Вряд ли подобный эпизод имел место в действительности. Но для рассказчика, выразителя общественного мнения тех лет, любовь князя к дружине была наивысшей добродетелью. Без этого общество просто не представляло себе своего властелина. Зато есть основания доверять летописцу, когда он сообщает, что «бе бо Володимер любя дружину, и с ними думая о строе земленем…» и т. д.[163] Верхушка дружины тогда ещё серьёзно влияла на решение князем важнейших вопросов. Из неё состоял и княжеский совет.
Высказывалась мысль, что сам термин «дружина» Владимир понимал весьма широко, распространяя его на бояр, гридей, соцких, «детских», одним словом, на «нарочитых мужей»[164]. Это кажется вероятным.
Историки давно уже заметили, что, начиная с княжения Владимира, дружина постепенно изменяет свой характер и состав. Она пополняется за счёт «нарочитой чади» и «старейшин градских» и всё больше прикрепляется к своим усадьбам. Поскольку Русская земля была объединена общей властью, то естественным образом происходило слияние социальных групп господствующего класса[165]. В Воскресенской летописи XVI в. сюжет о любви князя к дружине читается так: «Бе бо Володимер любя людей (здесь и в дальнейшем подчёркнуто мной. — Н. К.), и думал с ними о устроении земном, и о ратех, и о составе земных»[166].
Как известно, Воскресенская летопись основывается на Московском великокняжеском своде 1479 г., составитель которого, как показано недавно, пользовался Киевской летописью первой половины XIII в.[167] Кажется, в приведённой цитате отражены древние представления в обществе о размывании дружины, разбавлении её новыми людьми. Это началось в княжение Владимира. Как заметил С. В. Юшков, «признаком начавшегося распада (дружины. — Н. К.) есть то, что термин „дружина“ начинает иметь неопределённый, а иногда — бессодержательный характер. Под дружиной начинают понимать вооружённые отряды»[168]. Правда, до того, чтобы стать землевладельцами, а в этом С. В. Юшков видел главную причину разложения дружины, дружинникам было ещё очень далеко. Это произойдёт в Южной Руси разве что в конце XI, а то и в XII в., а в Северной — ещё позже. Но социальное расслоение дружинников постепенно делается всё заметнее, и уже при Владимире они начинают обрастать имуществом. В его время не все дружинники живут при княжеском дворе, как было раньше. Он уже сзывает своих бояр и приказывает им собираться «по вся неделя… при князи и без князя»[169].
Думаю, что главной причиной стратификации дружины была неуклонная, хотя и едва ощутимая вначале, феодализация общества во времена Владимира Святославича. Сама эта стратификация, в свою очередь, свидетельствует о развитии элементов нового уклада в обществе, в котором какое-то время и при Владимире преобладали родоплеменные черты. В ряды профессиональных воинов проталкиваются «нарочитые мужи», верхушка племенных княжений — все те элементы, которые поднимались на волне феодализации, всячески приспособливаясь к ней.
Следовательно, эпоха Владимира была временем феодализации общества Руси. Она зародилась ещё в княжение Ольги. Эта феодализация выразилась не только в углублении расслоения общества, но и в определённых изменениях на ниве землевладения и землепользования. Исследуя зарождение феодальных отношений на Руси, следует иметь в виду, что «для процесса генезиса феодализма, особенно в начальной его стадии, характерна неразвитость, эмбриональность его форм — они зачастую настолько отличны от форм развитого феодального организма, что, на первый взгляд, кажутся совершенно несовместимыми с его природой»[170]. Конкретные формы генезиса феодализма на Руси до сих пор ждут своего исследователя.
В науке до сего времени господствует мнение, что до середины, а то и конца XI и части XII вв., господствующей формой феодальной собственности на землю была государственная, а главным методом эксплуатации — взимание дани[171]. Однако подобная собственность и способ эксплуатации населения присущи и позднему родоплеменному обществу. Разница между родоплеменной и феодальной собственностью на землю состоит, очевидно, прежде всего в том, что феодальная должна обязательно давать отработочную или продуктовую, или денежную ренту. Не стоит смущаться тем обстоятельством, что земля находилась частично или даже полностью во владении крестьян[172] — они были зависимы от феодалов. И всё же, как мне кажется, можно говорить о реальной феодализации Руси лишь со времени, когда возникает индивидуальная земельная собственность — вначале, естественно, княжеская, а уже затем боярская.
