5. Условное владение землёй?!
Стоит остановиться ещё на одной проблеме боярского землевладения — его характере. Много споров возникало вокруг основного вопроса: каким оно было — вотчинным или поместным. Источники не могут определённо ответить на него. Поэтому когда в научной литературе рассматриваются земельные пожалования князей боярам и дружинникам, то обычно не отмечается, за что они получали владения.
Логично допустить, что компенсацией могла быть в основном военная служба сюзерену вне зависимости от того, безусловным (вотчина, аллод) или условным (поместье, феод) было то или иное владение вассала. Полной мерой сохраняют актуальность давние слова Л. В. Черепнина: «По-видимому, бояре и княжеские „мужи“ служили главным образом с вотчин. У нас нет сведений об условных земельных держаниях типа позднейших поместий»[594]. В своё время мне, кажется, посчастливилось показать, что в Галицко-Волынском княжестве при Данииле Романовиче существовали настоящие помещики, получавшие наделы при обязательном условии несения службы князю. Поместная система там была, вероятно, весьма развитой, потому что, например, в Галицкой земле в условное владение («держание») земли раздавали не только князья, но и крупные бояре, такие, как Доброслав Судьич[595].
И всё же воздержусь от категорического вывода, которым завершалась только что упомянутая моя статья: условное землевладение было распространено в Галицко-Волынской Руси и в других южнорусских землях XIII в.[596] Более вероятной исторически кажется мне теперь иная мысль: всё же поместное владение землёй сложилось в Галицкой и Волынской землях не вследствие естественного социально-экономического прогресса, а в экстремальных условиях смертельного поединка Даниила и Василько Романовичей с неимоверно сильным и агрессивным боярством (преимущественно галицким), подрывавшим княжескую власть и не раз устраивавшим покушения на жизнь своих князей. Тогда Романовичи создали прослойку из среднего и мелкого боярства и младших дружинников, наделяя их землёй с условием службы своим князьям. Вероятно, эта прослойка была действенным противовесом боярам и их военным отрядам. Опираясь на условных землевладельцев-рыцарей, а также на сформированную ими из горожан регулярную, хорошо вооружённую пехоту («пешцев» летописи[597]), Даниил и Василько сумели в конце концов сломить сопротивление непокорного и откровенно враждебного им крупного боярства. После решающей битвы войска Романовичей с уграми, поляками и боярскими отрядами вблизи г. Ярослава 1245 г. летописи более не упоминают о сопротивлении бояр княжеской власти в Галицко-Волынском великом княжестве.
Точно так же слишком категорическим и не вполне соответствующим историческим реальностям домонгольского времени можно считать слова Б. А. Рыбакова, допускающего для XII–XIII вв. существование значительной прослойки людей, служивших с поместий, т. е. дворян: «Рыцарственный XII век выдвинул не только боярство, находившееся ранее несколько в тени, но и разнообразное дворянство, включившее в себя и дворцовых слуг, и воинов — „детских“ или „отроков“, и беспокойных всадников — торков и печенегов»[598].
Проблема условного земельного владения в Древнерусском государстве XII — первой трети XIII в., как считает один из знатоков этого вопроса, не могла возникнуть просто потому, что «на бояр и других князей Юго-Западной Руси великий князь смотрел как на своих слуг, мало при этом отличая вотчину от феода или бенефиция»[599]. Поэтому вовсе не случайно настоящее поместное землевладение возникло и распространилось на следующем и более высоком витке эволюции феодализма: в первой половине XIV в., когда источники фиксируют его существование в Московской Руси времён княжения Ивана Калиты (1325–1340)[600]. Согласно наблюдениям М. С. Грушевского над источниками второй половины XIV в., служба с пожалованных великим и другими князьями наделов была обычным явлением на украинских землях, попавших в 60-е гг. XIV в. под власть великих князей литовских[601].
Убеждён в том, что на Руси XII–XIII вв. боярское землевладение, среднее и крупное, во всех случаях было безусловным, вотчинным, аллодиальным. В этом, на мой взгляд, особенно много значила традиция, память о временах, когда родоплеменная знать владела землями и богатствами, будучи мало зависимой от верховного вождя или князя. Согласно древнерусскому феодальному праву, князьсюзерен не мог лишить вассала-боярина земли, разве что в случае совершения тем преступления, ставившего его вне законов общества. Бояре прочно и уверенно владели своими владениями, в том числе и земельными, — независимо от того, каким было происхождение собственности того или иного земельного магната: 1) получение в наследство (особенно среди тех, кто вышел из племенной аристократии); 2) получение от князя за службу или в знак особенного благоволения; 3) захват или покупка общинных земель.
