лат.), что значит корабль. Не случайно у многих народов, в том числе у славянских, существовал обычай захоронения в ладье, что обеспечивало покойному возможность благополучно перебраться в иной мир, находящийся за водной преградой…» (Криничная, 2001, с. 420–427). Тот же автор отмечает, что в русском фольклоре «…леший, переправляя похищенных (им) с одного берега на другой, как бы уподобляется Харону, перевозящему мёртвых по водам подземных рек… Леший обладает даром предсказания будущего… Кроме того, леший уносит душу человека после его смерти, если тот оказывал ему услуги при жизни». Кстати, о том, что мифический похититель (леший) является из потустороннего мира, косвенным образом свидетельствует устойчивое выражение «Иди ты к лешему!». Лес тоже издревле осмысляется как потусторонний мир, обиталище мёртвых. Такие свидетельства и размышления прочно увязывают образ древнего бога Велеса с представлениями о лешем, бытующими в России и ныне.
Немногие знают, что знаменитые валькирии, дочери Отца павших Одина-Вальфёдра, не только скачут по полям сражений, собирая души убитых героев в Вальгаллу, но и лодочницы. В одной из девяноста пяти вис Стурла Тордарсона (племянника самого Снорри Стурлуссона и автора документальной исторической «Саги об исландцах»: 23, виса № 4, повествующая о событиях начала XIII в. в Исландии) находим мы упоминание о двух валькириях, идущих на вёслах «людям на погибель»:
«Одному человеку из Нагорного Фьорда приснилось, будто он вошел в большой дом. Внутри на вёслах сидели две кровавые женщины и гребли. Ему показалось, что на уключины ниспадает кровавый дождь.
Одна из женщин сказала:
Навий бог Один выступает в роли лодочника-перевозчика в Иной мир не только в «Песне о Харбарде», но и «Саге о о Волсунгах».
РУССКИЙ БОГ
У христианизированных народов прежние основные божества язычников приобретают имена христианских святых и их противников. Вернее, происходит своеобразное замещение культов древних богов культами святых или отчасти образами нечистой силы. При этом формы почитания часто перемешиваются, порождая причудливый и парадоксальный мир двоеверных представлений. Двоеверие — термин, конечно, книжный и довольно условный, однако суть «переходного» миропонимания он передаёт достаточно точно.
Давно отмечено и доказано, что и восточные, и западные славяне перенесли культ «скотьего бога» Велеса в первую очередь на святого Николая (Успенский, 1982, с. 31–117). Автор проводит подробный функциональный анализ, так что его работу можно считать по качеству и количеству привлечённого материала, а. также по методике изыскательской работы выдающейся. После исследования Б. А. Успенского о сопоставлении Велеса и святого Николая сказать что-либо новое трудно. Разве что вообще отказать ему в славянской принадлежности, как иногда пытаются сделать даже уважаемые исследователи (например, Т. А. Бернштам). Предположение о том, что Велес «скрывается» под именем Николая Чудотворца, на наш взгляд, вполне обоснованно. Вероятно, и сказочные истории с участием Николая Чудотворца также восходят к более древним пластам языческого наследия.
На особое почитание русскими святого Николая указывают свидетельства иностранцев, бывавших на Руси в позднем Средневековье (Горсей, 1990, с. 269):
Они делают с помощью топора и рук своих главных богов,
Их идолы поглощают их сердца, к богу они никогда не взывают,
Кроме, разве Николы-Бога, который висит на стене.
Дом, в котором нет нарисованного бога или святого
Не будет местом их посещения — это обиталище греха.
«Среди всех народов русские более прочих привержены чревоугодию и суевериям. Их покровитель, святой Николай, удостаивается большего числа поклонов и молитв, нежели все святые вместе взятые. Русский не молится Богу, он поклоняется святому Николаю и обращается к нему с любыми своими нуждами. Его изображения можно видеть повсюду: в столовых, в кухнях и всех прочих местах. Воистину, это их семейный Бог. Каждый входящий в дом сначала должен поклониться иконе, а потом уже приветствовать хозяина. Мне приходилось видеть московитов, которые, взойдя в комнату, где по какой-то невероятной случайности не было святого образа, бежали в соседнюю искать оный. Как и во всех доведенных до крайности религиях, сии обычаи суть пережитки язычества…» — пишет Джакомо Казанова, посетивший Москву в 1765 г.
До сих пор и у западных славян отмечается, вероятно, важнейший из праздников, День святого Микулаша, т. е. святого Николая, который «…имеет ещё древнюю языческую традицию и связан с божеством, охранявшим скот» (Грацианская, 1975, с. 105–106, 111). Великоморавское княжество, видимо, возникло из предгосударственных образований Центральной Моравии и Юго-Западной Словакии конца VII–VIII вв. Топонимы иногда могут служить неплохим доказательством иных гипотез. Наиболее значительное городище моравов того периода находится в местности Валы, около Микульчиц. И топоним этот, не исключено, связан с культом Велеса/святого Николая.
