3. Смерть Всеволода и её политические последствия
13 апреля 1093 г. в Киеве умер великий князь Всеволод Ярославич. В посмертном панегирике летописец сосредоточился на высоких моральных качествах умершего, его любви к вере, церкви и её служителям — и ни словом не обмолвился о его государственной деятельности. Владимир Мономах приехал из Чернигова и проводил отца в последний путь. Перед ним простёрся прямой путь к киевскому престолу — путь, основанный на отчинном порядке, который так упрямо и отчаянно отстаивали изгои и, вероятно, сумели утвердить его в провосознании части крупных феодалов. Однако Владимир Всеволодич не воспользовался открывшейся перед ним возможностью.
По свидетельству Нестора, «Володимер нача размышляти, река: „Аще сяду на столе отца своего, то имам рать со Святополком взяти, яко есть стол преже отца его был“»[425]. Этот текст издавна рассматривается обычно как доказательство признания Мономахом отчинного порядка замещения столов[426]. Если это так, то почему же он тогда не воспользовался этим порядком и не сел на киевский престол своего отца, — тем более, что был его соправителем и держал всё в руках?
В. О. Ключевский интерпретировал процитированное место летописи следующим образом: Владимир «начал размышлять, вероятно, по поводу советов занять киевский стол помимо старшего двоюродного брата Святополка Изяславича: „Сяду я на этот стол — будет у меня рать со Святополком, потому что его отец сидел на том столе прежде моего отца“»[427]. Последних слов нет в летописи, однако смысл раздумий Мономаха, как мне кажется, уловлен верно.
М. С. Грушевский заметил, что во времена, когда умер Всеволод, не существовало законного порядка передачи столов, прежде всего киевского (в этом историк был не прав). Поэтому, на его взгляд, Владимир Всеволодович трезво взвесил шансы: мол, Святополк был сильнее, потому что за ним стояли Ольговичи с их претензиями на Чернигов[428]. Трудно согласиться с таким утверждением.
Если за Святополком, сидевшим тогда в захолустном Турове и имевшим соответственно малую дружину, стояли Святославичи, но никто из них в то время не обладал сколько-нибудь значительным военным потенциалом, то за Мономахом — почти вся Русская земля. Под началом Владимира Всеволодича были и великокняжеская дружина, и собственная черниговская, и киевское ополчение, и контингенты Переяславщины, Смоленщины, Волыни, северорусских земель… Нет, конечно же, Мономах был намного сильнее Святополка!
А. Е. Пресняков едва ли не первым увидел сложность и противоречивость положения, сложившегося вокруг киевского великокняжеского стола в 1093 г. Он высказал предположение, что уступка Владимиром Киева Святополку была не признанием Мономахом порядка родового старейшинства, а всего лишь конкуренцией двух отчинных прав, — его самого и Святополка. Это свидетельствует о желании Владимира «возобновить со Святополком двоевластие их отцов ввиду особенно его непрерывной борьбы со Святославичами за Чернигов»[429]. Эта мысль учёного выглядела бы приемлемой, если бы не противоречила тому факту, что через год после того Мономах отдал Чернигов Олегу Святославичу, пусть даже под военным давлением последнего, — ведь в дальнейшем, очень усилившись, Владимир не стал отнимать этот город у Святославичей.
Некоторые историки последней трети столетия предлагают иное объяснение отказа Мономаха от киевского стола. Недовольные социальной политикой Всеволода, за которую нёс свою долю ответственности и Мономах, бояре стольного града предпочли ему человека, не отягощённого ошибками последнего времени, — его двоюродного брата Святополка[430]. Вряд ли решение передать стол Святополку, пишет другой учёный, было добровольным. На его принятие оказали влияние бояре, недовольные политикой Всеволода[431].
В приведённых словах видных исследователей немало верного. Однако, как мне представляется, главная причина поступка Мономаха была всё же иной. Повествуя о начале и конце княжения Всеволода Ярославича, летописец, по моему убеждению, вовсе не напрасно подчёркивал преданность этого государя порядку родового старейшинства при замещении киевского и других княжеских столов. В этом Владимир был солидарен с отцом. Он добровольно уступил Киев слабосильному Святополку ещё и потому, что не хотел давать толчок новым усобицам на Руси — события 1078 г., завершившиеся кровавой битвой на Нежатиной Ниве Ярославичей с изгоями, были, без сомнения, ещё в памяти людей старшего и среднего возраста. Не принимаю во внимание гипотетических киевских бояр, будто бы недовольных политикой Всеволода: их просто не видно на страницах летописи.
