5. Активизация князей-изгоев
Отмеченная выше недоговорённость завещания Ярослава, вероятно, вызвала к жизни скрытую вначале оппозицию в среде князей-изгоев, которые со временем взялись за оружие, дабы отвоевать у дядьёв родовые земли, — впрочем, я отмечал уже, что в «Повесть временных лет» «ряд» Ярослава попал в неполном и обобщённом виде. Не исключено, что в нём могла идти речь и об универсальных принципах передачи столов в государстве.
Изгои отдавали предпочтение «отчинному» принципу, — вероятно, прежде всего потому, что не видели близких перспектив получить волости по родовому старейшинству, правила которого почти сразу начали нарушаться теми, кто был призван следить за их соблюдением, — триумвирами-Ярославичами. Отдалённая от Киева бескрайними степями, в которых господствовали кочевники (с 60‐х гг. XI в. — половцы), Тмуторокань стала форпостом сопротивления изгоев вначале триумвирам, а дальше — киевскому князю Всеволоду, занявшему главный русский стол в 1078 г.
Изгои подросли и начали бороться с дядьями за свои отчины в 70‐х гг. Особняком стояло выступление против триумвиров намного старшего всех их Ростислава Владимировича, в 1064 г. выгнавшего сына Святослава Ярославича из Тмуторокани и вокняжившегося там. В 1065 г. Святослав отвоевал Тмуторокань у Ростислава и вернул Глеба на стол. Но как только Святослав вернулся в свой Чернигов, Ростислав вновь выбил Глеба из Тмуторокани. А в феврале 1066 г. его отравил византийский котопан (наместник) Херсона[360], вероятно, не без участия Святослава. После гибели Ростислава на авансцену русской истории выходит другое поколение изгоев — трое его сыновей: Рюрик, Володарь и Василько.
Следующее вооружённое выступление изгоев пришлось на весну 1077 г., когда в Киеве первый раз княжил Всеволод. Воспользовавшись тем, что он двинулся на Волынь навстречу возвращавшемуся из Польши брату Изяславу, Борис Вячеславич внезапно захватил Чернигов. Правда, он смог удержаться в городе лишь восемь дней и вынужден был бежать всё в ту же Тмуторокань, где сидел старший сын Святослава Ярославича Роман[361]. Как оказалось, это было лишь начало масштабной борьбы изгоев против Всеволода Ярославича, развернувшейся в следующем, 1078 г.
В том году к Всеволоду в Чернигов явился один из сыновей Святослава Олег. Можно допустить, что он требовал у Всеволода для себя волости — Чернигова или по меньшей мере каких-то городов в Черниговском княжестве, как следует из дальнейшего развития событий. Вместо удовлетворения его требований Всеволод вместе с сыном Владимиром … угостил его обедом. Оскорблённый Олег бежал проторённым Ростиславом и Борисом путём из Чернигова в Тмуторокань[362]. Там он объединился с Борисом Вячеславичем.
Сообщники стремились вернуть себе отчины: Олег — Чернигов, Борис — Смоленск. В своей борьбе за волости они не остановились перед аморальным и небывалым до той поры на Руси поступком: привлекли к внутриполитической борьбе на Руси её смертельных врагов — половецких ханов. Нет сомнения в том, что содеянное Олегом и его сообщником произвело тяжёлое впечатление на древнерусское общество и привело его в ужас. Минет более ста лет, и безымянный певец «Слова о полку Игореве» осудит Олега, дав ему меткое и красноречивое прозвище «Гориславич»:
«Тъй бо Олег мечемь крамолу коваше
и стрелы по земле сеяше…
Тогда, при Олзе Гориславличи
сеяшеться и растяшетъ усобицами,
погибашеть жизнь Даждьбожа внука;[363]
в княжих крамолах веци человекомь скратишась.
Тогда по Руской земле ретко ратаеве кикахуть,
но часто врани граяхуть,
трупиа себе деляче,
а галичи свою речь говоряхуть,
хотятъ полетети на уедие»[364].
Олег с Борисом и половецкой ордой разбили войско Всеволода и захватили было Чернигов, «земле Русьскей много зло створше, проливше кровь хрестьяньску»[365]. Всеволод попросил помощи у старшего брата, киевского князя Изяслава. 3 октября 1078 г. они совместными усилиями разгромили Олега и Бориса в битве на Нежатиной Ниве вблизи Чернигова. В сражении погибли Изяслав и Борис, Олег с остатками дружины вновь бежал в Тмуторокань, а Всеволод сел на киевском столе[366]. На Руси была восстановлена как будто единовластная монархия, внешне подобная монархиям Владимира и Ярослава.
6. Реставрация единоличной монархии?
