[492]. К этому можно прибавить и следующее соображение. Олег выдвинулся на политическую сцену почти на 20 лет раньше Давида: в 1076 г. он вместе с Владимиром Мономахом осуществил по приказу киевского князя и своего отца Святослава поход в поддержку Польши против Чехии. На пасху 1078 г. Олег побывал в Чернигове у Всеволода Ярославича и «бежа… Тмутороканю» от него. Выглядит правдоподобным предположение, будто Олег поддержал своего двоюродного брата Бориса Вячеславича, который перед тем восемь дней княжил в Чернигове, но удрал в Тмуторокань, когда узнал о приближении Всеволода Ярославича с войском[493]. В том же 1078 г. Олег вместе с Борисом Вячеславичем выгоняет из Чернигова Всеволода, считая этот город с волостью своей отчиной.
Потерпев поражение от Изяслава и Всеволода Ярославичей в битве на Нежатиной Ниве 3 октября 1078 г., Олег спасся бегством в Тмуторокань. Там он княжил с перерывом в четыре года, когда оказался в ссылке в Византии (1079–1083), до 1094 г. В том году он осадил Владимира Мономаха в Чернигове, и тот, не желая кровопролития, отдал Олегу город и княжество, на которые тот имел преимущественные династические права по порядку родового старейшинства. Выходит, что среди трёх братьев-Святославичей именно Олег считал себя наследником отца в Чернигове. А в 1096 г. он вошёл в конфликт со Святополком Изяславичем киевским и Владимиром Мономахом переяславским, выбежал из Чернигова и подался в Муромо-Рязанскую землю, где потерпел неудачу в войне с Мстиславом Владимировичем, после чего с повинной явился на Любечскиий съезд 1097 г.[494] Скорее всего, в 1096 г. дуумвиры отняли у непокорного Олега Чернигов и охотно передали город с землёй более уравновешенному и послушному Давиду[495].
Что же касается Давида, то он появляется на шахматной доске большой общерусской политики только в 1094 г., когда Святополк Изяславич с Владимиром Мономахом посадили его в Новгороде Великом. Черниговским князем тогда был Олег — как старший среди Святославичей. В отличие от Олега Давид долгое время играл в междукняжеских отношениях пассивную роль. Весной 1096 г. он был переведён Святополком и Владимиром в Смоленск[496]. Когда дуумвиры призвали Давида и Олега Святославичей явиться в Киев, первый сразу же ответил согласием. Напротив, Олег гордо отказался идти на суд князей, угрожавших ему карой, и подался в Муромо-Рязанскую землю. Даже из короткого перечня этих фактов политической истории Южной Руси 70–90‐х гг. выходит, что именно порывистый, беспринципный и очень активный Олег играл первую роль в семействе Святославичей — и, логично думать, был старше Давида на 15–20 лет.
О том, что Олег был всё-таки старшим братом Давида, косвенно свидетельствует история смерти последнего и вокняжения в Чернигове его младшего брата Ярослава. Под 1123 г. Киевский летописный свод коротко отметил: «Преставися Давыд Святославичь Чернигове, и седе в него место Ярослав, брат его»[497]. Однако после смерти Мономаха и вокняжения в Киеве его старшего сына Мстислава (1125) старший сын Олега Святославича Всеволод «я стръя своего Ярослава Чернигове, изъехав и, а дружину его исече и разъграби»[498]. Мстислав не смог — или, быть может, не пожелал? — ничего сделать сильному Всеволоду, и Ярославу пришлось бесславно возвращаться в Муром. Этот эпизод свидетельствует, что Всеволод Ольгович считал свои отчинные права на Чернигов выше братских прав своего дяди Ярослава. Отец Всеволода Олег Святославич законно княжил в Чернигове и потерял его, будучи насильственно устранённым Святополком и Мономахом.
Вспомним, что Любечский съезд провозгласил примат отчинного владения. К тому времени были ещё в живых сыновья Давида Всеволод, Владимир и Изяслав, но Всеволод Ольгович, видно, расценивал свои права на Чернигов выше прав детей Давида и своего дяди. Тогда почему же летопись изображает Давида — и в рассказе о Любечском съезде, и в повествовании о событиях первых лет XII в. — явно старше Олега, называя Давида всегда и всюду перед ним?!
На мой взгляд, один из возможных ответов на этот вопрос может быть таким. Деятельность Олега на Руси, начиная с 1078 г., когда он первым среди русских князей воспользовался помощью половецких ханов в борьбе с конкурентами и заслужил этим худую славу на Руси, его войны против других князей, особенно в 1094–1096 гг., когда Олег стал главным нарушителем спокойствия и единства Русской земли, не остановившись перед убийством своего племянника Изяслава Владимировича, вызвали всеобщее возмущение и осуждение его в стране. Поэтому Святополк и Владимир смогли лишить его Чернигова, не опасаясь протестов со стороны других князей. А Муромо-Рязанскую землю Олег сам отдал младшему брату Ярославу и вновь стал изгоем — каким был в конце 70‐х гг.
