Совсем иначе описывает киевский книжник правление в Галицком княжестве с 1152 г. сына и преемника Володимирко Ярослава. Если буквально следовать за летописцем, то боярство вдруг резко и неожиданно появляется на поверхности политической жизни княжества. На следующий день после внезапной смерти отца Ярослав возвращает с дороги грубо выгнанного Володимирко Володаревичем посла великого князя киевского Изяслава Мстиславича — Петра. «И види (Пётр. — Н. К.) Ярослава седяща на отни месте… такоже и вси мужи его»[579]. Эти «мужи галичьстии» едва ли не молниеносно овладевают политической властью в Галицком княжестве и берут верх над самим князем Ярославом.
Уже в следующем, 1153 г. во время нападения Изяслава Мстиславича на Галицкую землю, «галичьскии же мужи почаша молвити князю своему Ярославу: „Ты еси молод[580], а поеди прочь и нас позоруй (на нас посмотри. — Н. К.), како ны будеть отець твой кормил и любил, а хочем за отца твоего честь и за твою головы своя сложити“»[581].
Эти слова летописи не дают оснований сомневаться в том, что на середину XII в. в Галицком княжестве сформировалась могущественная земельная аристократия. Вторая из приведённых цитат позволяет понять не только статус и политически-военный вес крупных феодалов в княжестве, но и констатировать там наличие отношений сюзеренитета-вассалитета (пусть и весьма своеобразных по характеру); уже первого галицкого князя Володимирко окружали «галичьскии мужи», которых государь, согласно их уверениям, «кормил и любил».
Древнерусский термин «кормление» не раз был предметом дискуссий в науке. М. Н. Тихомиров рассматривал «кормленщиков» как своеобразных древнерусских помещиков, получавших землю в компенсацию за службу сюзерену[582]. Ему возражал Л. В. Черепнин, считая, что в приведённых М. Н. Тихомировым текстах источников с упоминаниями «кормления хлебом» (статья 111 Пространной редакции Русской Правды и др.) это выражение означает вовсе не предоставление сюзереном земель вассалу, но лишь пожалование права на «держание» городов и волостей и получение с них даней и повинностей[583].
Как мне кажется, мнение Л. В. Черепнина относительно содержания термина «кормление» находит подтверждение в Галицко-Волынской летописи. В середине 30‐х гг. XIII в. Даниил Романович «прия землю Галичьскую и розда городы бояром и воеводам, и беаше корма у них много»[584]. А после «Побоища Батыева», завоевания и разорения монголо-татарами Руси, князь Даниил послал своего стольника Якова к великому боярину Доброславу, самовольно захватившему было власть в Галицкой земле, с повелением: «Черниговьских бояр не велех ти, Доброславе, принимати, но дати волости галичким»[585].
Исследование проблем возникновения и эволюции, характера и форм боярского землевладения на Руси усложняется не только бедностью источников, но и спецификой, неоднозначностью феодальной собственности на землю в средневековом мире. Её размеры и правовые рамки были весьма приблизительными, а известия источников об этом обычно невыразительны и оставляют возможности различного их толкования. Согласно наблюдениям известного медиевиста, феодальная земельная собственность в средневековье могла иметь и точные рамки, и конкретные масштабы, но вовсе не обязательно. Так, сюзерен мог оставить за собой часть феодальной ренты с владения, пожалованного им вассалу, а тот, в свою очередь, мог получить как феод, т. е. «держание» (условное владение), землю с крестьянами от другого сеньора, следовательно, «держал» земли сразу у двух или даже больше сюзеренов[586].
Стремительное в ряде древнерусских земель, в частности Галицкой, Новгородской и Суздальской, возникновение и возрастание крупного землевладения в боярской среде ставит, естественно, вопрос о его источниках. Мнения историков на этот счёт расходятся. Приведу лишь несколько, принадлежащих наиболее известным исследователям нашего столетия.
М. Н. Покровский считал одним из главных факторов формирования таких владений пожалование населённой земли в вотчину сюзереном[587]. Экспроприация феодалами общинных земель сыграла, на его взгляд, второстепенную роль. Напротив, захват социальной верхушкой ранее свободных земель и порабощение самих общинников[588] В. Д. Королюк рассматривал как решающий фактор в становлении и развитии феодального землевладения[589]. Как думает В. Л. Янин, в специфических условиях социально-экономической эволюции Новгородской земли главным путём развития феодальной собственности была покупка земли феодалами у общинников, особенно распространившаяся в XII и XIII вв.[590] Но подобный способ создания феодальной земельной собственности никак нельзя распространить на другие русские земли, по крайней мере — на южнорусские: Киевскую, Черниговскую, Галицкую, Волынскую. Памятники письменности не упоминают об этом, а пренебрежение общественным мнением, своеволие, заносчивость, жестокость и жадность многих представителей боярства делают сомнительным этот путь вообще.