Как пишет С. М. Толстая, у кашубов в Польше под именем Николая был известен злой дух, который загадывал загадки заблудившимся в лесу. Если человек отгадывал, Николай выводил его из леса, а если нет, то человек попадал во власть нечистой силы, отдавал душу дьяволу.
Чествование святого Николая как хозяина скота отмечено и в Польше. Николе молятся здесь при выгоне скота на пастбище и называют «патроном скота» (patryn od bydia), а также «скотьим пастырем» (pasterz dobytku) и т. п. В этих молитвах скот выгоняется со словами: «Wyganiojcie bydelecko na zielona lacke! Panu Jezusowi w racke. Pod Matki Boski ploszcyk, Swietygo Mikolaja losecke» (Kotula, 1976, s. 50, 53, 91).
Вот характерное обращение к святому Николаю в образе хозяина диких животных с просьбой оградить скот от лесного зверя. Обратите внимание: волк уподобляется псу, а пёс — существо служивое. Не иначе псы Николая — волки, как есть псы — два волка — и у Одина.
Swiety Mikolaju, wez kluczyki z raju,
Pozamykaj wscieklego psa, wilka lesnego!
Aby ni mial mocy do cielatek, do bydlatek —
Krwie chlapac, skory drapac,
Kosci po lesie roznosic
Swiety Mikoiaju,
Wez kluczyki z raju!
Zamknij psa wsciektego i wilka lesnego,
Niech nie patrzy na te owce,
Co ja je pase
Swiety Mikolaju, wez kluczyki z raju:
Zamknij paszczeke psu wscieklemu,
Wilkowi lesnemul
Niech po bydlatku i po cielatku
Krewki nie chlipaja,
Skorki nie drapaja
Впрочем, псы в народной традиции ещё и служители лукавого: «Создал Господь Адама и Евгу и пустил их жить в пресветлом раю; а к воротам райским приставил собаку, зверя чистого; по всем раю ходила. И повелел Господи собаке, зверю чистому: „Не пускай, собака, зверь чистый, не пускай ты чорта лукавого в рай: не напоганил бы он моих людей“. Лукавый чорт пришел к райским воротам, бросил собаке кусок хлеба, а та собака и пропустила лукавого в рай. Лукавый чорт возьми да и оплюй Адама с Евгой; всех оплевал, с головы до последнего мизинчика во левой ноге. Приходит Господи — только руками об полы ударил! На Адама с Евгой глянуть срамно! Но Богу, известно, не обтирать их стать, не марать же рук в чертовы слюни: взял да и выворотил Адама с Евгой. От того и слюна погана. „Слушай, собака, — сказал Господи, — была ты, собака, — чистый зверь: ходила по всем пресветлом раю; отныне будь ты, пес, — нечистый зверь; в избу тебя грех пускать, коли в церковь вбежишь — церковь снова святить“. С тех пор не собака зовется, а пес: по шерсти погана, а по нутру чиста» (Собр. Киреевский, 1986, с. 38–39).
Собака (волк) — воплощение тёмных сил не только в народном христианстве и, в общем-то, не столько. Такой подход проникает в народ, видимо, из официального церковного взгляда на собаку или волка как на нечистое животное.
Не случайно и во многих русских сказках в качестве основного действующего персонажа фигурирует Никола Чудотворец. Частенько под видом нищего, калики перехожего, неузнанным русский бог Никола набивается либо в попутчики, либо в постояльцы. Спутники или хозяева, само собой, не берут старичка в расчёт. В этом-то и состоит их ошибка. Но это не только просчёт, но и традиционная самоуверенность культурного героя в том, что именно он обладает правом на Силу (Богатство) и Удачу. Никола Чудотворец покровительствует наживному купеческому делу, исцеляет или воскрешает любимых культурного героя (Сказки и песни Белозерского края, 1999, № 38–77), но в то же время наказывает охотников, которых предостерёг от опасности, а те не послушали старика; учит уму-разуму попутчика (кузнеца или попа), обделившего товарища в дороге (Садовников, 2003, № 89).
Классикой стала былинная история Михайло Потыка, в которой Николай Чудотворец являет себя как могучий волшебник (Былины, 1993). Михайло Потык был превращен своей женой Марьей в камень. Его едут спасать Илья и Добрыня, названые братья. По пути к ним пристаёт «калека перехожая», ну и, понятно, напрашивается в сотоварищи. Богатыри в полный скок, калека еле шагает, а догнать его не могут (вспомним заодно Миколу Селяниновича и Святогора). Калека в конце называется Николой. И творит он чародейство, коего не могут сделать ни физически сильный Илья, ни Добрыня. Чары Ма