Люк нес в руках драконью плату. Синий шар вспыхивал крошечными искрами, словно бы его снедало нетерпение и желание возродиться. Мэй зачем-то оглянулась назад, но большие каменные ворота Башни были задвинуты, и засовы закрыты. Потому за спиной лишь потрескивала пара факелов, освещающих огромные засовы, сделанные из Живого металла и сами собой двигающиеся в пазах. Мэй уже слышала о том, что Башенные двери имеют запоры, понимающие человеческую речь. Теперь это не удивляло. Казалось, что так и должно было быть.
Никто их с Люком не сопровождал. В зале с драконами людей не было вообще. Ни одного человека. Ни воина, ни женщин, ни детей. Только машины, пристально разглядывающие Мэй, словно им хотелось задать какой-то вопрос, но они не решались.
Люк неожиданно повернул вправо, перепрыгнул через длинный хвост одного из драконов и проскочил в огромную полукруглую арку. Мэй последовала за ним и оказалась на подвесном мосту.
Когда-то в школе рассказывали об уникальных технологиях прошлого. О роботах, умеющих строить дома, готовить еду, убирать улицы. О роботах-птицах, умеющих летать и перевозить в себе людей. О роботах-рыбах, таких больших, что в них помещалось больше сотни людей.
Рассказывали и о подвесных мостах, выполненных из Живого металла и умеющих двигаться. Мэй еще видела нарисованные картинки с такими мостами в своих учебниках.
И вот сейчас она оказалась на точно таком же строении. Его основы уходили глубоко вниз, в бесконечную темноту, огромную и пугающую. А сам настил висел в воздухе тонкой светящейся дорогой. Перила сияли белым кружевом – изящным и хрупким. Казалось, что они рассыплются от одного только прикосновения. Но Люк уверенно положил ладонь на сияющие завитки и двинулся вперед. Мост тут же ответил: стал медленно передвигаться, перенося своего путника. Мэй следовала за Люком с опаской и тревогой.
А мост между тем перемещался так, словно его основы были мягкими и гибкими. Качнулся плавно и легко и перенес их с одного края пещеры в другой, с одного конца бездны к другому. Прошли через еще одну арку, украшенную тонюсенькими узорами из светящегося Живого металла.
И снова перед ними предстала огромнейшая пещера, дно которой уходило так далеко вниз, что невозможно было разглядеть. Множество мостов пересекало пещеру – словно тонкие нити, они создавали странный узор, напоминавший сеть членогов. Здесь все сияло – перила, мостовой настил и странные узоры на основаниях мостов. Все двигалось, жило и казалось, что мосты даже умеют дышать.
Еле заметно подрагивали перила, меняя время от времени узор. Слабо мерцал металл. И стояла тишина. Теплая, почти жаркая. Густая и торжественная.
– Вот здесь мы делаем выбор. Каждый раз. Только настоящий Всадник, летающий на драконах, сумеет найти правильный путь. Живой металл подскажет ему, какой мост надо выбрать и куда надо поворачивать. Все остальные упадут в пропасть: мосты сбросят любого, кто сделает неправильный выбор. Попробуй.
– Что попробовать? – почти шепотом спросила Мэй.
– Определи, куда надо идти. Выбери для себя мост.
Мэй больше не спрашивала. Она стояла на каменной площадке, от которой начиналось несколько мостов. Почти одинаковые, узкие, они отличались лишь узором на перилах. Узоры менялись время от времени – завитки сужались, завивались в спирали. Распускались и сворачивались цветочки, переплетались странные стебли. Словно картинки из жизни. Вот на соседнем мостике распустился на ветке цветок, заиграл сиреневыми переливами. Вот к цветку пополз жук-икень. Вот все пропало, завитки свернулись, переместились и заново раскрылись – новыми диковинными цветами.
И тут Мэй увидела на одном из мостов в узоре перил круглое яйцо. Оно находилось прямо в середине узора, словно точка, с которой все начинается. Словно основа, главный код. Маленькое, могущее дать начало чему-то большому. Яйцо увеличилось, и Мэй поняла, что это уже не плата, а планета. Сиреневая Эльси, вращавшаяся вокруг Буймиша. Она грустная и хрупкая, она хранит в себе начало жизни. Для всех, не только для драконов.
– Вот сюда, – уверенно сказала Мэй.
– Правильно, – улыбнулся Люк.
– Потому что там Эльши в узорах, да? В узорах перил, да?
– Это для тебя была Эльши. Я видел другое. Живой металл говорит только для Всадников. И когда ты готов – ты его услышишь. Или когда ты готова. – Люк улыбнулся.
Он ступил на мост первый. Мэй последовала за ним – и светящийся пролет задвигался, перемещая своих пассажиров. Он прогибался и опускался под другими мостами, поворачивался, самую малость наклоняясь вбок. Металл под ногами казался теплым и ласковым. Он бережно нес своих седоков, тех, кто смог понять его узоры, разгадать его историю. Как такое может быть? Неужели Живой металл пытается говорить с Всадниками? Неужели Мэй его понимает?
Но вот Мост остановился перед каменным выступом, на котором светилась еще одна арка. Люк прыгнул и зашагал вперед, махнув рукой Мэй. Оставалось только следовать за ним.
