Потребность осмысления событий окружающего мира побудила древнерусских летописцев создавать специальные повести о междукняжеских отношениях, которые помещены в основных летописных сводах эпохи раздробленности: Киевском, Суздальском, Новгородском, Галицко-Волынском. В этих повестях подробно и эмоционально рассказывается о нескончаемых усобицах, кровавых внутренних войнах, политических убийствах и вероломных нарушениях соглашений. Можно вспомнить ярко художественные и политически заострённые повести об убийствах Игоря Ольговича в Киеве и Андрея Юрьевича в Боголюбове (обе из Киевской летописи XII в.). И при всём этом во всех подобных повестях продолжает жить представление о Русской земле как о целом. Эта идея живёт и в сознании враждующих между собой властителей, стремившихся оправдать свои притязания ссылками на необходимость защиты попранных прав и старых узаконений и желанием восстановления былого единства государства[805].
Подобно тому как с 30‐х гг. XII в. в Восточной Европе выдвигались новые экономические и политические центры, часть которых претендовала на ведущую роль в объединении государства, на древнерусских землях того времени создавались новые очаги летописания, главным образом в столицах основных феодальных княжеств. Эти областные летописи (Переяславская, Черниговская, Рязанская, Галицко-Волынская и др.) объединяло чувство общности русской истории и тогдашнего положения всего древнерусского народа.
Вместе с тем общество Киевской Руси второй половины XII — первой трети XIII в. остро ощущало потребность в общерусском летописании. Об этом свидетельствуют, в частности, попытки восстановления былой широты летописания в ряде русских земель и княжеств в 70–90‐х гг. XII в. Ранее местные по содержанию и кругозору летописные своды начинают пополняться известиями об общерусских событиях, для чего использовались летописи других городов и земель. Например, в 80‐х гг. XII в. летописание Владимира-на-Клязьме включило в себя свидетельства летописи Переяславля Южного[806], что обогатило его сведениями о политических и культурных событиях в ЮгоЗападной Руси, расширило его географические и тематические рамки.
Новгородское летописание того времени также стремится выйти за прежние рамки традиционной северорусской проблематики и использует Киевскую летопись для создания широкой картины древнерусской истории[807]. Образчиком тематического расширения областного летописания может служить статья Новгородской первой летописи младшего извода 1171 г.: «Преставися князь Володимир в Киеве… Того же лета отъяша князь (новгородский. — Н. К.) Рюрик посадничьство у Жирослава и выгнаша его из Новагорода, и он поиде к Суздалю… Того же лета седе на столе в Киеве Роман Ростиславиць»[808].
Нельзя не вспомнить и Киевский свод 1198 г., один из главных источников исследования хода процессов и явлений удельной раздробленности на Руси, и не только Южной. Подобно другим областным летописям последнего двадцатилетия XII — первой трети XIII в., он отстаивал идею общерусского единства. Как тонко заметил Б. А. Рыбаков, «мозаика из областных княжеских летописей не создавала сама по себе единой и стройной концепции русской истории, но в сумме своих сведений давала достаточно полное представление о течении русской жизни от Галича до Рязани и от Новгорода до Чёрного моря»[809].
Не всегда летописцы, дети своего времени, прямо и открыто защищали единство Руси, призывали к консолидации древнерусских сил перед внешней угрозой. В духе той эпохи этим идеям служило и возвеличение сильной княжеской власти, без которой трудно было сохранить восточнославянское государство. В Суздальском своде 1193 г. выразительно просматривается призыв к объединению русских земель под могучей рукой местного князя. Летописец подчёркивает губительность для родины междукняжеской борьбы и отдаёт свои симпатии Андрею Боголюбскому и его брату Всеволоду Большое Гнездо, которые укрепили власть владимиро-суздальских князей и получили благодаря этому возможность влиять на течение общерусских дел[810].
Точно так же пропагандирует концепцию сильной княжеской власти, способной положить конец несчастьям феодальных усобиц, укротить буйное боярство и объединить Русь, Галицко-Волынская летопись XIII в. Это видно на примере сюжета с утверждением Даниила Романовича в Галиче в 1238 г., накануне нашествия Батыя на Русь. Даниил подъехал к городским воротам и обратился к людям со словами: «„О, мужи градьстии! Доколе хощете терпети иноплеменьных князий[811] державу?“ Они же воскликнувше реша: „Яко се есть держатель нашь Богом даный!“ — и пустишася яко дети ко отчю, яко пчелы к матце, яко жажющи воды ко источнику»[812].
С гневом и едкой иронией в отношении мятежных феодалов галицкий летописец рассказывает: «Епископу же Артемью и дворьскому Григорью возбраняюшу ему (Даниилу. — Н. К.); узревшима же има, яко не можета удерьжати града, яко малодушна блюдяшася о преданьи града… реста же с нужею (вынужденно. — Н. К.): „Прииди, княже Данило, приими град!“»[813]. Так разоблачалось хищное и эгоистическое боярство и солидарные с ним церковные сановники, заботившиеся лишь о собственных интересах и без малейших сомнений бросавшие свой край в руки иноземных захватчиков, в кровавые смуты феодальных свар, «мятежей и ратей»[814].
Но не только летописи, а и другие произведения древнерусской литературы XII–XIII вв. пропагандировали необходимость сохранения единства Русской земли. Прекрасной иллюстрацией этого представляется «Слово о полку Игореве», буквально пронизанное идеей древнерусской общности. Важность объединения русских сил автор «Слова» доказывает на примере неудачного похода Игоря Святославича против половцев весной 1185 г., обосновывает губительными последствиями княжеских усобиц, восхищается прекрасным образом Русской земли с её богатой природой и бескрайними просторами[815].
Изображая ширь, красоту и величие Киевской Руси, воплощает идею её единства автор литературного произведения первой половины XIII в. — «Слова о погибели Русской земли». Он гордится «светло-светлою и украсно-украшенною» Русью, государственную территорию которой он изобразил почти тождественной этническим землям будущих украинской, российской и белорусской народностей[816].
Идеями общности происхождения древнерусской народности, призывами сохранить целостность Киевского государства проникнуты прекрасные фольклорные памятники Древней Руси — былины. В период удельной раздробленности коллективный творец былин, русский народ, осуждая свары князей и бояр, продолжал воспевать идеалы сравнительно недавнего прошлого, времена Владимира Святославича, когда государство было целостным. Это дало основания известному исследователю былинного жанра О. Миллеру патетически молвить: «Всюду одна основа, как, по сути, всюду один и тот же нераздельный дух Русской земли!»[817]
В былинах Киевского цикла богатыри из разных концов Древнерусского государства: черниговец Илья, киевлянин Добрыня и ростовец Алеша стремятся в Киев, потому что желают:
Ехать в Киев-град ко князю Володимеру
На помножение и сбережение (Руси. — Н. К.).
От имени Киева несут они сторожевую службу на «заставе», но свои подвиги совершают во имя славы всей «земли святорусской». «Отрицательное отношение русского эпоса к такой злободневной теме, как борьба князей, безошибочно указывает, вместе с другими признаками, на его народное происхождение…»[818], — писали авторы уже давнего обобщающего труда по истории русской духовной культуры, который не утратил своего значения и в наше время: именно народ, как уже было сказано, был основным носителем идей древнерусского единства.
Мыслями и поступками наиболее яркого и цельного героя былин Ильи Муромца руководит высокое патриотическое чувство морального долга — защищать русский народ от врагов, стремящихся завоевать и разорить его родину. Перед угрозой опасности, нависшей над Киевом со стороны кочевников, богатырь забывает личную обиду, нанесённую ему заносчивым князем:
Я иду служить за веру христианскую,
И за землю Российскую,
Да и за стольный Киев-град,
За вдов, за сирот, за бедных людей…
А для собаки-то князя Владимира
Да не вышел бы я вон из погреба.
В своих помыслах и деяниях Илья не знает колебаний и забот о своём, личном. Им владеет лишь одна всепоглощающая мысль: служить своему народу на всём пространстве Русской земли, от северного моря к южному, от Карпат до Волги[819].
В одном из исследований о былинах так охарактеризована их идейная направленность: «Тема единства сил пронизывает почти все былины киевского цикла… В призывах Ильи Муромца к единению сил уже ясно слышится мысль о необходимости целостности государства, единства его народа и территории, государства и веры»[820].
Неудовлетворительная сохранность памятников народного творчества древнерусской эпохи, за исключением разве что былин, могла бы сделаться непреодолимым препятствием на пути их исследования, если бы не возможность ретроспективного в итоге изучения народных дум, песен, сказок и других произведений позднейшего времени — второй половины XIII, XIV и п