Таким образом, архаический характер сотенной организации у восточных славян находит подтверждение в показаниях источников. В этой связи небезынтересно наблюдение Ю.В. Бромлея, что ее наиболее прочные следы обнаруживаются на территории, сравнительно поздно заселенной ими[694]. А новгородские земли как раз и были такой областью. Не менее важно и другое обстоятельство: в Хорватии XI в. рядом с древней жупанийско-сотенной системой, уходящей корнями к первобытнообщинному строю, существовала другая, асимметричная ей организация местного управления по округам[695]. Так же, по-видимому, решается вопрос и о сосуществовании в Новгороде сотен и погостов-волостей. Вторые шли на смену первым. Именно в распространении вширь системы погостов-становищ, в устроении новых погостов на старых территориях и сказались прежде всего успехи феодализации Новгородской земли.
Первоначально она делилась на сотни, объединявшие все свободное население, что вполне соответствовало принципам организации войска и архаическим формам сбора дани — полюдью. Недаром легенда о призвании князей утверждает, что именно словене, кривичи и чудь платили варягам дань не от сохи, не от дыма, а от мужа[696]. С углублением процесса социальной дифференциации менялось и существо сотни, дружинно-даннической организации свободных общинников. Военные обязанности почти полностью перешли к профессиональным воинам-дружинникам, из числа которых в основном формировался класс крупных феодалов (бояре, старшая дружина) Вервь, «уставленная» погостами, становищами, уроками, напротив, стала объектом все возрастающей феодальной эксплуатации. Полюдье превратилось в единовременный дар («осеннее полюдие даровное»), и к нему добавились новые поборы и судебные пошлины. Потребовалась и другая, более дробная и совершенная система учета платежеспособности податного населения. Погост — центр близлежащей округи — вышел на передний план[697].
Однако сотни не исчезли, а сохранились как территориально-социальные организации населения (купцов, младших дружинников, ремесленников, затем и житьих людей), занимавшего промежуточное положение между двумя главными классами новгородского общества — феодалами и крестьянами-данниками. Поэтому и границы волостей вначале совпадали с рубежами старых сотен и лишь впоследствии, с появлением новых погостов, умножением частновладельческих сел и деревень, они видоизменялись, перекраивались и т. д.
Подводя краткий итог рассмотренному материалу, необходимо подчеркнуть несколько моментов. Границы древнего ядра Новгородской волости в общих чертах совпадали с территорией «племенного» союза словен, кривичей и чуди и определились не позднее первой половины X в. Этот процесс, конечно, не тождествен повсеместному распространению там суда и даней. Первоначально идея единства и зависимости от общего центра выражалась в военном участии и определенных отчислениях (в виде полюдия) на содержание дружины (гридей). Потом две трети поступлений шли в пользу киевского князя как верховного сюзерена. К тем временам и относится сотенное деление новгородских земель, связанное с соответствующей организацией войска[698]. Имеются сведения об «уставлении» Ольгой в 40-х годах X в. пошетов и даней по Мсте и оброков и даней по Луге[699]. Этим актом знаменуется новый этап развития феодальных отношений в Новгороде. «На смену полюдью пришло управление через город и крепости и погосты с устойчивым обложением данью «уставленных» земель»[700]. Князь получил теперь в свои руки и суд, раньше вершившийся по нормам родового (обычного) права или уже присвоенный местной знатью.
В очерке древнейшей географии Новгородской земли необходимо более подробно коснуться вопроса о ее первых центрах.
Рассказывая о событиях конца IX в. и более раннего времени, летопись называет три города на территории будущего Новгородского княжества — Новгород, Изборск и Ладогу.
О Пскове мы узнаем только в связи с происхождением княгини Ольги. Однако псковский летописец не сомневался в древности родного города и под 903 г. сделал следующую запись: «…а о Плескове граде от летописания не обретается воспомянуто, от кого создал бысть и которыми людьми, токмо уведехом, яко был уже в то время, как наехали князи Рюрик с братьею из Варяг в Словяне княжити»[701].
Г.П. Гроздилов считает, что археологические исследования в Пскове свидетельствуют «о зарождении города в VIII–IX вв., возникшего на базе более древнего славянского поселения, занимавшего первоначально лишь стрелку Троицкого мыса при впадении реки Псковы в реку Великую»[702]. Действительно, славяне появились здесь в начале второй половины первого тысячелетия н. э.[703] Но говорить о городе раньше IX в. нет никаких оснований. Таким образом, история Пскова уже к X в. насчитывала несколько столетий и город по праву стал экономическим и политическом центром окрестных земель.
