Н. К.) Руси», во Владимире на Клязьме. Его решение историк объяснил тем, что Юрий хотел «так утолить печаль свою, что лишился великаго княжения Рускаго»[515].
Итак, В. Н. Татищев объяснил разделение Древнерусского государства на две половины потерей Долгоруким Киева и его стремлением вознаградить себя образованием нового великого княжества на севере Русской земли. Дореволюционной историографии Киевской Руси, как российской, так и украинской, вообще присущи сугубо политического характера объяснения самого факта ослабления государственного единства страны.
Некоторые историки середины — второй половины XIX в. усматривали главную причину нестабильности государственной жизни на Руси в XII–XIII вв. в слабости политических, генеалогических и других связей внутри самой страны. М. П. Погодин писал, например, что княжеские усобицы на Руси были вызваны выделением большого количества волостей ещё на заре её истории. Он полагал, что в установившихся для XII–XIII вв. пределах земли-волости существовали уже в середине XI в., т. е. после смерти Ярослава Мудрого, — более того, к тому времени они уже сложились и совпадали с территориями предшествовавших им древних племенных объединений[516]. Эта мысль была подхвачена многими историками. С М. П. Погодиным по существу был солидарен Н. И. Костомаров, рассматривавший Древнюю Русь как существовавшую с незапамятных времён федерацию княжеств, которая зиждилась на общности происхождения народа, единстве языка, быта, веры, а также на единстве княжеского рода. Мол, Русь с самого начала шла к федеративному государству и в конце концов стала им[517].
Кажется, первым среди историков второй половины прошлого столетия уделил серьёзное внимание причинам наступления удельной раздробленности государства В. О. Ключевский. Подобно своим предшественникам, он также рассматривал её как сугубо политический феномен. XII лекция его «Курса русской истории» начинается параграфом, носящим знаменательное название: «Политическое раздробление». По его мнению, оно было двойным: династическим и земельным. «По мере размножения князей отдельные линии княжеского рода всё далее расходились друг с другом, отчуждались одна от другой». Ярославичи разделились на враждующие ветви: вначале Мономашичей и Святославичей, затем делятся и те и другие, соперничая друг с другом. Каждая ветвь «всё плотнее усаживалась на постоянное владение в известной области». Всё это и привело к распаду государства на обособленные земли[518].
Далее В. О. Ключевский подчёркивает ослабление центральной власти на Руси во времена удельной раздробленности. Места посадников великого князя киевского в разных областях занимают князья, неимоверно размножившиеся к тому времени. Эти по существу удельные князья перестают платить дань Киеву, следовательно, разрывают связь с верховным сюзереном, что привело к ослаблению политической связи между княжествами и землями. Источники дают основания согласиться с этой мыслью.
Учёному принадлежит тонкое наблюдение над положением князей в землях, добившихся автономии от Киева: «Но, делаясь менее зависимыми сверху, областные князья становились всё более стеснены снизу. Постоянное передвижение князей со стола на стол и сопровождавшие его споры роняли земский авторитет князя. Князь не прикреплялся к месту владения, к тому или иному столу ни династическими, ни даже личными связями. Он приходил и скоро уходил, был политической случайностью для области, блуждающей кометой»[519].
На мой взгляд, В. О. Ключевский ближе других дореволюционных историков в этих словах подошёл к решению главной, возможно, загадки феномена наступления феодальной раздробленности. О ней речь пойдёт далее.
В историографии XIX в. была распространена идея, согласно которой Древнерусское государство раздробилось прежде всего потому, что Ярославичи чрезмерно расплодились, и на всех князей просто не хватало столов. Поэтому многие были вынуждены силой добывать себе княжения. Подобное объяснение наступления раздробленности лежит на поверхности этого сложного, многообразного и противоречивого явления.
Действительно, летописцы приводят множество примеров как будто в подтверждение этого тезиса. Но никто из его сторонников не задумывался над тем, почему это раньше, в недавние годы существования единовластной монархии Мономаха, когда количество князей также превышало число столов, ни один член правящего дома не осмеливался выступить с оружием в руках не то что против великого князя киевского, но и отвоёвывать земли у более богатых и удачливых родичей…
Приведённую только что мысль некоторые историки прошлого подкрепляли другой: ослабление единства государства произошло ещё и потому, что, сделавшись слишком многочисленными на середину XII в., Ярославичи начали нарушать традиционный порядок престолонаследия — согласно родовому старейшинству. Положение усугублялось резко возросшей активностью горожан в политической жизни[520].
