[302]. Думаю, однако, что мнение А. Поппэ исходит из постулата о необыкновенной государственной мудрости Ярослава и той политической обстановки, которая сложилась на Руси после смерти старого князя. Как раз раздела Руси «ряд» 1054 г. и не закрепил.
Впрочем, не стоит идеализировать общественно-политическое значение завещания Ярослава. Оно было актом своего времени и не следует требовать от него больше, чем надлежит. В «ряде» всё-таки не был чётко решён главный в плане будущего развития государственности вопрос: порядок наследования киевского стола. Невыразительная формула «се же поручаю в себе место стол старейшему сыну моему и брату вашему Изяславу Кыев» и призыв слушаться Изяслава так, как слушались его самого, Ярослава, не понимались общественным правосознанием, да и самими сыновьями киевского князя в том плане, что главный стол государства передаётся старшему в роде, Изяславу. Недаром сразу же после смерти Ярослава возникает триумвират трёх его старших сыновей. Приходится признать, что в «ряде» были подсознательно заложены зёрна усобиц в семействе Ярослава, которые проросли через два десятилетия после его кончины, в 70‐х гг. XI в.
2. Политические последствия акта 1054 г
Выше было отмечено, что в «Повести временных лет» завещание Ярослава передано в сокращённом виде и обобщённой форме. Но даже помещённый в этом изводе текст «ряда» производит вполне определённое впечатление, что акт Ярослава предусматривал-таки передачу Киева по системе «от старшего брата к следующему по времени рождения», т. е. — «лествичного восхождения». Эта мысль подкрепляется свидетельством «Повести» о последних месяцах жизни Всеволода Ярославича, на что обратил внимание ещё В. О. Ключевский[303]. Летописец рассказывает, как перед смертью Ярослав велел позвать к нему любимого сына Всеволода и молвил ему: «Сыну мой! Благо тебе, яко слышю о тобе кротость, и радуюся, яко ты покоиши старость мою. Аще ти подасть Бог прияти власть стола моего по братьи своей, с правдою, а не с насильемь, то егда Бог отведеть тя от житья сего, да ляжеши, иде же аз лягу, у гроба моего, понеже люблю тя паче братьи твоее»[304].
Процитированные слова летописи можно, естественнее всего, толковать в том смысле, что именно Ярослав установил передачу власти от старшего брата к следующему по возрасту, т. е. старшему в роде, и что этот порядок киевский князь считал единственно законным. Знаменательно, что следить за соблюдением правила «лествичного восхождения» Ярослав поручил не непосредственному преемнику Изяслава, отличавшемуся буйным нравом и трудным характером Святославу, а спокойному и рассудительному Всеволоду. Дальновидный Ярослав Владимирович будто предусматривал смуту далёкого 1073 г., когда Святослав при пассивной поддержке Всеволода выгонит Изяслава из Киева и, преступив завещание отца, усядется на главный русский престол. Прав был Л. В. Черепнин, написавший о «ряде» 1054 г.: «Это не моральное поучение главы семейства, а политическое завещание главы государства»[305].
В теоретическом плане передача власти по принципу родового старейшинства, от брата к брату, берёт начало в родоплеменном обществе. Так могло быть и в восточнославянской среде во времена рождения государственности. Но древнерусские письменные источники не дают оснований для подобного утверждения. В государственную же практику Рюриковичей времён до Ярослава родовое старейшинство не вошло, судя по «Повести временных лет» и Новгородской первой летописи младшего извода.
Возможно, так случилось из-за физической его невозможности. Ведь Олег, Игорь и Святослав, если исходить из летописных рассказов о них, братьев не имели (в договоре с греками 944 г. упомянуты племянники, «нети» Игоря[306], но, скорее всего, то были дети его сестёр);[307] братья Владимира Ярополк и Олег погибли в борьбе за киевский стол; то же случилось и с почти всеми братьями Ярослава. Его соглашение с Мстиславом 1026 г., когда южная Русская земля была разделена ими по Днепру, стало первым правовым документом, регулировавшим междукняжеские отношения на Руси. Поэтому остаётся признать, что лишь после смерти Ярослава родовой порядок наследования киевских и других столов («лествичное восхождение») вступил в силу, пусть даже этот князь и воспользовался известным ему древним обычаем.
