Их труды не потеряли своего значения и в наши дни. Однако авторы используют, как правило, один источник — русскую летопись, причем преимущественно конкретные и точные указания летописца о дорогах русских войск в степь (описания походов). Анализа всех сведений о половцах в них нет, поскольку написаны они были задолго до опубликования обобщающих работ по кочевниковедческой археологии, и поэтому авторы не смогли включить в свои исследования обработанные специалистами археологические материалы.
В предлагаемой статье мы вновь возвращаемся к теме, поднятой Д.А. Расовским и К.В. Кудряшовым. За двадцать с лишним лет (с 1948 г.) накопилось достаточное количество новых работ, касающихся с большей или меньшей полнотой половцев и их расселения по степи, которые значительно пополняют и уточняют карты, опубликованные этими учеными. Привлечение различных письменных источников и некоторых новых археологических данных также приводит к необходимости пересмотреть историческую географию Половецкой земли в XI–XII вв.
Границы Половецкой земли были крайне неустойчивы. Объясняется это прежде всего экономикой половцев: кочевые орды с огромными стадами занимали все удобные для кочевий слабо защищенные или малозаселенные земли и держались на них до тех пор, пока более сильный противник не вытеснял их с этих земель. Поэтому даже границы с земледельческими сильными феодальными государствами не могли быть постоянными: в любое время, когда это представлялось возможным, кочевники захватывали окраинные территории, разоряли население, сжигали поселки и пригоняли скот на возделанные поля.
Что же касается соседей-кочевников или соседей, не имеющих сил противостоять кочевым ордам пограничной полосы, то здесь границы вообще не существовало. Так называемый обычай «баранты» (угон скота) вполне мог распространиться в случае победы и на землю побежденных: победитель забирал не только скот, но и вежи и земли, расширяя территорию своей орды за счет слабейшего соседа. Такая территориальная неустойчивость особенно характерна для кочевников периода военной демократии, когда земли еще не были поделены между феодалами и общинниками, кочевья отдельных орд и родов еще только намечались и размеры их то расширялись, то сжимались в зависимости от военной силы и способностей возглавлявших их ханов и беков.
Все эти общие рассуждения вполне применимы и к половцам. География Половецкой земли не была стабильной. В разные периоды истории их границы, как внешние, так и внутренние, были различны.
Прежде чем начать исследование Половецкой земли по выделенным нами хронологическим периодам, вспомним, какую и чью территорию заняли половцы, подошедшие в середине XI в. к границам Руси.
Степь с глубокой древности стала обиталищем кочевников. Складываясь в монгольских, среднеазиатских или алтайских степях, различные этнические и племенные кочевнические объединения волнами набегали на широкий степной берег Черного моря. Эпоха раннего средневековья началась с приходом в Европу гуннов — с середины IV в. Развитое средневековье ознаменовалось нашествием на Восточную Европу новой волны тюркоязычных кочевых народов — печенегов, торков и половцев. Так называли их русские. В западных, в частности византийских, источниках они именуются пацинаками, узами и куманами, а в восточных (арабских и персидских) — баджнаками, гузами и кипчаками[1163].
Печенеги в конце IX — самом начале X в. ворвались в южнорусские степи. Под их ударами окончательно рухнул ослабевший к тому времени Хазарский каганат[1164]. Экономика и культура полукочевых народов, входивших в состав Хазарского каганата и заселявших донские степи и лесостепи, были полностью уничтожены.
Почти полтора столетия вела Русь постоянную и жестокую борьбу с печенежскими полчищами, всемерно укрепляя границы н охраняя пограничье от кочевнических вторжений[1165]. Характерно, что на этом этапе борьбы с кочевниками русские ограничивались только охраной границы и постепенным перенесением ее к югу (от Стугны при Владимире до Роси при Ярославе). В глубь степи походов не организовывалось. Даже окончательный разгром печенегов в 1036 г. Ярославом произошел под стенами Киева, во время наступления печенегов на Русь. Объясняется это, по-видимому, тем, что у печенегов не было постоянных кочевок. Для них характерен был первый, наиболее архаичный способ кочевания — таборный, как назвал его С.И. Руденко[1166]. При этом способе кочевания народ кочует круглый год, передвигаясь по степи и летом и зимой. При таком образе жизни они были практически неуловимы, и поэтому походы в степь теряли смысл.