С. Ф. Платонов считал важной особенностью страны в XII–XIII вв. ту, что «политическая связь киевского (в значении: древнерусского. — Н. К.) общества была слабее всех других его связей, что и было одною из самых видных причин падения Киевской Руси»[521]. Речь идёт, вне сомнения, о внутренних политических связях между правящей прослойкой государства, с одной стороны, и боярством и населением различных земель и княжеств — с другой.
Как это ни удивительно, мало внимания уделил выявлению факторов наступления удельной раздробленности на Руси выдающийся знаток истории восточнославянского общества, институций его власти А. Е. Пресняков. Он коротко обрисовал начало разделения государства, сделав акцент на сложности картины упорной борьбы принципов отчины и старейшинства в междукняжеских отношениях. В представлении учёного нескончаемая борьба между князьями в XII в. была всё тем же соревнованием отчинного порядка и порядка родового старейшинства. По его мнению, именно внедрение отчинного принципа владения привело к дроблению Руси и составлявших её земель и княжеств[522]. Подобное объяснение не выглядит универсальным. Оно не может бросить свет на всё разнообразие, сложность и неоднозначность социально-политической жизни Древнерусского государства, начиная с 30–40‐х гг. XII в.
Впрочем, в своих «Лекциях по русской истории» А. Е. Пресняков сделал проницательное замечание, свидетельствующее о его глубоком понимании социально-экономических сил раздробленности. «Вторая половина XII в., — писал он, — период резкого развития этого процесса перехода к новому строю (удельной раздробленности. — Н. К.). Его политическая сторона сказалась в усилении обособленности отдельных земель-княжений… Его социальная сторона — в развитии землевладельческого боярства, которое, врастая всё глубже в местную жизнь той или иной области, подчиняя её себе, разбивается на ряд провинциальных, областных обществ, замыкающихся в местных интересах»[523]. К сожалению, эта прогрессивная в научном плане идея не была развита историком.
Подробно описывая перипетии политической жизни Древней Руси времён удельной раздробленности, М. С. Грушевский при этом мало интересовался причинами её наступления, да и вообще не рассматривал этого явления как феномена социально-политической и экономической жизни страны. В представлении этого историка Древняя Русь всегда была разобщённой. Он не принадлежал к «государственной» школе, поэтому не уделял внимания генезису и развитию Киевской державы, эволюции княжеской власти. Вместо этого исследовал сами междукняжеские отношения. Из мимолётных замечаний учёного выходит, что он даже времена Ярослава Мудрого — пик единовластной монархии! — толковал как эпоху упадка государственного организма Руси: «Напоминая очень близко времена Владимира, княжение Ярослава было уже ослабленной копией их», и далее: «времена Ярослава входили уже во времена распада старого Киевского государства»[524] — какие же именно времена «старого Киевского государства» рассматривал М. С. Грушевский как эпоху подъёма и при каком князе существовало это сильное государство: при Владимире Святославиче, который положил полжизни на её сколачивание — и не достиг в конечном счёте полного успеха; или при его полулегендарных предшественниках, от Олега до Святослава, которым так и не было суждено сплотить племенные княжения в минимально единый государственный организм?!
Что же касается времён после смерти Владимира Мономаха, то М. С. Грушевский завершал княжением его старшего сына Мстислава (1125–1132) «первую стадию в процессе разложения Киевского государства», хотя и неохотно признавал, как это ни удивительно (принимая во внимание его пессимистический взгляд на государственную целостность Древней Руси), что на этой стадии «традиция единства и концентрационные (объединительные. — Н. К.) стремления ещё борются с этим разложением, и то временами с успехом». Но уже после Мстислава нарастает «процесс разложения Киевской державы», в котором историк не пожелал увидеть никаких сил объединительного характера. Раздел 3 второго тома своей «Истории Украины — Руси» он так и назвал «Упадок Киева» и свёл историю Древней Руси эпохи раздробленности к нескончаемым стычкам княжеских кланов Мономашичей, Мстиславичей, Ростиславичей, Ольговичей, Давидовичей, которые только углубляли разъединение страны и ослабляли её. Нашествие орд Батыя (1237–1241) лишь довершило дело: оно «приносит с собой полный кризис княжеского дружинного строя в Среднем Поднепровье»