– Теперь ты видишь, что в Храм Живого металла нельзя проникнуть просто так. Никто, кроме Всадников, не может туда попасть.
– А у Вурногов как?
– У них просто источник. Он почти на поверхности. Они слишком плохо его охраняли, и теперь придется заплатить за это большую цену.
Длинный коридор уводил все ниже и ниже. Вышли к длинному ряду колонн, и за ними Мэй увидела огромную черную стену.
– Вот он, Храм Живого металла, – тихо проговорил Люк.
Черная стена полукругом охватывала половину периметра Храма. Блестящая, невероятно красивая, она несла на себе знаки с посланием, выделяющиеся ярким синим цветом. Синие знаки на черном металле. А в самой середине Храма Мэй увидела невиданное.
Прямо посередине зала лежало овальное большое озеро, густо-синее, полупрозрачное, медленное и тяжелое. К нему вели широкие желобки из черного камня. А над желобками, наверху, проходила галерея, на которой и стояли Мэй, Люк и остальные отцы клана. Это и был легендарный источник Живого металла. Он искрился, бурлил тихо и медленно, и даже казалось, что он вздыхал временами.
Здесь были не только люди племени Люка, но и другие воины, которых раньше видеть не доводилось. Но спрашивать, кто это, не хотелось. Храм завораживал, сковывал язык, замедлял мысли. Вернее, делал их более ясными, более четкими. Главное выделялось, второстепенное отсеивалось.
А главным сейчас в этой торжественной и тревожной тишине были драконьи платы, которые воины держали в руках. Люк передал Мэй полупрозрачный шар, ставший почему-то теплым, и ее нервная дрожь утихла. Пропала, словно и не бывало.
Плата вдруг затронула глубокие внутренние струны души. Мэй чувствовала себя так, словно держала в руках новую жизнь, начало чего-то большого и важного.
Отцы кланов – а здесь был не только клан Рика-Им-Наи, как догадалась Мэй, – говорили торжественные слова, медленно и важно. Каждый по очереди, после все долго молчали. Но слушать их не хотелось. Сейчас, глядя на сияющий внизу источник Живого металла, готового дать жизнь новым роботам, Мэй подумала, что Живой металл ведь не несет смерть сам по себе. Он создает, творит, дает жизнь. Он – как планета Эльси, из глубин которой он вытекает. Как Эльси рождает цветы, травы, деревья, животных и людей, так и этот уникальный природный ресурс, неизученный до сих пор ресурс, дает жизнь цифровым технологиям.
Тогда получается, что смерть несут технологии, превращающие Живой металл в орудие убийства? Что случилось с людьми, если они предпочитают убивать, вместо того чтобы создавать?
Мэй держала плату и чувствовала внутри себя скорбь. Глубокую, опустошающую, тяжелую, гнетущую. Так скорбит Мать о своих потерянных детях, так скорбят дети о своей Матери.
«Разве не я дала вам жизнь? Разве не я питала, грела и растила вас? Почему же вы убиваете меня?» – прозвучала вдруг в голове странная фраза.
Мэй нахмурилась, вздрогнула, подняла глаза на стену и совсем ясно прочитала внизу, у самого основания витиеватые знаки, сложившиеся в понятные слова:
– «И придут тяжелые времена, и вернется Железная война, но сначала вы увидите девушку на драконе. Она станет посланницей Настоящей Матери и передаст вам Ее волю. Придут большие машины, придут белые звери, появится девушка на драконе. И каждый будет решать сам, кому он останется верен. Тогда новая беда обрушится на планету Эльси, и, чтобы сохранить Настоящую Мать, вы потеряете связь с источником».
Так было написано на стене.
Мэй прочла это вслух, совсем выпав из реальности, и, когда закончила чтение, поняла, что стоит в абсолютной тишине. Совершенной тишине, и глаза всех присутствующих обращены на нее.
– Что ты только что сказала, девушка с душой Всадника? – прогремел бас одного из воинов.
Мэй повторила. Она не стеснялась и не боялась. Появилась в ней какая-то внутренняя сила, способная прогонять и страх, и стеснение.
– Вот так звучит полное предсказание, которое находится на стене, – пояснил Люк. – Мэй-Си только что прочла его. Она – вестница Настоящей Матери. Пришло время последних пророчеств.
– Тогда прочти еще раз, Владеющая Драконами, чтобы мы могли понять это пророчество, – с почтением в голосе попросил воин.
Мэй прочитала. Слова каждый раз звучали по-новому, каждый раз пробуждая новые и непонятные чувства.
Наступила тишина. Воины молчали, видимо обдумывая слова Мэй. После один из воинов, седой, с пронзительными черными глазами и коричневой кожей, заговорил:
– Может быть, последний раз опускаем мы платы в источник Живого металла. Может быть, последний раз даем жизнь новым драконам. Никто не может знать будущего, но мы можем стоять до конца и защищать дар Настоящей Матери. Потому пусть наши враги заплатят за смерти наших детей втрое и вчетверо. Пусть наши драконы не знают пощады, и пусть лучи Светила наполнят силой их крылья.
Мэй поняла, что пришло время опускать плату. Люк приблизился и подсказал:
– Тебе надо спуститься вниз по лесенке к желобкам и большим шарам. Там ты поймешь, что надо делать.