Изборск расположен в 30 км от Пскова. Старое городище занимает стратегически выгодное положение: высокий береговой мыс, омываемый Городищенским озером, господствует над раскинувшейся вокруг долиной. О больших размерах древнего города говорят выходы культурного слоя по берегам речки Смолки и озера. Нижние напластования в Изборске суммарно датировались VIII — началом X в.[704] Последние раскопки позволяют более полно представить картину зарождения и развития Изборска. Поселение возникло здесь не позднее рубежа VII–VIII вв.[705] Оно находилось в районе древнейшей славянской колонизации и было окружено рядом укрепленных пунктов (городищ-убежищ). С X в. Изборск приобретает черты настоящего города, существенно изменяется его планировка — очень плотно застраивается вся площадь городища[706]. Но до этого времени Изборск, по мнению В.В. Седова, «был племенным центром одной из ветвей кривичей» и в нем «устраивались племенные собрания и торжества, связанные с языческими культами, вершился суд»[707]. Возвышение соседнего Пскова постепенно снизило экономическую и политическую роль Изборска. Город превратился в военный форпост новгородских земель на западе, но «варяжская легенда» и архангелогородский летописец сохранили припоминания о его былом величии.
О Ладоге говорилось выше. Как важный промежуточный пункт на торговых путях в Северную Европу и Балтику она функционировала уже с конца VIII в. (клад куфических монет 749–786 гг.)[708]. Согласно исследованиям Г.Ф. Корзухиной первые укрепления в Ладоге появились в конце IX — начале X в.
И свидетельства письменных источников, и археологические данные единодушно указывают на это время как на начало качественно нового этапа в развитии северо-западных земель Руси. Но если теперь древнейший период жизни трех перечисленных городов рисуется более или менее отчетливо, сказать то же о самом Новгороде еще нельзя. Хотя ему посвящены многочисленные исследования и о его происхождении существуют самые разноречивые теории, первые страницы истории столицы знаменитой феодальной республики русского Севера остаются непрочитанными. На сегодняшний день самой аргументированной и детально разработанной является гипотеза В.Л. Янина и М.Х. Алешковского[709]. Они предполагают, что становлению собственно Новгорода предшествовало длительное развитие нескольких соседних разноэтничных поселков, игравших роль соответствующих племенных центров. Эти поселения, расположенные на обоих берегах Волхова, группировались вокруг языческого капища и погоста-кладбища, занимавших территорию будущего детинца. Объединившись и отстроив общие укрепления — новый город, они стали называться Новгородом. Нет нужды приводить всю систему аргументов, подкрепляющих эту точку зрения. Она покоится на сумме наблюдений в связи с многолетними работами Новгородской археологической экспедиции и находит подтверждение в некоторых особенностях политического и административного устройства Новгорода XII–XV вв.
Однако гипотеза о федерации и постепенном слиянии древних поселков-концов не лишена определенных и весьма существенных противоречий. Ее авторы широко использовали ретроспективный метод исследования, проецируя вглубь картину, воссозданную в основном на материалах XIII–XIV вв. Но они обошли молчанием вопрос о времени реконструируемых событий. Пока не удалось доказать родство владельцев какой-либо усадьбы на протяжении с X по XV в. Местоположение исходных поселений предположительно определяется по данным геологического бурения, зафиксировавшего мощность культурных напластований. Не располагая конкретными сведениями, трудно сказать: когда возникли первоначальные поселки? Кто жил в них? Когда они превратились в Новый город? Какой социально-экономический механизм двигал этот процесс? А ведь тот или иной ответ по-разному решает и всю проблему.
Что было на месте Новгорода до начала X в.? Бесспорных следов жизни здесь раньше этого времени не обнаружено. Конечно, тщательный анализ археологических находок, возможно, позволит удревнить дату отдельных (незначительных!) раскопанных участков до второй половины IX в. Но видеть в Новгороде или его предшественниках межплеменной центр достаточных оснований нет. Вокруг большинства старейших русских городов (Киева, Чернигова, Смоленска, Полоцка, Любеча и др.) известны обширные языческие некрополи. Такого могильника ни в самом Новгороде, ни поблизости от него нет