Прибавлю к этому, что и само общество должно быть организовано по феодальному принципу; внутри господствующего класса обязательны иерархические отношения (сюзеренитет-вассалитет).
Перерастание корпоративной (коллективной) земельной собственности в индивидуальную имело тождественные черты в различных странах и обществах раннесредневекового мира. Исследовав ход процесса возникновения и развития земельной собственности в Закавказском регионе, А. П. Новосельцев высказал мысль, что существо этого процесса состояло в разложении и изживании коллективных форм земельной собственности различных типов и постепенном возникновении на этом фундаменте частной феодальной собственности. Учёный подчеркнул важную роль государства как основного получателя и держателя общинных прав на земельный фонд[173].
Подобным образом складывалась феодальная собственность и в Западной Европе. Согласно представлениям древних германцев, вся добытая силой оружия земля считалась собственностью племени и его вождя. По мере того как власть вождя превращалась в королевскую, все земли, находившиеся в пользовании общинников, начали, вероятно, рассматриваться как королевские владения. Складывание и кристаллизация королевских прав на леса и другие земли проходила очень медленно, вряд ли заметно для современников. Они ещё долгое время не видели разницы между владениями короля и племени[174]. Нечто подобное происходило в восточнославянской среде и в X и в первой половине XI в.
Конкретные пути возникновения земельной собственности на Руси начертил Л. В. Черепнин. Он отдавал должное важному значению в этом процессе складывания Древнерусского государства с конца IX в., но полагал, что лишь «к XII в. складывается землевладение княжеское (домениальное), боярское, церковное, основанное на присвоении прибавочного продукта, произведённого трудом зависимого крестьянства и посаженных на землю холопов»[175].
На начальном этапе развития феодальных отношений на Руси формы собственности развивались, по мысли Л. В. Черепнина, путём «окняжения» земли и обложения свободных общинников данью, постепенно переросшей в феодальную ренту. Частная некняжеская собственность складывалась за счёт расслоения соседской общины, из которой выделялись крестьяне-аллодисты, часть которых впоследствии превратилась в феодалов[176], а также путём земельных пожалований вассалам, вначале со стороны князей, а затем и бояр. Последний путь привёл к перераспределению земельных владений в позднейшие времена.
Из летописи известно, что одной из начальных форм эксплуатации земли в Древнерусском государстве дофеодальной эпохи было «кормление», когда князь даровал вассалу право собирания дани (или её части) в свою пользу с той или иной волости без владения самой волостью.
Приведённый мною в начале этой главы текст из «Повести временных лет», в котором говорится, что Владимир «раздая грады» лучшим своим дружинникам-варягам[177], можно рассматривать как свидетельство того, что эти варяги получили грады с землями в «кормление». Оно, как я полагаю, также стало одним из главных источников возникновения частного землевладения. На Руси, как и в других странах, «лены, выраженные в данях» (т. е. «кормления». — Н. К.), предусматривали в дальнейшем возможность превращения суверенитета в верховную собственность на землю[178].
Для того чтобы стала возможной индивидуальная земельная собственность, нужны были, наряду с социально-экономическими факторами, изменения в общественном сознании, возникновение нормы частного землевладения в обычном праве. Согласно моим наблюдениям над летописью, подобная норма начала формироваться на Руси незадолго перед вокняжением Владимира и стала правовой основой возникновения вначале княжеского, а затем и боярского землевладения[179].
И всё же во времена Владимира частная земельная собственность ещё не начала рождаться, хотя в общественном сознании князь, вероятно, уже считался верховным собственником государства и всего его имущества, следовательно, и земли. Для этого тогда не сложились соответствующие социально-экономические условия. Очень много значила традиция, сдерживающая движение вперёд. Летописные слова: «И живяше Володимер по устроенью отъню и дедню»[180] были, на мой взгляд, не только данью старым фольклорным и литературным клише, но и отражением реальностей жизни того времени.
Эпоха Владимира Святославича на Руси была временами дальнейшего углубления процесса размежевания социальных функций, прогрессирующего обособления знати, сосредоточившей в своих руках военную силу, охрану порядка, управление, ещё и власть над простолюдинами. Это размежевание функций в обществе сыграло в своё время, в IX в., важную роль в рождении начальных элементов государственности, приведя к появлению профессиональной дружины.