исследовании айнов этого периода имели работы Л. Я. Штернберга, увидевшие свет лишь много позже [Штернберг, 1933]. Весьма интересные фактические материалы по быту и обрядности и в особенности по медвежьему празднику сахалинских айнов опубликовал Б. Пилсудский [Пилсудский, 1909; Пилсудский, 1914]. На этом этапе трудно разделить деятельность русских и польских ученых. Если в предшествующий период исследователи, которых мы упомянули, публиковали свои работы на двух языках — немецком и русском, причем это в равной степени относилось к ученым русского п немецкого происхождения (например, Таренецкий и Шренк), то польские ученые оставили нам свои публикации и на польском, и на русском, и даже на английском языке [Pilsudsny, 1912]. Среди трудов польских ученых отметим попутно краткий, но интересный айнско-польско-латинский словарь И. Радлинского, опубликованный им в числе других словарей по ряду языков северо-восточной Азии [RadlinsKy, 1891].
Все исследователи этого периода были людьми гуманитарного обществоведческого образования и направления деятельности. В работах Штернберга имеются некоторые антропологические материалы, притом собранные по очень совершенной для своего времени программе, уделявшей много внимания описательным признакам. Но все же значение их относительно невелико в сравнении с материалами по этнографии. Штернберг подробно исследовал религиозную обрядность, искусство и материальную культуру айнов и таким образом подкрепил этнографическим материалом концепцию южного происхождения айнов, до этого базировавшуюся главным образом на антропологическом материале. Именно Штернбергу принадлежит честь наиболее четкой и полной формулировки этой концепции. Сделано это было им в работах, опубликованных уже после 1917 г. [Штернберг, 1933].
Таким образом, работы Штернберга завершили второй период айноведения в России и положили начало третьему, довоенному советскому периоду.
Наибольшее значение среди работ этого времени имеют работы по физической антропологии айнов. Это был период, когда в сложных поисках закладывались методологические основы советской антропологической школы вообще, и это не могло не отразиться и на айнской проблематике, которая поднималась советскими антропологами в связи с разработкой общих теоретических проблем. В эти годы Т. А. Трофимова заново исследовала ту же самую серию черепов, которая ранее легла в основу работы Таренецкого [Tarenetzky, 1890]. Т. А. Трофимова выделила в этой серии два компонента: основной, австралоидный, и вторичный, монголоидный. При этом она рассматривала такую неоднородность не как результат метисации, а в плане широко распространенной в советской антропологии тех лет концепции стадиальности, согласно которой промежуточные по своим признакам антропологические типы рассматривались как стадиальные формы, пережитки пройденной фазы [Трофимова, 1932].
Ища и не сразу находя правильные пути в развитии советской антропологии, наши антропологи одновременно вели борьбу с распространенными тогда в западной науке реакционными антропологическими концепциями, в конечном счете отражавшими расистскую антропологическую доктрину. К интересующей нас проблеме имеет отношение, в частности, критика Г. Ф. Дебецем работы Э. Эйкштедта [Дебец, 1935]. Большое влияние на концепции айнской антропологии среди трудов западных антропологов оказали работы Ж. Монтандона [Montandon, 1928]. Связывая айнскую расу с европеоидной, Монтандон, кроме того, рассматривает ее с ологенистической точки зрения, по которой большая европеоидная раса выступает запоздалой и, следовательно, прогрессивной, а ее скороспелым примитивным ответвлением оказывается айнская раса. Критику монтандоновских теорий ологенеза в антропологии дали М. А. Гремяцкий [Гремяцкий, 1934] и С. П. Толстов [Толстов, 1938].
Проблемам этнографии и этнической истории айнов уделялось в эти годы внимание главным образом в работах, посвященных истории Японии в целом [Конрад, 1923]. Публиковались и специальные обзоры по айнам [Катаров, 1931]. Кроме того, необходимо упомянуть материалы по айнскому фольклору, собранные в эти годы Н. А. Невским, но полностью опубликованные лишь спустя много лет после смерти ученого [Невский,1972].
Четвертый, послевоенный период развития отечественного айноведения характеризуется многоплановостью своих направлений. По-прежнему затрагивается айнская проблематика в связи с проблемами этнической истории Японии в целом [Окладников, 1946]. Ценные этнографические материалы были собраны Амуро-Сахалинской экспедицией 1946–1947 гг. Особую ценность имеют собранные ею материалы по орнаментальному и изобразительному искусству айнов, в частности описание змееподобных скульптур с медвежьими головами, на основании которых И. П. Лавров дополнил положения Штернберга о трансформации в специфических условиях Северной Азии айнских культов южного происхождения [Лавров, 1949].
