дан. 9:24), которые должны, по-видимому, подвести читателя к середине II в. до х. э., когда эта книга была завершена. В книге Даниэля божественный замысел истории аллегорически изображается в виде четырех чудовищ-империй, которые поочередно будут править миром, пока не наступит заранее отмеренное время всеобщего исправления. Однако и независимое иудейское царство Хасмонеев, возникшее в этот период, отнюдь не было похоже на общество всеобщего благоденствия. Если последним из четырех чудовищ в книге мыслился эллинистический мир, в дальнейшем еврейском историческом мифотворчестве появилось и еще одно чудовище — Рим. С точки зрения еврейской традиции, римское изгнание — пребывание евреев в рассеянии и без Храма — продолжается и по сей день.
Итак, мы видим, что, хотя пророки «открывают» историю как направленный и экзистенциально-нагруженный поток времени, они воспринимают ее как череду циклов, в итоге складывающуюся в единый космический сюжет отношений Бога и человечества, реализующийся в исторических событиях. Человечество делится на «все народы», которые мыслятся как сестры Израиля, и собственно Израиль, с которым Бог заключил «брачный» договор. Хотя, по-видимому, первоначально Израилем называлось именно Северное, Самарийское царство, после его падения иерусалимские авторы перенесли эту историческую мифологию на Иудейское царство (Йеѓуду). Одной из особенностей этого способа мышления истории является представление о ее неминуемом конце, Дне Господнем, с которым мы уже сталкивались выше.
День Господень — иногда он называется просто «тот день» (например, Ам. 8:9, 13; Ис. 2:11, Соф. 1:15), а также «день гнева Господня» (Плач 2:22; Соф. 1:18; 2:3); «день ярости Господа» (Иез. 7:19) — еще один из центральных сюжетов пророческой проповеди. Пророк Цефания (Софония) описывает его как «день гнева, день скорби и беды, день опустошения и разорения, день темноты и мрака» (Соф. 1:15). Это момент явного и активного вмешательства Творца в историю, часто понимаемый как вселенский суд и обновление мироздания.
По-видимому, представление о некоем дне, в который Господь чудесным образом разрешит все земные трудности, существовало и вне собственно пророческой среды. Так, пророк Амос обращается к своей аудитории полемически: он ставит под сомнение их ожидания от этого дня:
— Горе желающим дня Господня! Что вам этот день?.. Разве день Господа не мрак, а свет? Темен он, нет в нем сияния!
С точки зрения эволюции идей День Господень может быть описан как перенос мифического момента победы божества-воина над врагами в историческое будущее. В архаическом мире победа божества праздновалась каждый год — и даже, по-видимому, дважды. Так, мы помним, что с образом Ба’алу в Угарите было связано два цикла эпических мифов (о победе над морским чудовищем, с одной стороны, и над смертью-засухой — с другой), которые могли некогда соотноситься с весенним и осенним праздниками, отмечавшими начало влажного и сухого сезонов соответственно. В эти праздники победа божества возобновлялась в ритуале, гармонизируя социальную жизнь с природными циклами. Теперь же, в рамках единого исторического мифа о трансцендентном Боге, это событие было отнесено в будущее.
У многих пророков, в отличие от более поздней апокалиптической литературы, еще нет представлений о завершении истории — того, что впоследствии будет называться эсхатологией, то есть полноценным учением о конце света. Скорее, классические пророки воспринимают завершение истории как нечто постоянно наступающее, находящееся уже на самом пороге: «Близок великий день Господа, близок и очень спешит: уже слышен звук дня Господня — горько закричит тогда даже храбрейший!» (Соф. 1:14). Более того, их представления об этом конце могут диаметрально расходиться в деталях: День Господень для них прежде всего момент божественного суда над несовершенством современности, как бы приговор, который уже, с божественной точки зрения, вынесен. Положительные и отрицательные образы Судного Дня соседствуют друг с другом в одних и тех же пророческих речах, оставляя возможность для двоякого понимания предсказаний. И финальное спасение, и финальная гибель возможны, и выбор между этими возможностями совершается в читательском «сейчас» и более никогда. В связи с этим пророческое время некоторые авторы называют не линейным, а вертикальным — существующим как двойственность негодной современности и ее, словно уже наличной в пророческом видении, эсхатологической судьбы.
У более ранних пророков День Господень может выступать метафорой конкретных ожидаемых исторических событий — ассирийской или вавилонской угрозы евреям или же иному народу (Ис. 34, Иез. 30), а в эпоху Вавилонского плена — разрушения Иерусалима (Плач 2:22) или возвращения евреев на родину (Ис. 35, Ис. 40:3–6). Однако основной смысл этого дня — полная победа божества над злом на земле. В связи с этим перед нами не только момент близкой катастрофы, но и чаяние благоденствия для спасшегося «остатка».
