ересью. Но Джонд молчал, сохраняя непроницаемое выражение лица, и, похоже, не собирался спорить.
Кормик тоже не стал. Ведь Брансен с его собственной магией, загадочным Чи, стал для парня новым доказательством того, что все религии восходят к единому богу, к одной магии. Эта мысль отозвалась болью в спине, отголоском жестокого наказания, через которое ему пришлось пройти.
Брансен закрыл глаза, шагнул к источнику и окунул в него руку.
— Если это источник силы Беддена, то можем ли мы воспользоваться им, чтобы противостоять старцу? — спросил Кормик.
— У нас не получится пользоваться им так, как он, — ответила Милкейла. — Энергия, которую он черпает отсюда… мне не по силам.
— Эта магия рассредоточена и непредсказуема, не как в абелийских самоцветах, — заметил Брансен. — Она подвижна и изменчива. Мы не можем обратиться к ней так же непосредственно, как Бедден, по крайней мере, за то время, которое есть в нашем распоряжении.
— Что же делать? — спросил Кормик.
— Осквернить источник, — хором предложили Джонд и Милкейла.
— Я наложу на него заклятье и отклоню энергию от курса, который определил для нее Бедден, — объяснила шаманка и, подойдя ближе, принялась тихо читать древнее заклинание.
Брансен держал руку в источнике, направляя туда свое Чи, стараясь запутать потоки и как-то изменить волшебные свойства воды.
Поври решили действовать прямолинейно.
— Слышали, что она сказала, парни? — спросил Маквиджик своих товарищей. — Добавим-ка туда кое-чего от нас!
Четверо карликов выстроились вокруг чаши, расстегнули массивные пояса, спустили штаны и приступили к осквернению волшебного источника по собственному методу.
— Надеюсь, он не станет это пить, — заметил Бикельбрин и усмехнулся.
— А я надеюсь, что станет, — отозвался Пергвик. — Пусть узнает незабываемый вкус поври!
Пронзительно крича и изрыгая языки пламени, он бесстрашно парил над варварским войском. Разве могли навредить ему жалкие копья, брошенные этими слабыми смертными? Он — Бедден, самхаистский старец, глашатай древних богов, даровавших ему силу небожителей, мощь настоящего дракона.
Бедден подумал, что ему даже не придется сбрасывать передний край ледника в озеро, если он убьет достаточно многих варваров прямо здесь. Но эта мысль была мимолетной. После такого осквернения, которое учинили эти еретики, Митранидун должен быть очищен в любом случае! Кроме того, это будет просто приятно. Так же, как зарезать неверующего. Он выпустил струю огня и радостно закричал.
Вдруг копье вонзилось ему в бок. Вопль старца Беддена поменял тембр. Все больше копий попадали в него, причиняя острую боль. Дракон снова выдохнул поток огня, и варвары разбежались в стороны. Однако в этот раз пламя оказалось слабее, чем раньше.
Бедден изогнул чешуйчатую шею и посмотрел в сторону замка. Что-то было не так. Что-то мешало потоку его магии и уменьшало ее силу. В тело болезненно воткнулось еще одно копье. Дракон заревел, взмахнул длинными кожистыми крыльями и улетел восвояси.
Альпинадорцы ликовали, швыряли ему вслед копья, дубинки и камни — все, что могло навредить побежденному монстру. Варвары заметили, что дракон как будто уменьшился, и принялись выкрикивать колкости в его адрес.
Бедден чувствовал жгучую боль от десятка ран, еще сильнее страдал от внезапного прекращения волшебного потока, который позволял ему принимать вид дракона. Он понимал, что случилось что-то серьезное.
Пока остальные шестеро, каждый по-своему, трудились над осквернением колодца, Кормик стоял без дела. Он мог бы попросить у Милкейлы ожерелье из самоцветов, чтобы присоединиться к остальным, но не смел нарушать ее концентрацию.
Кроме того, бывший абелийский монах признался себе в том, что не хочет брать в руки самоцветы. Воспоминания о пережитом предательстве были еще слишком свежи и болезненны. Когда он прежде брал в руки камни, его наполняло чувство родства с блаженным Абелем, менее века назад основавшим орден. Теперь же все, что напоминало Кормику о почившем пророке, стало для него ересью. Если бы он воспользовался самоцветами в этом сражении, то возмутило бы это дух Абеля?
Потом юноша подумал, что, возможно, придает слишком много значения всему этому, позволяет гневу и разочарованию затмить рассудок. Он взглянул на напряженное лицо Милкейлы. Волшебство, которому она противостояла, было реальным и очень сильным.
Кормик тяжело вздохнул, заставил себя успокоиться и шагнул к ней с намерением предложить свою помощь. Но вид ослепительных оранжево-желтых переливов, которые неожиданно полились на прозрачную стену башни за спиной девушки, пригвоздил его к месту. Ему даже показалось, что он наблюдает цвета в момент их рождения. Кормик разинул рот, но не мог крикнуть слова предупреждения. Он видел, как эти переливы, пламя дракона, превратили ледяную стену в воду и пар. В пылающем облаке тут же появился сам монстр, окруженный светящейся дымкой, словно он проходил через портал между измерениями!
