Н. К.) и послушав бояр своих, не приложи чести ко Изяславу, отъя городы (у Святослава. — Н. К.) опять». Это страшно возмутило Изяслава Мстиславича, и он «посла брата своего Ростислава и Всеволодича Святослава на стрыя (дядю по отцу. — Н. К.) своего Вячеслава и отъя от него Туров… и посади сына своего Ярослава в Турове»[640]. Из других сообщений Киевской летописи известно, что Туров был домениальным владением Вячеслава, но это не остановило Изяслава — отнять волость-домен у старшего в роду Мономашичей, стоявшего выше, чем он, на иерархической «лествице».
В ходе войны за Киев 1146–1151 гг. между Изяславом Мстиславичем и Юрием Долгоруким Изяслав, теряя на время киевский стол, отступал в свой домениальный город — Владимир Волынский. Долгорукий стремился достать его и там и отнять у него Волынь, пренебрегая домениальными правами племянника. Так было и в дальнейшем, когда Волынская земля стала окончательно доменом Мстиславичей.
Характерно, что и сами владельцы доменов вовсе не считали свои собственнические права безусловными, аллодиальными. Когда в 1145 г. выгнанный из Киева Долгоруким Изяслав Мстиславич отсиживался на Волыни, он униженно просил Юрия через его сына закрепить за ним домениальную собственность: «Мне отцины в Угрех нетуть, ни в Ляхох, токмо в Руской земли, а проси ми у отца волости по Горину[641]. Андрееви же молящюся отцю про Изяслава, и не хотящю ему (Юрию. — Н. К.) волости дати». Окончательно сделавшись после смерти Изяслава киевским князем в начале 1155 г., Юрий Долгорукий пообещал Волынь — домен сына Изяслава Мстислава — своему племяннику Владимиру Андреевичу, но не смог завоевать Владимир Волынский[642].
Понятно поэтому, что в условиях отсутствия минимальной стабильности политической жизни и незакреплённости земельных владений за князьями им приходилось быть чрезвычайно подвижными, часто перемещаться из одной волости в другую[643]. Такие перемещения в большой мере были основаны на «лествичном», по принципу родового старейшинства, порядке замещения столов, когда смерть, например, черниговского князя приводила к тому, что с насиженных или ненасиженных ещё мест срывалось множество князей. До наступления эпохи удельной раздробленности подобные перемещения со стола на стол были под патронажем великого князя киевского, который мог корректировать этот порядок.
7. Решительный шаг к раздробленности государства
Положение решительно и принципиально изменилось в 40–50‐х гг. XII в., когда киевский князь потерял возможность (политическую и военную) надзирать за замещением столов, тем более — управлять этим процессом. Тогда в Древнерусском государстве перестаёт существовать один-единственный правящий род — Мономашичи, которые, казалось, прочно и бесповоротно овладели Киевом и великокняжеским престолом. В 1150‐х гг. они делятся на две ветви: Мстиславичей, потомков Мстислава Великого, и Ростиславичей, потомков его брата Ростислава. Начался и приобретал силу процесс создания земельных династий, которые стремились закрепить за собой ту или иную землю или несколько земель или княжеств. Мстиславичи претендовали на Киев и владели Волынью, а Ростиславичи обосновались в Смоленске, проявив интерес к малым городам Киевской земли.
Справедливости ради следует припомнить, что первая местная земельная династия — галицких Ростиславичей — сложилась задолго до наступления раздробленности, ещё в последнем двадцатилетии XI в. Тогда старший сын Ростислава Владимировича и правнук Ярослава Мудрого Рюрик сел в Перемышле, средний Володарь — в Звенигороде, а младший Василько — в Теребовле. С того времени земли будущего Галицкого княжества (основанного в 1141 г. сыном Володаря Володимирко) находились в собственности клана галицких Ростиславичей. Но западнорусские земли вплоть до середины XII в. пребывали на далёкой периферии политической жизни Древнерусского государства. Даже амбициозный и корыстолюбивый Володимирко не принимал участия в борьбе князей за Киев и вокруг Киева.
Совсем иными были те династии Южной Руси, которые складывались в процессе разделения государства на уделы и борьбы за киевское великое княжение, начиная с 40‐х гг. XII в. Подобно Мономашичам, разделились и черниговские Святославичи: на Ольговичей, потомков буйного Олега «Гориславича», и Давидовичей, сыновей и внуков его брата Давида. Все четыре основных клана Поднепровья: Мстиславичи, Ростиславичи, Ольговичи и Давидовичи — активно боролись между собой за киевский стол (обычно Мономашичи все вместе выступают против Ольговичей), что не мешало им одновременно пускать корни и закрепляться в Киевской, Смоленской, Переяславской, Черниговской и Новгород-Северской землях.