Таким образом, пророки не дают единой картины наступления Дня Господня, описывая различные его аспекты противоречивым образом. Единый образ эсхатологического будущего складывался лишь со временем и гораздо более явно присутствует у пророков, писавших после Плена, а также в позднейшей апокалиптической литературе. Тем не менее можно выявить ряд общих черт, связанных с этим моментом. Наступление Дня Господня может сопровождаться природными катаклизмами. «Звезды и светила померкнут» (Ис. 13:8, ср. Иез. 32:7–9, Иоил. 3:15, Зах. 14:6), «солнце затмится на рассвете» (Ис. 13:8) или «закатится в полдень» (Ам. 8:9), «наступит темнота», «небеса свернутся, как свиток», «все воинство их осыплется» (Ис. 34:4), «содрогнутся небо и земля» (Иоил. 3:16, ср. Ис. 13:13). Этот элемент мифо-исторического конструкта подчеркивает вселенский, космический характер Дня Господня.
Часто эсхатологический сценарий включает в себя военные действия; самым известным вариантом такого сценария выступает пророчество Йехезк-Эля о войне Гога и Магога. Согласно этому тексту (Иез. 38–39), эсхатону будет предшествовать нашествие загадочного северного царя по имени Гог из страны Магог, царя Роша, Мешеха и Тувала. Гог захочет напасть на возвращенный из Вавилонского плена Израиль, для чего соберет полчища различных народов. Однако Господь «будет судиться» с ними «моровой язвой и кровопролитием» и уничтожит все войско «градом камней, огнем и серой», после чего Его величие станет явно всем народам. В Средние века Гог и Магог, упомянутые также в христианском Откровении Иоанна (Откр. 20:7), будут отождествляться с самыми разными военными угрозами, включая гуннов и татаро-монголов.
День Господень вообще регулярно носит характер военной победы божества. В этом случае противниками Господа могут выступать враждебные Иерусалимскому царству народы (Зах. 9:2–8, Соф. 3:19, Иоил. 3). Так, Ишайя объявляет священную войну против царства Эдом (Ис. 34, ср. Мал. 1:3–4), а Захария предвозвещает победу как над Морем (отголосок мифов о предвечной битве), так и непосредственно над Ассирией и Египтом — главными империями, претендовавшими на территорию Израиля (Зах. 10:11). Все земные цари или даже народы будут собраны в одно место и наказаны (Ис. 24:21–22, Зах. 14:12–13, 15). Согласно пророку Йоэлю, суд над человечеством произойдет в долине Йеѓошафата — древнем кладбище к востоку от Иерусалима, — куда все народы соберутся с оружием в руках, но будут уничтожены (Иоил. 3). Победа, в свою очередь, сопровождается воцарением: Господь — и только Он — будет «царем над землей» (Зах. 14:9), «только Господь будет высок в тот день» (Ис. 2:11–17). Остаток народов будет приходить в Иерусалим праздновать осенний праздник Суккот (Зах. 14:16), все народы будут поклоняться лишь Господу (Мал. 1:11).
Д. Робертс, «Осада и разрушение Иерусалима римлянами под командованием Тита (70 г. н. э.)». Эдинбург, 1850 г.
Частная коллекция / Wikimedia Commons
С другой стороны, День Господень может носить характер ритуального очищения всего человечества. Грешники будут уничтожены, так что земля опустеет (Ис. 13:9, Соф. 1:3, Мал. 4:1). Все «надменные и нечестивые станут, как солома» перед лицом Его карающего огня. В этом отношении День Господень заимствует свои черты у ритуала жертвоприношения, с которым он неоднократно сравнивается. Он представляет собой «день жертвы у Господа», которую божество Само приносит Себе (Ис. 29:2, Ис. 34:6, Соф. 1:7–8), уничтожая противников. В итоге не будет больше ни идолов, ни лжепророков, ни «духа [ритуальной] нечистоты» (Зах. 13:2). Любое место на земле станет пригодно для «чистого жертвоприношения» — воскурения фимиама (Мал. 1:11). Люди перестанут лгать и обманывать (Соф 3:13). Будет установлено социальное равенство (Соф. 3:11–12), по-видимому, прекратится торговля (ср. Зах. 14:21), исчезнут города. Сама природа человека будет изменена: «Извлеку из вашего тела сердце каменное, и вложу вам сердце мясное» (Иез. 11:19, 32:26).
Это приведет к преображению всей земной политики. Так, согласно книге пророка Исаии, все народы «перекуют мечи на плуги, а копья на серпы, и не будут больше учиться воевать» (Ис. 2:4). Изменится не только человеческий мир, но и все естество. Всего будет в изобилии в результате земледелия и скотоводства (Ам. 9:13, Ис. 30:23, Иез. 34:14, Зах. 8:12), даже пустыня зазеленеет (Ис. 35:1–2, 6–7), из Иерусалима зимой и летом будут течь реки живой воды (Зах. 14:8). Исчезнут увечья, хромые начнут ходить, а немые — говорить (Ис. 35:6). Свет солнца станет в семь раз ярче, а свет луны — как свет солнца (Ис. 30:26). Хищники перестанут охотиться на травоядных, а змеи не будут жалить: