Делались попытки истолковать скальдическое искусство как нечто, аналогичное формалистическим исканиям поэтов Нового времени. Сущность архаического формализма скальдов при этом игнорировалась, конечно, и прежде всего игнорировалось то, что скальдический формализм — это черта, характерная для раннего этапа развития творческого самосознания в поэзии. Современные формалистические искания — это стремление максимально нарушить всякую традицию. Между тем скальдическое творчество было в основном следованием традиции. Вместе с тем в противоположность современному формализму скальдический формализм отнюдь не был выхолащиванием содержания. Напротив, сведение поэтической формы к чисто служебной функции шифра или кода для передачи любого заданного содержания обеспечивало содержанию, в сущности, ведущее положение.
В литературе о скальдах господствовало представление, что скальды были совершенно такими же авторами, как авторы позднейших эпох. Другими словами, игнорировалось то, что отличает скальдическое авторство от личного авторства позднейших эпох. В соответствии с этим никогда не делалось попытки объяснить специфику формы и содержания поэзии скальдов как проявление внутренних закономерностей развития личного авторства в литературе. Предположения относительно того, как возникла поэзия скальдов, бывали, как правило, голословны и никак не объясняли специфику ее формы и содержания. Были, например, предположения, что она возникла под влиянием иноземной (а именно ирландской) поэзии, что она развилась под влиянием изобразительного искусства эпохи викингов, что она появилась как элемент придворного этикета, что она возникла из табу на имя умершего, из песен, исполнявшихся гребцами во время гребли, или просто потому, что старая поэтическая форма надоела и появилась потребность в новой.
Саги
Древнеисландское слово «сага» (saga от segja «сказать, рассказать») значило «рассказанное», т. е. «прозаическое повествование». Иногда этим словом обозначались и сами события, о которых рассказывалось, например, в предложении: «Он был уже очень стар, когда эта сага (sjá saga) произошла». В дописьменное время слово «сага» употребляли, естественно, имея в виду устное повествование! С введением письменности «сагой» стали называть любое прозаическое повествование, как устное, так и письменное. Но сохранившиеся саги — это письменные памятники. Поэтому в историях литературы, говоря о «сагах», обычно имеют в виду письменные произведения.
Древнеисландская саговая литература очень богата и своеобразна. Сохранилось огромное множество саг. Общее в них только то, что это всегда повествования о прошлом. Различия же между отдельными разновидностями саг вытекают из того, насколько далеко это прошлое и где происходило то, о чем рассказывается. Саги, в которых рассказывается о событиях до заселения Исландии («саги о древних временах»), отличаются от саг, в которых рассказывается о событиях первого века после заселения Исландии («саги об исландцах», или «родовые саги»), а также от саг, в которых рассказывается о событиях в Исландии в XII–XIII вв. («Сага о Стурлунгах» и «епископские саги»). Но есть и различие между сагами, в которых рассказывается о событиях в самой Исландии, и сагами, в которых рассказывается о событиях в Норвегии и других странах («королевские саги»), и это второе различие часто перекрывается первым. Другими словами, различия между сагами сводятся к тому, что в них рассказывается о далеком, менее далеком и недавнем прошлом, и также к тому, что в них говорится о событиях в Исландии и вне ее. Невозможно обнаружить такие разновидности саг, которые отличались бы только трактовкой одного и того же материала.
Самые своеобразные и самые знаменитые из исландских саг — это те, в которых рассказывается о событиях первого века после заселения Исландии, т. е. «саги об исландцах», или «родовые саги».
Название «саги об исландцах», в сущности, условно, это не любые саги, в которых рассказывается об исландцах. Саги в которых говорится об исландцах, живших после XI в., не принадлежат к таким сагам, хотя одна из них даже называется «Сагой об исландцах» (она входит в состав «Саги о Стурлунгах»). Не относятся к «сагам об исландцах» и саги, в которых рассказывается об исландских епископах (т. е. «епископские саги»). Вместе с тем к «сагам об исландцах» обычно относят короткие рассказы об исландцах, представляющие собой фрагменты (так называемые «пряди») из «королевских саг». Название «родовые саги» тоже, в сущности» условно, так как не все они — истории нескольких поколений одного рода. В последнее время название «родовые саги» стало непопулярным среди специалистов, потому что оно связывается с непопулярным представлением о происхождении этих саг («родовые саги» — это как бы запись устной традиции, а не литературные произведения). Все же названию «родовые саги» в этой книге отдано предпочтение. Поскольку «родовые саги» — самые своеобразные и знаменитые из исландских саг, они называются и просто «исландскими сагами» (так они названы, в частности, в их русских переводах, вышедших в 1956 и 1973 гг.). Но название «исландские саги», в сущности» тавтологично, так как, хотя известны некоторые саги норвежского происхождения и само слово «сага» — общескандинавское, саги специфичны в первую очередь для Исландии. Поэтому «родовые саги» иногда называются и просто «сагами».