В пользу всего этого свидетельствуют приведённые Нестором слова Мономаха: «Аще сяду на столе отца своего, то имам рать со Святополком», — следовательно, Владимир помнил об отчинном, благоприятном для него порядке престолонаследия, но, вероятно, понимал, что опереться на него в тот миг означало пролить много русской крови. Главное же — он уважал принципы родового старейшинства, на что указывают его собственные слова в «Поучении»: «И на весну посади мя отець в Переяславли перед братьею»[432] — в них ощущается неловкость Мономаха, его невольная вина перед старшими в роде Ярославичей двоюродными братьями: Изяславичами и Святославичами. Перед тем в «Поучении» упомянуто, что сначала Владимир заключил мир с Ярополком около 1084 г. на «снеме» возле г. Броды, а весной того же года Всеволод отдал сыну Переяславль.
Само вокняжение Святополка в Киеве, при всей лаконичности соответствующей летописной статьи, описано Нестором в духе соблюдения этим Изяславичем порядка родового старейшинства: «И седе на столе отца своего и стрыя (дяди по отцу. — Н. К.) своего»[433] — тем самым книжник подчёркивает, что Святополк вокняжился на престоле, который освободил его дядя Всеволод — старший в роду Ярославичей. Значит, в общественном правосознании этот порядок продолжал жить.
Ещё одним свидетельством в пользу соблюдения Владимиром Мономахом правила родового старейшинства могут быть, по моему мнению, события следующего года. Тогда, узнав о смерти Всеволода, более десяти лет княживший в Тмуторокани Олег Святославич решил завладеть Черниговом. Ему стало известно также и то, что Владимир Мономах не стал киевским князем, а уступил стол Святополку. С нанятой им половецкой ордой Олег осадил Владимира в Чернигове. «Володимерь же створи мир с Олгом, и иде из града на стол отень Переяславлю, а Олег вниде в град отца своего»[434].
Этот текст обычно толкуется учёными однозначно. Историки считают его доказательством в пользу торжества отчинного порядка замещения столов в Чернигове и Переяславле. Действительно, контекст сообщения летописи даёт основания для подобной интерпретации. Но не стоит забывать, что Олег был старше Мономаха по порядку родового старейшинства, ибо его отец Святослав был старшим братом отца Владимира. Поэтому известие летописи о передаче Мономахом Чернигова Олегу может быть также свидетельством того, что Владимир Всеволодич выполнил закон родового старейшинства. Если сопоставить этот его поступок с отказом от Киева в пользу Святополка, то получим определённые основания склониться к подобной интерпретации всей истории с передачей Владимиром Чернигова своему старшему двоюродному брату.
4. Княжение Святополка и меры по консолидации страны
Правление Святополка Изяславича в Киеве (1093–1113) началось во времена явственного усиления натиска половецких ханов на южные окраины Руси. Услышав о кончине Всеволода и изменении способа правления государством (дуумвирата), они прислали послов к Святополку с предложениями мира. Святополк приказал заточить послов, что стало поводом к большой войне. Вряд ли ханы действительно желали мира со Святополком — скорее всего, послы должны были прощупать почву, главное же — выяснить статус Мономаха и его отношения с новым киевским князем.
«Повесть временных лет» подробно рассказывает о несчастливой для Руси войне с половцами в мае 1093 г. В плане изучения характера и структуры государственной власти на Руси представляется важным следующее место этого рассказа: «Смыслении (мужи. — Н. К.) же глаголаху (Святополку. — Н. К.): …„Послися к брату своему Володимеру, да бы ти помогл…“ Володимер же собра вои свои, и посла по Ростислава, брата своего, Переяславлю, веля ему помагати Святополку»[435].
Отдельные историки видели в действиях Святополка, начиная с весны 1093 г., лишь стремление создать дуумвират с Владимиром[436], — и он действительно был создан, но несколько позднее и в другой обстановке. Приведённая цитата из «Повести» наводит на мысль, что если Святополк и думал тогда о дуумвирате, то Мономах шёл дальше и стремился к восстановлению триумвирата, в котором он с братом имел бы перевес над Святополком. Ростислав тогда был переяславским князем. Поэтому, как и в 1054 г., в новом триумвирате должны были объединиться князья главных городов южной Русской земли: Киева, Чернигова и Переяславля.
Святополк и Владимир с Ростиславом (как выходит из смысла статьи 1093 г., в которой прямо назван лишь Мономах) собрались в Киеве в Михайловском монастыре («совокупистася у святого Михаила») и «уладившася, целоваста крест межи собою». Уже это свидетельствует о создании союза между тремя князьями. Однако на съезде в Киеве не было достигнуто согласия в стратегической линии отношений с Половецкой степью: «Володимер хотяше мира, Святополк же хотяше рати. И поиде Святополк, и Володимерь, и Ростислав к Треполю», где «