То обстоятельство, что в южнорусских степях неизвестно не только ни одного печенежского становища, но и ни одного могильника[1167], подтверждает полное отсутствие хотя бы сезонной оседлости у печенегов. Четкое разделение территории степного Причерноморья между «коленами» или ордами печенегов, о котором так. подробно писал в середине X в. Константин Багрянородный[1168], очевидно, не мешало печенегам вести внутри каждой территории таборное кочевание. Впрочем, территория каждого из «колен» достигала в поперечнике примерно 200–300 км.
Оставшиеся после разгрома под Киевом в Приднепровье небольшие орды печенегов влились в занявший южнорусские степи союз торков (гузов). Эти последние пробыли в Причерноморье менее 20 лет. Они представляли собой северную ветвь мощного Сельджукского союза тюркоязычных племен, двинувшегося в первой половине XI в. на запад и юго-запад[1169]. Юго-западные гузы — сельджуки, захватив Переднюю Азию, образовали государство Сельджукидов. Северные гузы пытались пробиться к северным границам Византии и поэтому не портили отношений с лежавшей в стороне от их пути Русью.
За 20 лет пребывания в южнорусских степях торки, ведшие» как и печенеги, таборное кочевание, особенно характерное для кочевых народов в период завоевания новых земель, не оставили никаких археологических памятников[1170]. Они буквально прошли по нашим степям. Правда, женатый на «царице-грекине» Всеволод Ярославич, видимо, не без подстрекательства Византии «ходил на торки». Первый раз — в 1055 г., когда какая-то орда торков, подошедшая к русской границе, была им разгромлена, второй раз — в 1060 г. Всеволод с братьями («триумвират») «совокупивше воя бещислены… поидоша на конях и в лодьях». Характерно, что на этот раз торки уклонились от встречи, — они просто ушли, «убоявшася, пробегоша», пишет летописец и затем удовлетворенно заключает: «…бог избави крьстьяны от поганых»[1171].
Торки, как и печенеги, ушли на запад — в Византию. История их бедствий в Византии блестяще описана В.Г. Васильевским и Д.А. Расовским[1172], и мы не будем здесь останавливаться на ней. Оставшиеся в степях Приднепровья сравнительно небольшие соединения печенегов и торков не могли противостоять новой мощной волне кочевников — половцам.
У нас нет точных данных относительно распространения половцев в южнорусских степях в первой половине XI в., однако то обстоятельство, что торки и печенеги вынуждены были уйти оттуда, свидетельствует, очевидно, о потере ими почти всех старых кочевий. О том, что некоторые из них остались в степях и при половцах, говорят следующие факты, упомянутые летописцем. В 1103 г. Владимиру Мономаху удалось организовать первый поход на половцев, в степь, через пороги к р. Сутин (Молочной)[1173]. К этому походу мы еще раз вернемся ниже, здесь же он интересен нам потому, что на обратном пути Владимир где-то в приднепровской степи встретил торков и печенегов, взял их вежи и привел с собой на Русь.
Под 1116 г. в Ипатьевской летописи сообщается: «…бишася половцы и с торки и с печенегы у Дона». В результате битвы и те и другие ушли с Дона «в Русь к Володимиру»[1174].
На этих двух примерах уже видно, что русские князья охотно брали бродивших по степи торков и печенегов под свое покровительство и давали им земли на пограничье — в Поросье и под Переяславлем. Уже в конце XI в. на левом берегу Роси появился г. Торческ, заселенный тюрками. С начала XII в. на страницах летописи в качестве поросских вассалов Руси постоянно упоминаются берендеи (возможно, отколовшаяся орда половцев)[1175]. Русские князья образовали из этих народов прочный, хотя и не всегда верный заслон от половцев. В середине XII в. все поселившиеся в Поросье кочевники образовали союз черных клобуков. Под этим именем они и фигурировали в дальнейшем в летописи. История образования и развития этого нового кочевнического объединения является темой специального исследования[1176]. Нам в этой статье необходимо было вспомнить историю непосредственных предшественников половцев в южно-русских степях (торков и печенегов) для того, чтобы яснее представить себе обстановку, в которой развивалось половецкое общество, половецкие государственные образования в конце XL XII и начале XIII в.
Внутренняя история половцев после захвата ими восточноевропейской степи разделена нами на четыре периода[1177]. Первый период — середина XI — начало XII в.; второй период — 20–60-е годы XII в.; третий — вторая половина XII в.; четвертый — конец XII — первые десятилетия XIII в. (до татаро-монгольского нашествия).