Если до времени образования местных династий и их оседания на домениальных землях интересы князей расходились с боярскими, то с той поры, со второй половины XII в., противоречия между двумя группами феодалов исчезают. Князья, имевшие домениальные владения в тех или иных землях Руси, теперь просто вынуждены действовать заодно с местным боярством, привязанным своими владениями к тем же землям. Подобно боярам, князья постепенно превращаются из условных владельцев в безусловных, из «держателей» в вотчинников. Хотя и тогда они не могли чувствовать себя в полной безопасности, поскольку энергичные и могущественные сюзерены могли, не очень-то считаясь с правами феодальной собственности, отнять владение у непокорного вассала.
Процесс вживания дотоле странствовавших князей в социальные структуры различных земель и волостей, сюзеренами которых они становились, проходил сложно, замедленно, противоречиво, а то и болезненно. Источники, сознательно или нет, скрыли от нас ход и подробности этого процесса. Как и всегда, бояре остались на периферии летописного рассказа. Исключение составляют лишь Новгородские летописи и, особенно, Галицко-Волынская XIII в. Новгород был, по крайней мере, с 30‐х гг. XII в., боярской республикой, и бояре были в ней главными лицами, а поэтому нет ничего удивительного в том, что в Новгородских летописях бояре упоминаются часто. Что же касается летописи Галицко-Волынской, то её содержание, тематическая направленность, идея и высокий пафос нацелены на разоблачение и осуждение мятежного боярства, препятствовавшего государственной деятельности князей Романовичей. Поэтому и в Галицко-Волынской летописи бояре принадлежат к числу главных героев. Но экономическую сторону их жизни летописи замалчивают.
Современная наука отбросила взгляд на вече древнерусских городов как на демократическое собрание граждан независимо от их социального и имущественного положения. Исследование летописей, прежде всего Киевских и Новгородских XII в., убедило учёных в том, что вече носило ярко выраженный узкоклассовый характер. На нём верховодили бояре[644]. Сохраняют полную силу слова выдающегося историка тридцатилетней давности: «Вече — один из наиболее архаичных институтов народовластия — было использовано собственниками земли и поставлено на службу государству в форме своеобразной феодальной демократии»[645]. Историки много писали о вече Новгорода Великого, которое находилось в руках крупных феодалов и постоянно конфликтовало с князьями, стремившимися проводить не зависимую от бояр политику. Я же коротко рассмотрю некоторые стороны отношений князя с вечем — читай: боярами, которые господствовали на вечевых собраниях, — в городах Юго-Западной Руси.
Впервые как значительная сила, способная влиять на посажение князей и их политику, вече стольного Киева дало себя знать в 1146 г., сразу же после смерти великого князя Всеволода Ольговича. Он завещал свой стол младшему брату Игорю и даже добился от киевского веча (в этом контексте летописец называет его участников нейтральным термином «кияне») принесения присяги своему преемнику.
Однако после кончины Всеволода киевское вече потребовало от Игоря уступок в свою пользу. Как свидетельствует дальнейший рассказ Киевской летописи, столичное боярство вовсе не считало себя обязанным исполнять данное Всеволоду обещание — служить его брату. Далее события развивались следующим образом. Вече собралось на киевской горе, в городе Ярослава, и пригласило к себе Игоря Ольговича. Он был калекой, не мог ходить, поэтому «брата своего Святослава посла к ним у вече». Перед ним вече поставило требование: «Княже Святославе! Целуй нам хрест и з братом своим; аще кому (из) нас будеть обида, то ты прави». Поцеловав крест, Святослав заверил вече: «Яко не будеть вы насилья никоторого…», после чего «на том целоваше вси кыяне хрест, и с детми, оже под Игоремь не льстити, и под Святославом»[646].
Но минуло лишь несколько дней, и киевское вече изменило Ольговичам, обратившись к их сопернику из клана Мономашичей Изяславу Мстиславичу с предложением: «Ты наш князь, поеди (к нам. — Н. К.); Олговичев не хочем быти акы в задничи»[647] (наследстве. — Н. К.). Гордые киевские «мужи» (бояре, приехавшие с этими словами к Изяславу) не желали быть переданными, словно недвижимое имущество, Всеволодом в наследство своему брату. Боярство Киева в то время стремилось уже по своей воле выбирать себе князей, используя покорное ему вече. Изяслав Мстиславич сумел договориться с боярами, после чего, сломив сопротивление полков Ольговичей, вокняжился в Киеве.
И преемники Изяслава Мстиславича бывали вынуждены прежде, чем занять великокняжеский престол, договариваться с вечем и, понятно, идти на уступки ему. Под 1154 г. Киевская летопись поведала красноречивую историю. Тогда умер великий князь Вячеслав Владимирович и бояре принялись требовать от его соправителя и племянника заключить с ними (формально: с руководимым ими вечем. —