Обезземеленный Олег силой оружия был приведён на Любечский съезд, где с ним поступили сурово, в соответствии с его «заслугами». О его возвращении в Чернигов, вероятно, не могло быть и речи: Святополк с Мономахом желали видеть на черниговском столе уравновешенного и покорного им Давида, а не бешеного и непредсказуемого в поступках Олега. Эти действия дуумвиров, видимо, были одобрены верхушкой общества. Так Олег из старшего Святославича превратился явочным порядком в младшего брата Давида.
С другой стороны, торжественно провозгласив в Любече примат отчинного порядка владения землями, Святополк Изяславич и Владимир Всеволодич были просто вынуждены дать хотя что-нибудь из обширных владений Святослава и «мятежнику земли» Олегу. Ему выделили часть Северщины, наверное, тогда мало освоенную и не очень завидную. Вероятнее всего, это и был Новгород-Северский с волостью.
Начальная история города Новгорода-Северского до сих пор остаётся недостаточно ясной. Как уже было сказано, стольным градом княжества он выступает в летописи лишь под 1141 г. Первое же упоминание о нём содержится в «Поучении» Владимира Мономаха при описании событий 1078–1079 гг.: там он назван «Новым городом»[499] — из этого следует, что он недавно возник. Новгород-Северский развился из племенного центра северян IX–X вв., который в последней четверти X в. был разгромлен киевским князем. С конца X в. там было военное поселение. До сей поры неясно, когда оно превратилось в город. В источниках нет сведений о том, что в 70‐х гг. XI в. в Новгороде-Северском существовал княжеский стол. Не было его там, можно думать, и в 1097 г. — по крайней мере, никаких указаний в летописи на это нет. Отсутствуют основания считать, что Новгород-Северский был в конце XI в. сколько-нибудь значительным городом. Раскопанные археологами его архитектурные памятники относятся ко второй половине XII в.[500]
Как выходит из некоторых позднейших сообщений Киевского свода, Новгород-Северский с конца XII в. мог действительно принадлежать Олегу. Поэтому существуют определённые основания думать, что большая территория будущего Новгород-Северского княжества, начавшая складываться вскоре после Любечского съезда, досталась Олегу Святославичу. Но сел ли он тогда в самом Новгороде-Северском, где в то время не существовало княжеского стола и который оставался мелким, захолустным городком?
А. К. Зайцев обратил внимание на то, что сыновья Олега Святославича в 1135 г. обратились к киевскому князю Ярополку Владимировичу (Мономашичу) с просьбой подтвердить им былые владения: «Что ны отець держал при вашем отци»[501]. Речь шла о г. Курске с Посемьем. Этот историк предполагает, что Владимир Мономах дал в «держание» Олегу Курск с волостью тогда, когда стал киевским князем в 1113 г. Но, как мне кажется, это должно было произойти ещё в Любече. Естественно предположить, что на съезде 1097 г. Мономах решил прибавить черниговскому князю, да ещё и старшему в роде Святославичей, Олегу к небольшому городу Новгороду-Северскому более важный город Курск, но не навсегда, а во временное владение. Курск был тогда и старше и больше Новгорода-Северского. Там существовал княжеский стол по меньшей мере с 1095 г., под которым летопись сообщает: «Приде Изяслав, сын Володимерь, ис Курска к Мурому»[502].
Курск был заметным на Руси городом ещё с 60‐х гг. XI в., когда он занимал важное место во владениях отца Владимира Мономаха Всеволода. В «Поучении» Мономаха сказано, что вскоре после того, как ему исполнилось 13 лет, «первое к Ростову идох, сквозе вятиче, посла мя отець, а сам иде Курьску»[503]. Начиная с С. М. Соловьёва[504], в историографии утвердилась мысль, что это произошло в 1068 г., после киевского восстания, когда Всеволод вместе со старшим братом Изяславом был изгнан из Киева, и он, опасаясь вернуться в свой, выдвинутый в Половецкую степь Переяславль, решил укрыться в отдалённом от театра русско-половецкой войны Курске.
Объединив под своей властью Новгород-Северщину и Курское Посемье, Олег, естественнее всего, мог основать свой стол в значительном, с соответствующими традициями городе Курске, а не в Новгороде-Северском. Кстати, когда Новгород-Северский впервые упоминается в Киевской летописи, он составляет тогда общую волость с Курском: «Иде Святослав (Ольгович. — Н. К.) Курьску, бе бо и Новегороде сидя Северьске»[505]. В этом контексте Новгород-Северский выступает как второй по значению стол в объединении Курской и Новгородской волостей. Следовательно, можно предположить, что после Любеча Олега считали на Руси курским князем!