Существует ещё одно объяснение источников происхождения феодальной земельной собственности. Б. А. Рыбаков считает вотчину первичным звеном феодализма — и находит её корни в собственности древней племенной знати, превратившейся в процессе развития феодализма в вотчинников. «К этому можно прибавить, — замечает он, — некоторое количество захватов и бенефициальных пожалований со стороны высшей княжеской власти и её дружинников»[591].
Считаю теоретически неверными и исторически наивными попытки некоторых учёных открыть какую-то универсальную или даже единственную причину, вызвавшую к жизни крупное феодальное, в частности боярское землевладение. Однако в отношении Киевской, Галицкой и, в меньшей мере, Волынской земель предложенный Б. А. Рыбаковым путь представляется не только вероятным, но и одним из главных. Потому что иначе не существует возможности объяснить факт поразительно быстрого возникновения и неимоверного усиления прослойки крупных феодалов в Галицком княжестве сразу же после его создания: они могли выйти только непосредственно из племенной знати.
Ведь уже при первом своём появлении на исторической арене — в летописных упоминаниях 1152–1153 гг. — галицкие бояре выступают сплочённой и могущественной силой, в чём можно усмотреть пусть и косвенное доказательство того, что у них были крепкие корни, владения и богатства уже в то время, когда Галицкое княжество ещё только формировалось. Сын основателя княжества Володимирко Володаревича князь Ярослав, уважаемый повсеместно в средневековом мире, шага не смел ступить внутри собственной земли без согласия своих «передних мужей» — бояр. А несмелые попытки его сына Владимира избавиться от унизительной боярской опеки привели к изгнанию его из княжества. Не удалось усмирить боярскую оппозицию в Галицком княжестве и Роману Мстиславичу, творцу великого княжества Галицко-Волынского.
Много лет назад мной был рассмотрен феномен слишком медленного (в сравнении с прочими южнорусскими землями) развития процессов городообразования в Галицком княжестве второй половины XII в. Долгое время в этом регионе не возникали новые города. Это может свидетельствовать лишь об одном: центральная власть вяло осваивала земли нового княжества, созданного Володимирко в 1141 г.[592] Вероятно, у неё для этого просто не хватало сил. Нет оснований не соглашаться с тезисом, согласно которому «государственность в её чёткой форме возникает лишь тогда, когда сложится более или менее значительное количество подобных (городских. — Н. К.) центров, используемых для утверждения власти над аморфной массой общинников»[593].
Слабость центральной власти, поздняя и вовсе недостаточная централизация княжества, которой ожесточённо сопротивлялось боярство, наконец, замедленность процессов городообразования — всё это стало весомыми причинами запоздалого складывания государственной территории Галицкой земли. Она формируется только со второй половины XII в., тогда как соседняя Волынская — ста годами ранее. Новый княжеский город Галич (вряд ли он мог возникнуть ранее рубежа XI и XII вв.) начал развиваться с 40‐х гг. XII в. исключительно быстро. Его консолидирующее влияние, экономическое и социально-политическое, было безусловно значительным, хотя и неминуемо ослабевало как на периферии княжества, так и в непосредственной близости от стольного града: в вотчинах крупных, фактически не подвластных князю бояр и их вассалов (дружинников, чиновников и др.). Образно говоря, самого Галича оказалось недостаточно для создания действительно централизованного государственного объединения.
Всё это и создало объективно-исторические условия для того, чтобы галицкая племенная аристократия, в процессе общественно-экономической эволюции земли переросшая в феодальную, сумела сохранить своё высокое общественное положение. Она сохранила и стремительно приумножила свои земельные владения за счёт княжеских пожалований, гипотетических захватов общественных земель и, возможно, их покупки. Впрочем, последняя в условиях буйной феодальной анархии и безграничного своеволия боярства Галицкой земли кажется мне особенно сомнительной…
Аналогичная ситуация сложилась и на севере Древнерусского государства — в Новгородской земле, где также центральная княжеская власть была слабой, а затем стала и вовсе номинальной, города возникали медленно и их всегда в древнерусское время было мало, а племенная аристократия, постепенно переросшая в феодальное боярство, захватила власть в Новгороде Великом и во всей его земле.