Даже Даниил Галицкий, сильный и властный государь, изгонявший из своего княжества могущественных бояр и даже лишавший их жизни, не отнимал у них вотчин. По крайней мере, в подробном жизнеописании Даниила из Галицко-Волынской летописи подобных свидетельств просто нет.
6. Княжеская земельная собственность
Совсем иным было вначале княжеское землевладение на Руси. По форме и содержанию, а также по своей специфике оно принципиально отличалось от боярского, от некняжеского вообще. Я убеждён, что это произвело решающее влияние как на правовой и имущественный статус князей и бояр, так и на отношения между этими двумя прослойками феодального класса на Руси. Однако в научной литературе обычно княжеское землевладение либо не отделяется от боярского ни по природе, ни по статусу, ни по характеру, ни по форме — оба рассматриваются тем самым как явление одного и того же порядка[602], либо просто констатируется существование того и другого[603]. Единственная среди известных мне работа, в которой убедительно (хотя и неполно) изучена серьёзная и кардинальная разница, а то и противоположность между землевладениями князей и бояр — капитальное исследование Б. А. Рыбакова по истории Древней Руси XII–XIII вв.[604] Следует помнить, обращаясь к рассмотрению особенностей княжеского землевладения на Руси эпохи раздробленности, что верховным и по существу единственным подлинным землевладельцем в Древнерусском государстве, по крайней мере времён существования относительно единой централизованной монархии, считался и был им на самом деле великий князь киевский.
Не уделяя достаточного внимания разнице между княжеским и боярским землевладением, исследователи зато много писали о княжеских волостях и отчинах, редко пытаясь при этом очертить правовые рамки каждого термина. Как метко сказал современный историк, изучавшие феодальную формацию на Руси учёные обратили основное внимание на доказательства факта существования феодального землевладения. Но намного меньше их занимало исследование форм земельной собственности, их особенностей в XI–XIII вв.[605]
Обычно источники называют собственно княжеские владения термином «волость». Временами он совпадал с другим понятием: «земля», что как будто давало основания некоторым историкам вообще отождествлять их. Однако при внимательном чтении летописей выясняется, что подобное тождество возможно лишь в том случае, когда земли (Волынская, Полоцкая, Галицкая и др.) составляли волость какого-либо одного князя. Так, по смерти князя Черниговской земли, своего брата Мстислава Владимировича (1036) «перея власть (волость. — Н. К.) его всю Ярослав, и бысть самовластець Русьстей земли»[606]. Или под 1097 г. летописец сообщает, что «поиде Давыд (Игоревич. — Н. К.), хотя переяти Василкову волость»[607] — то есть Теребовльскую землю.
Но так бывало до наступления эпохи удельной раздробленности. Когда же началось ослабление единства Древнерусского государства, оно не остановилось на обособлении тех полутора десятков крупных земель, о котором столь часто упоминают историки. Во многих больших землях, прежде всего в Киевской и Черниговской, начали выделяться волости, составлявшие лишь часть, часто незначительную, этих земель. В территориальном плане волость в большинстве случаев была более узким понятием, чем земля[608]. Стоит, кажется, привести летописные контексты в доказательство этой мысли.
Не успел Всеволод Ольгович черниговский вокняжиться в Киеве (1139), как его брат «Святослав же еха к нему из Стародуба, и не уладися с ним о волостех: иде Святослав Курьску, бе бо и Новегороде седя Северьске»[609]. Вероятнее всего будет допустить, что Святослав просил у старшего брата стольного града Чернигово-Северской земли: ведь, став великим князем киевским, Всеволод Ольгович оставил за собой и черниговский стол.
Чёткое деление Чернигово-Северской земли на две основные волости (в каждой существовало по нескольку меньших) фиксируется киевским летописцем под 1142 г.: «Послашася братья (Игорь и Святослав Ольговичи. — Н. К.) к Всеволоду, рекуче: „Се в Киеве седеши, а мы просим у тебе Черниговьской и Новгороцкой (Новгород-Северской. —