Поври закричали и поскорее натянули штаны. Брансен молнией бросился в сторону, увлекая за собой Милкейлу, которая все еще находилась в трансе.
Кормик продолжал стоять в изумлении. Он видел, как чудовище свернулось в клубок, сложило крылья и перекувырнулось в воздухе. Вместо нижней части драконьего тела появились ноги в витых сандалиях. Ногти чудища оказались расписными. Это превращение происходило у всех на глазах. Когда Бедден приземлился на пол возле фонтана, он уже целиком обрел человеческий облик.
Но перед незваными гостями стоял не человек, а Древнейший.
Он ударился об пол с глухим звуком, как будто весил во много раз больше, чем могло показаться. Та же магия, которая создавала такое странное впечатление, проникла и в ледяной пол комнаты. От старца во все стороны побежала крупная рябь, словно пол представлял собой нечто среднее между твердым веществом и жидкостью. Она превратилась в волны с острым гребнем, которые с невероятной силой подбросили людей и гномов высоко в воздух. Они отлетели от источника, ударились о стены и растеряли оружие, которое держали в руках. Милкейла упала в чашу фонтана и не сразу смогла вынырнуть. Все вокруг бурлило и грохотало так, что она не понимала, где верх. Все же ей повезло больше других, потому что во всей комнате, за исключением места, где стоял Бедден, царила настоящая ледяная буря.
Шаманка с ужасом наблюдала, как мимо нее пролетели Маквиджик с Бикельбрином, стараясь держаться друг за друга, пока их не разъединила струя воды, внезапно ударившая из фонтана. Гномы отскочили в стороны и врезались в стену. Когда ее любимого Кормика подбросило вверх ярдов на пять, девушка вскрикнула от испуга. Только ловкость, приобретенная в тренировках, позволила ему перекувырнуться так, чтобы не разбить голову об пол.
Милкейла не могла смотреть без содрогания и на Брансена, который качался среди твердых волн, как утлая лодка в страшную бурю. Она буквально задохнулась от шока, когда увидела, как одна такая волна с огромной силой обрушилась на бедного Раггирса и накрыла его. Гном протяжно застонал и исчез под слоем льда.
Старец Бедден, стоявший невдалеке, крякнул от удовольствия, еще раз топнул ногой и распространил вокруг себя новые волны, которые столкнулись с первыми. Вся комната ходила ходуном. Даже стены искривились и подернулись рябью! Теперь всех друзей Милкейлы, кроме погибшего Раггирса, беспорядочно болтало и кидало в разные стороны.
Состояние, которого удалось наконец достичь Брансену, Джеста Ту называли Доан-Чи-Крии, поза горы — полное спокойствие и абсолютное равновесие. Если мистик проводил линию своей жизненной энергии Чи через свое Ки, паховую область, вниз к Доан, полу под ногами, то словно врастал корнями в землю, и даже разъяренный великан не смог бы сдвинуть с места Джеста Ту, находящегося в таком состоянии.
Пол под ногами Брансена качался, но его туловище оставалось неподвижным, в то время как ноги сгибались и выпрямлялись сообразно движению волн. Взгляды Разбойника и колдуна встретились. Бедден снова топнул ногой, но Брансен остался стоять.
Эта картина вывела Милкейлу из оцепенения. Она заново принялась колдовать, направлять магическую энергию в фонтан, требовать, чтобы буря закончилась. Шаманке казалось, будто против нее восстала вся мощь самого Мирианского океана! Но девушка не отступала, поборола отчаяние, отбросила все прочие мысли и сосредоточилась на главном.
Постепенно шторм в комнате начал стихать.
Старец Бедден посмотрел через плечо на Милкейлу. Он почувствовал ее вторжение так же явственно, как если бы она засунула руку ему в живот и стала вытаскивать внутренности. Маг заревел скорее по-драконьи, чем по-человечьи, и сделал пасс в сторону фонтана. Вода, бурлившая в чаше, мгновенно замерзла, сковав девушке руки по локоть. Тогда Бедден начертил в воздухе круг, и лед в фонтане повернулся подобным же образом, увлекая за собой и Милкейлу. Она чувствовала, как ей выворачивает плечи, а потом и спину. Верхняя часть ее тела стала поворачиваться в одну сторону, а нижняя — в другую. У нее закружилась голова, стало тошнить, перед глазами замелькали черные мушки. Когда лед в фонтане растаял, девушка в полуобморочном состоянии беспомощно опустилась на дно чаши.
Бедден почувствовал, что поток его магии становится сильнее, и довольно захихикал. Однако через миг старцу стало ясно, что эта глупая девчонка сумела-таки ему навредить. Воспользовавшись затишьем, люди и гномы снова перешли в наступление.
Старец выхватил из-за спины меч, взялся за него обеими руками и выставил на всю длину. Он закудахтал как сумасшедший, встал на носок одной ноги и начал вращаться вокруг своей оси — не как шаловливый ребенок, а по-настоящему, набирая скорость с каждым новым оборотом. Его силуэт стал расплываться, положение клинка постоянно менялось, так что приблизиться к Беддену было невозможно.
Вдруг Пергвик вскрикнул от резкой боли и отпрянул. Он отчаянно прижимал к голове только что отрезанный скальп и рыскал по полу в поисках слетевшего берета.