Еще шире эта же теория трансформации южных культов на севере отражена в работе Б. А. Васильева «Медвежий праздник» [Васильев, 1948]. Васильев выделяет два типа медвежьих праздников: один общий, бореальный, и второй, ограниченный бассейном Японского моря и генетически связанный с культовыми обрядами древних мотыжных земледельцев Юго-Восточной Азии. Переносчиками этих обрядов в Амуро-Сахалинскую область и явились, по мнению Васильева, айны. По генезису медвежьего праздника противоположную точку зрения в советской литературе выдвинула А. В. Смоляк, по мнению которой айнское влияние на народы Нижнего Амура сильно преувеличено, а сходные черты их культуры с айнской должны объясняться скорее влиянием палеоазиатов на айнов, нежели наоборот [Смоляк, 1965].
Однако и в этот период наибольший удельный вес в отечественном айноведении принадлежал сюжетам физической антропологии. Уже упоминавшаяся Амуро-Сахалинская экспедиция Института этнографии наряду с этнографическими исследованиями провела весьма детальное антропологическое обследование разных групп населения Нижнего Амура: и Сахалина, в том числе и айнов [Левин, 1949]. По сути дела, это были первые в русской литературе оригинальные материалы по антропологии айнов, собранные по развернутой программе исследований на живых. Что касается публикаций краниологических материалов, то здесь необходимо упомянуть работу Г. Ф. Дебеца [Дебец, 1951], где дана полная сводка краниологических материалов по айнам и другим народам Сахалина и Нижнего Амура. Сводка эта основывается как на имеющихся публикациях, так и на результатах собственных исследований черепов, хранящихся в музеях СССР. Хотя айнская серия до Дебеца была уже обследована дважды [Таренецким и Трофимовой], Дебец перемерил их заново, дополнив программу некоторыми новыми характеристиками.
К этому времени концепция австралоидности айнов прочно утверждается в советской антропологии.
Косвенное отношение к критике концепции европеоидности айнов имеет работа Дебеца «О древней границе европеоидов и американоидов Южной Сибири» [Дебец, 1947], очертившая ареал максимального распространения европеоидов на Востоке. В эти годы появляется целый ряд выдвинутых различными авторами антропологических классификаций, в которых соответствующее место занимают и айны. В классификации Г. Ф. Дебеца, опубликованной в «Атласе народов мира», айны отнесены к океанийской ветви экваториальной расы. В работе Я. Я. Рогинского и М. Г. Левина «Основы антропологии» [Рогинский, 1955] айнская локальная раса вместе с полинезийской рассматривается как промежуточная между экваториальной и азиатско-американской. В работе Н. Н. Чебоксарова [Чебоксаров, 1951] айны выделены как представители курильской ветви большой австралоидной расы. К другим ее ветвям отнесены австралийская, цейлоно-зондская, меланезийская и андаманская. В классификации В. В. Бунака [Бунак, 1956] айны представляют курильский тип океанийской ветви южного ствола (к другим типам этой ветви Бунак относит полинезийский, индонезийский и австралийский). Практически среди всех советских ученых господствует мнение, что первоначальными насельниками японского архипелага являлись айны. В то же время Чебоксаров [Чебоксаров, 1947] обращал особое внимание на тот факт, что если по соматическим признакам айнский тип достаточно хорошо дифференцируется от южномонголоидного при исследовании на живых, то по краниологическим материалам такая дифференциация крайне затруднительна. По сути дела, только орбитный индекс достаточно четко отграничивает известные айнские краниологические серии от южномонголоидных. Поэтому даже в тех случаях, когда ископаемый японский краниологический материал дает основания для его сближения с айнами, это не исключает возможности, что оставившее его население было южномонголоидным по своему физическому типу.
Венцом трудов советской антропологической школы в айнской проблематике бесспорно является работа М. Г. Левина [Левин, 1958]. Эта работа содержит исчерпывающую историографию проблемы, оригинальные антропологические материалы по айнам в сравнении со всеми прочими народами района Амура и Сахалина, определение антропологического типа айнов, очерк древних культур и палеоантропологических типов японских островов, обзор теорий происхождения айнов и выводы автора по всем этим вопросам. Левин считает, что «сходство между айнами и полинезийцами восходит, очевидно, к общему у них древнему компоненту, который мы можем гипотетически реконструировать. Этот «австралоидный» компонент, если исходить из антропологических особенностей айнов и полинезийцев, должен был обладать по — сравнению с австралийской расой менее темной кожей, менее широким носом, менее выраженным прогнатизмом. Рассматривая антропологические особенности современных айнов, следует учитывать помимо неоднократно уже отмечавшейся поздней монголоидной примеси также и внутригрупповую изменчивость, протекавшую на протяжении тысячелетий в условиях значительной изоляции. В этих факторах следует, по-видимому, искать объяснение их своеобразия в таком существенном признаке, как третичный волосяной покров, по степени развития которого айны представляют мировой максимум. Надо иметь в виду также и возможность влияния географических условии, в которые попали предки айнов, продвинувшись с юга и заселив Японские острова. Очень вероятно, что депигментация кожи, отличающая айнов от других типов австралоидного круга, в известной степени связана с их обитанием в северных широтах» [Левин, 1958, с. 292]. В св