В следующем, 1031 г. Ярослав вместе с братом Мстиславом черниговским осуществил большой и победоносный поход на Запад: «Ярослав и Мьстислав собраста вой мног, идоста на ляхы, и заяста грады Червеньскыя опять, и повоеваста Лядьскую землю, и многы ляхы приведоста, и разделивша я. Ярослав посади своя (ляхы. — Н. К.) по Рьси, и суть до сего дне»[269]. Одновременно были созданы гарнизоны городов и крепостей оборонительной линии против кочевников, которую в те годы строил Ярослав, продолжая линию своего отца, и которая упомянута в летописи под 1032 г.
Обеспечение западных рубежей Древнерусского государства от нападений врагов проводилось и путём походов на литовцев и ятвягов. И те и другие постоянно терзали порубежные земли Руси, в частности Берестейскую и Белзскую. В 1038 г. «Ярослав иде на явтягы»[270], в 1040 г. — на Литву; в 1041 и 1047 гг. киевский князь осуществил новые успешные походы на Польшу, войдя в Мазовию[271].
Но постепенно мирные средства внешнеполитической деятельности на Западе у Ярослава начинают брать верх над военными. В 1043 г. он отдал свою сестру Добронегу за польского князя Казимира: «И вдасть Казимир за вено людий восемь сот, яже бе полонил Болеслав (Храбрый. — Н. К.), победив Ярослава»[272]. Так был исчерпан давний военный конфликт 1018 г. Никоновская летопись прибавляет к поведанному «Повестью временных лет», что Ярослав дважды ходил в Мазовию лишь потому, что «обидяше Моислав (мазовецкий князь. — Н. К.) Казимира»[273]. Таким образом, киевский князь начал играть ведущую роль во внутренних польских делах, обеспечив тем самым себя от угрозы со стороны опасного ранее западного соседа.
Ещё в годы первого княжения в Киеве (1016–1018) Ярослав Владимирович завязал отношения с германским императором Генрихом II. В 1017 г. было подписано соглашение, которое, впрочем, не имело реальных последствий. В 1040 и 1043 гг. послы Ярослава посетили нового императора Германии Генриха III. Названное последним посольство прибыло 6 января 1043 г., накануне военного конфликта Руси с Византией[274]. Логично думать, что Ярослав стремился заручиться поддержкой императора в будущей войне с греками. Возможно, вследствие этих переговоров 40‐х гг. установились родственные связи между германской императорской и киевской княжеской династиями, о которых много писалось в научной литературе.
Династические браки вообще стали в руках Ярослава действенным средством проведения внешней политики на Западе. Подобная практика была широко распространена в Европе. Эти браки не раз были предметом специальных исследований. Поэтому, не останавливаясь на них подробно, отмечу, что дочери киевского князя Анна, Елизавета и Анастасия стали соответственно французской, норвежской и венгерской королевами. К сожалению, древнерусские летописи обошли вниманием эти браки, повышавшие авторитет Древнерусского государства в средневековом мире. О них учёные узнают из сообщений, часто случайных и неточных, источников иноземных. Вероятно, и другие члены большого семейства Ярослава (кроме упомянутых в источниках и научной литературе) вступали в брачные связи с королевскими и княжескими домами Центральной и Западной Европы. Но даже из скупых известий зарубежных памятников письменности можно сделать вывод, что, завязывая родственные связи с королями и князьями Европы, Ярослав не впадал в эйфорию по поводу эти событий и заботился прежде всего об интересах своего государства, не идя ни на какие принципиальные уступки.
10. Культурная и просветительская деятельность Ярослава
Общеизвестными являются то огромное внимание, которое Ярослав Владимирович уделял развитию древнерусской культуры, равно как и систематические усилия князя относительно строительства церквей и монастырей, очагов образования и книжности, прежде всего первого на Руси Киево-Печерского монастыря, собирания библиотек, устройства школ, создания книгописных (скрипториев) и иконописных мастерских. Нестор с гордостью и восхищением своим героем пишет, что князь «книгам прилежа, и почитая е часто в нощи и в дне. И собра писце многы и прекладаше от грек на словеньское писмо. И списаша книгы многы»[275]. Как заметил известный учёный, целые дружины переводчиков трудились в Киеве при Ярославе Мудром[276]. Наряду с церковными переводились, переписывались и распространялись на древнерусских землях книги по истории, философии, юриспруденции, трактаты по естественным наукам и т. п.