Развитие политической жизни в государстве после кончины Ярослава сложилось не так, как предусматривал старый князь. Его новаторский в самом своём существе «ряд» не мог, вероятно, быть полностью понят и воспринят современниками. Святослав и Всеволод вовсе не считали, что Изяслав сможет заменить им отца в качестве верховного сюзерена, к чему призывало их завещание 1054 г.[308] Судя по сравнительно хорошо отражённой в летописи биографии Изяслава и посмертному панегирику с подробной характеристикой князя, он не имел государственных способностей, которыми в достатке владели его отец и дед, был нерешительным человеком. Поэтому Изяслав и согласился на совместное с двумя младшими братьями управление Русью. Вероятно, из-за этого историки (среди них и А. Поппэ) post factum и решили, будто Ярослав в «ряде» 1054 г. не установил порядка единоличного замещения киевского стола. По моему мнению, как раз установил, и достаточно определённо, если учесть рассказ о предсмертных словах Ярослава Всеволоду, упомянутых в летописи под 1093 г. Другое дело, что у Изяслава не хватило решительности и политической воли настоять на выполнении братьями завещания отца.
3. Триумвират Ярославичей
Может показаться парадоксальным следующее моё утверждение: значение «ряда» 1054 г. — при том, что Ярославичи не соблюли его главного условия: передачи киевского стола по родовому старейшинству! — состоит также и в том, что со времени его провозглашения стало возможным изменение политической структуры Руси. Единовластное правление Ярослава сменил в руководстве страной триумвират его старших сыновей.
По мнению Б. Д. Грекова, сам термин «триумвират» ввёл в научный оборот А. Е. Пресняков[309]. Летописец его не знает, впрочем, пользуется тождественным по смыслу понятием «трие»: «Заратися Всеслав, сын Брячиславль, Полочьске, и зая Новъгород. Ярославичи же трие — Изяслав, Святослав, Всеволод, — совокупивше вои, идоша на Всеслава»[310] (1067). Можно думать, что трое старших Ярославичей заключили между собой соглашение о совместном управлении Русью. Ведь само поведение трёх братьев-князей чётко свидетельствует об их взаимной договорённости[311].
Летописи сохранили немало доказательств того, что триумвират действительно сложился благодаря договору, подписанному между Изяславом, Святославом и Всеволодом. Они почти двадцать лет совместно вершили общерусские дела. Двух младших братьев триумвиры устранили от управления государством. В источниках Игорь и Вячеслав Ярославичи выступают в пассивных ролях. К тому же второй быстро умер: «Преставися Вячеслав, сын Ярославль, Смолиньске, и посадиша (триумвиры. — Н. К.) Игоря Смолиньске, из Володимера выведше»[312] (1057). Можно предположить, что Волынь досталась трём старшим Ярославичам. Не исключено, что они разделили её между собой, как поступили со Смоленской волостью тремя годами позднее. Высказывалось также вероятное предположение, что в 1057 г. Волынью завладел Изяслав, — ведь позднее источники свидетельствуют о сосредоточении этой земли в его руках[313].
Под 1060 г. «Повесть временных лет» коротко отметила: «Преставися Игорь, сын Ярославль»[314]. Позднейшие летописи прибавляют к этому: «Разделиша Смоленьск (триумвиры. — Н. К.) собе на три части»[315]. Между тем Игорь оставил после себя двух сыновей, но дядья ничего не дали им из отцовской волости (или какой-либо другой), превратив их в изгоев. Тремя годами ранее они поступили так же с единственным сыном Вячеслава Борисом. Всё это заложило зёрна больших усобиц на Руси, которые проросли много лет спустя.
Под 1064 г. «Повесть» поместила остающееся загадочным сообщение, о котором уже давно спорят историки: «Бежа Ростислав Тмутороканю, сын Володимерь, внук Ярославль, и с ним бежа Порей и Вышата, сын Остромирь, воеводы Новгородьского. И пришед выгна Глеба (сына Святослава Ярославича. — Н. К.) из Тмуторокана, а сам седе в него место»[316]. К слову «бежа» Никоновский, Тверской и некоторые другие изводы прибавляют: «из Новагорода»[317]. Вслед за В. Н. Татищевым С. М. Соловьёв утверждал, что Ростислав бежал с Волыни[318], но вряд ли триумвиры могли ранее отдать ему эту крайне важную в плане консолидации государства землю и выпустить её из своих рук. М. С. Грушевский высказал вполне вероятную догадку, что уточнение «из Новагорода» появилось в позднейших сводах лишь благодаря тому, что вместе с Ростиславом в Тмуторокань отправился Вышата, сын новгородского посадника Остромира, — «Вышата же мог быть боярином Владимира и вне Новгорода»[319]. Прибавлю к этому, что Порей был киевским воеводой, а Вышата ещё в 1043 г. ходил с Владимиром Ярославичем на греков[320]