В повествовании о зарождении на Руси системы вассально-иерархических отношений была приведена знаменитая, много раз изучавшаяся историками цитата из «Повести временных лет», в которой говорилось об отношениях Всеволода с племянниками: «Седящю бо ему Кыеве, печаль бысть ему от сыновець своих, яко нача ему стужати, хотя власти (волости. — Н. К.) ов сея, ово же другие; сей же, омиряя их, раздаваше власти им»[367].
Эти слова взяты из подробной характеристики последних лет жизни Всеволода и представляют, на мой взгляд, обобщение связей князя с изгоями в течение его пятнадцатилетнего правления в стольном граде Руси. К сожалению, летописи донесли до нас лишь отдельные эпизоды противостояния великого князя киевского со своими энергичными племянниками: выступление против Всеволода и смерть Романа Святославича в 1079 г., ссылка его брата Олега в том же году в Византию, захват Тмуторокани Давидом Игоревичем и Володарем Ростиславичем в 1081 г., возвращение Олега из Византии и его вокняжение в Тмуторокани в 1083 г., набег Ростиславичей на Владимир-Волынский в 1084 г.… Всё же, подавляя мятежи одних и раздавая волости другим, Всеволод сумел без особенных осложнений досидеть до смерти на киевском столе.
На мой взгляд, Всеволод смог удержаться на главном русском престоле лишь благодаря своему сыну Владимиру Мономаху, с которым образовал семейный дуумвират с начала своего пребывания в Киеве. Время киевского княжения Всеволода (1078–1093) было периодом совместного правления на Руси его самого и его сына Владимира.
О существовании этого дуумвирата неоднократно свидетельствует летопись. На её страницах Владимир постоянно действует от имени Всеволода, выполняет по существу главные функции великого князя киевского: ходит вместо него в походы, улаживает отношения между князьями, усмиряет их. В 1080 г. «заратишаяся торци переяславьстии на Русь; Всеволод же посла на ня сына своего Володимера». Через четыре года после этого князья-изгои Ростиславичи выгнали из Владимира Волынского Ярополка Изяславича. «И посла Всеволод Володимера сына своего, и выгна Ростиславича, и посади Ярополка Володимери». А когда в следующем, 1085 г. недовольный киевским князем Ярополк собрался идти на него, «Всеволод посла противу ему сына своего Володимера»[368]. А ведь в подобных ситуациях обычно сам киевский князь ходил в походы против непокорных вассалов.
Посаженный в 1078 г. отцом в Чернигове, Владимир Мономах постоянно бывал в Киеве. В написанном на склоне лет «Поучении» он вспоминал: «А и-Щернигова до Кыева нестишьды (около ста раз. — Н. К.) ездих ко отцю…»[369]. Трудно объяснить эти постоянные приезды Владимира в Киев иначе, как необходимостью совместно со Всеволодом решать государственные дела. В роли одного из соправителей государства Мономах особенно выразительно выступает в летописной статье 1086 г.: «Приде Ярополк из Ляхов, и створи мир с Володимером, и иде Володимер вспять Чернигову»[370]. Характерно, что Всеволод в этой статье даже не упоминается.
7. Порядки престолонаследия на Руси
Основанная «рядом» Ярослава 1054 г. система замещения княжеских столов по принципу родового старейшинства расшатывалась, как мы убедились, решительными действиями активных изгоев, которых дядья-триумвиры самовольно и близоруко исключили из этой системы. Встаёт законный вопрос: была ли действенной вообще эта система, вылившаяся на практике в «лествичное восхождение» при замещении столов?!
В историографии издавна ведутся споры относительно эффективности системы «лествичного восхождения», т. е. передачи столов по горизонтали: от старшего брата к следующему по возрасту. Некоторые учёные считают её недейственной, — существующей лишь в теории. Правда, даже скептики неоднократно признавали, что правил родового старейшинства достаточно строго придерживались в Чернигово-Северской земле, крупнейшей по площади, населению и количеству городов на Руси. Следовательно, эта система постоянно действовала на значительной территории Древнерусского государства.
Поддержу мысль В. О. Ключевского, который считал систему родового старейшинства общепринятой на Руси и находившей поддержку в общественном правосознании страны. Учёный полагал, что юридическими основами «лествицы» был совместный сюзеренитет княжеского рода над государством, который на практике реализовался в праве каждого члена семейства Рюриковичей на временное владение определённой частью земли по очереди старшинства владельцев-родственников. «Порядок владения, построенный на таких основаниях, Ярославичи до конца XII в. считали единственно правильным и возможным: они хотели править землёй как родовым своим достоянием»[371].
Уязвимым местом системы «лествичного восхождения» князей-Рюриковичей по очереди старшинства на те или иные столы было то, что по мере их размножения отношения родства запутывались. Главную трудность и главный повод для споров внутри Ярославова семейства составляли принцип определения генеалогического старшинства князей. Если при Ярославе это делалось достаточно просто — отец стоял над сыновьями, старший брат над следующим по времени рождения, то чем дальше, тем сложнее было устанавливать старейшинство и представлять всю иерархически-генеалогическую систему.