В течение многих лет отдельными учёными и, в особенности, дилетантами делаются попытки «удревнить» начало летописания на Руси. Его рождение относят то к Аскольду, то к Олегу, то к Игорю, то к Владимиру. Но до сих пор никому не удалось поколебать разработанную А. А. Шахматовым научную схему возникновения и развития летописания в древнерусском обществе, согласно которой первый летописный свод был составлен в Киеве в 1037–1039 гг. при Ярославе Мудром[277]. Князь чутко откликнулся на запросы общества и требования времени — точно так же, как поступил он в области древнерусского права. Письменная Русская Правда пришла на смену устным «Закону Русскому» и «Уставу Земленому», а Древнейший свод 1037–1039 гг. заменил историю устную — в виде народных преданий и легенд, дружинных песен и притч, пословиц и поговорок и пр.
Древнейший свод, по мнению А. А. Шахматова, был составлен при храме или монастыре святой Софии в Киеве. Его творец принадлежал к кружку представителей древнерусской интеллектуальной элиты, собранному вокруг себя высокообразованным князем Ярославом, — его своеобразной академии. Сравнение текстов Древнейшего извода и знаменитого произведения митрополита Илариона «Слово о законе и благодати» привело некоторых учёных к мысли, что и автором первой русской летописи был также Иларион, выдающийся философ, оратор, писатель, политический и церковный деятель[278]. Эта летопись преследовала целью изложить историю Киевской Руси с древнейших времён и введение в ней христианства. С той поры русские люди получили возможность познать свою историю, гордиться ею, делать из неё выводы на будущее.
Трудно переоценить значение начала летописного дела на Руси в эпоху Ярослава Мудрого. Летописание, как и вся культурно-просветительная деятельность князя, способствовало духовному развитию народа, подъёму его культуры. И не меньше, чем военные успехи или украшение стольного града, подымало авторитет государства и его единоличного правителя и руководителя Ярослава Мудрого. В этом отношении его вклад в развитие государственности превосходил сделанное предшественниками, даже его великим отцом-реформатором.
11. Характер государственной власти и «ряд» 1054 г
Древнерусское государство первой половины XI в. можно с весомыми основаниями назвать раннефеодальной монархией. Как писал один из главных знатоков этой проблемы, «для времён Ярослава летописец формулирует уже идею наследственной монархии: „Ярослав же седе Кыеве на столе отни и дедни“»[279]. Однако степень централизации и мера абсолютизма власти этого наследственного монарха были весьма относительными. Поэтому не стоит считать государство времен Ярослава «автократической монархией», как это предлагал Б. А. Рыбаков[280]. Более того, раннефеодальная наследственная монархия не успела утвердиться на Руси в княжение Ярослава — просто не хватило для этого времени. Это дало себя знать сразу же после смерти князя.
О том, что наследственная монархия во времена Ярослава ещё не установилась, указывает и его «ряд» — своеобразное завещание, точнее — распоряжение сыновьям, как им жить после смерти отца и управлять государством. Он вписан в летопись под 1054 г. и заслуживает того, чтобы рассмотреть его подробнее. В начале «ряда» Ярослав призывал сыновей: «Имейте в собе любовь, понеже вы есте братья [от] единого отца и матере» — по-видимому, он считал, что одной из главных причин братоубийственной войны между потомками Владимира, вспыхнувшей после его смерти, была та, что они были рождены от одного отца, но от разных матерей. Следовательно, прочные семейные узы, по мысли старого князя, должны были помочь избежать гражданской войны на Руси после его кончины.
Далее Ярослав молвил: «Се же поручаю в собе место стол старейшему сыну моему и брату вашему Изяславу Кыев; сего послушайте, якоже послушаете мене, да той вы будеть в мене место». Святославу давался Чернигов, Всеволоду Переяславль, Игорю Владимир, а Вячеславу Смоленск. Ярослав запретил сыновьям посягать на земли братьев и поручил Изяславу заботиться об этом[281].
Перед нами вовсе не подлинная грамота Ярослава, а текст безусловно позднейшего, сугубо литературного происхождения. Как показал английский учёный С. Фрэнклин, в «ряде» Ярослава использовано заимствование из византийского источника — из 28 вопрошания Анастасия Синаита, через посредничество какого-то текста, близкого к «Изборнику» 1073 г. Речь идёт о теме богоустановленности и нерушимости разделения земель между братьями, «братского жребия»[282]. Вместе с тем не подлежит сомнению то, что Ярослав распределил между сыновьями земли государства так, как сказано в летописи.
Древнерусская государственность сделала большой шаг вперёд в княжение Ярослава Владимировича. Было в целом завершено государственное строительство, упрочена структура державы, укреплены её рубежи. Русь получила письменное законодательство, способствовавшее эволюции административных и правовых институтов. Лишь со времени Ярослава можно говорить о целенаправленной и продуманной внешней политике государства, ознаменовавшейся большими успехами. Вместе с тем единовластная монархия на Руси тогда ещё не установилась, равно как и иерархические отношения в среде правящего класса. Сам «ряд» 1054 г. открывал перед сыновьями князя различные возможности толкования. Это дало себя знать сразу же после смерти Ярослава Мудрого.