«Родовые саги» сохранились в основном в рукописях XIV в. или еще более поздних. Все эти рукописи — списки с несохранившихся рукописей. От более ранней эпохи сохранились только фрагменты «родовых саг». Они датируются примерно серединой XIII в. Кто писал эти саги, неизвестно. Нигде в древнеисландской литературе авторы не называются, и попытки установить их никогда не приводили к сколько-нибудь убедительным результатам. Считается установленным, однако, что большинство «родовых саг» было написано на протяжении XIII в., самые ранние — в его начале, наиболее поздние — в начале XIV в. Впрочем, очень многое в датировке «родовых саг» остается спорным, и ни одна из них не может быть датирована сколько-нибудь точно. Всего сохранилось около сорока «родовых саг», не считая так называемых «прядей об исландцах». Сохранившиеся «родовые саги» вместе с «прядями об исландцах» составляют в популярном исландском издании двенадцать томов, или около пяти с половиной тысяч страниц. Во многих «родовых сагах» цитируются скальдические отдельные строфы. Всего больше их в «Саге о Кормаке», «Саге об Эгиле» и «Саге о названных братьях». Но в некоторых «родовых сагах» их нет совсем.
В «родовых сагах» рассказывается о людях и событиях первого века после заселения Исландии, т. е. периода примерно с 930 по 1030 г. (этот период принято называть «веком саг»). Каким образом в XIII в., когда писали эти саги, могли быть известны события, которые произошли за два века до этого? Этот вопрос уже давно волнует ученый мир. В сущности, это вопрос о том, что такое «родовые саги».
В первой половине прошлого века установилось мнение, что «родовые саги» — это запись устной традиции. Но во второй половине прошлого века господствующей стала теория — она впоследствии получила название «теории книжной прозы», — согласно которой в XIII в. бесформенная устная традиция была собрана у «мудрых мужей» и ей придана форма саги. Таким образом, согласно этой теории, «родовые саги» — это письменные произведения, созданные определенными авторами. В начале нашего века на смену «теории книжной прозы» пришла «теория свободной прозы», согласно которой не только содержание, но и форма «родовых саг» сложилась до записи, и, таким образом, саги эти (с некоторыми оговорками в отношении саг наиболее длинных и сложных по композиции) — запись устной традиции, о ряде случаев, возможно, даже дословная. С 30-х гг. нашего века снова наметился возврат к теории, согласно которой «родовые саги» — это не запись устной традиции, а письменные произведения, созданные их авторами, и эта теория вскоре стала господствующей. Таким образом, за последние полтора века мнение ученых о происхождении «родовых саг» три раза качнулось, подобно маятнику, из одного крайнего положения в другое, и есть признаки того, что маятник продолжает свое колебание.
Правда ли то, что рассказывается в «родовых сагах», или вымысел? Каково соотношение правды и вымысла в них? Несомненно только одно; не только те, кто писал «родовые саги», верили в то, что все в них — правда, но и слушатели или читатели этих саг, т. е., в сущности, все исландцы до самого недавнего времени верили в это. Наивная вера в абсолютную правдивость «родовых саг» долгое время господствовала и в науке. Эти саги назывались «историческими» в отличие от саг, в которых господствует сказочная фантастика и которые еще в древности были названы «лживыми». Финн Йоунссон (1858–1934), исландский ученый, посвятивший всю свою жизнь изучению древнеисландской литературы и знавший ее как никто ни до ни после него, до самой смерти сохранил наивную веру в то, что все, рассказываемое в «родовых сагах», — это в основном правда. Да и до сих пор «родовые саги» обычно издаются как исторические произведения; тексты их сопровождаются хронологическими таблицами, географическими картами и указателями имен, а в примечаниях к текстам указывается, верна ли генеалогия, приводимая в саге, нет ли ошибки в сведениях, сообщаемых о данном лице, не упоминается ли оно также в других сагах и т. п.
Между тем вымысел в «родовых сагах», в сущности, очевиден. Для того чтобы его обнаружить, вовсе нет необходимости, как неоднократно делали исследователи, сопоставлять данную сагу с более достоверными историческими источниками, например с «Книгой о заселении страны», или проводить какие-либо другие научные разыскания. И дело совсем не в том, что в «родовых сагах» есть кое-что неправдоподобное. То, что кажется неправдоподобным с современной точки зрения, могло казаться вполне правдоподобным с точки зрения людей того времени. Все тогда верили в колдовство, привидения, предсказания и т. п.