– Облак! – заорала Мэй изо всех сил. – Облак!
Ее голос тонул в людском гомоне и в шуме пожара. Но если дракончик где-то рядом, он услышит, он умеет отличать голос хозяйки от остальных голосов. Должен уметь.
– Облак! – Мэй бросилась вперед, к впадине, к эпицентру пожара, хватаясь за призрачную надежду с хваткой утопающего.
Отец молча следовал за ней.
Ограда спуска уцелела вся. Засыпанная мусором и пеплом, она доставала Мэй до пояса, и на каждой каменной плитке проглядывал замысловатый знак Первого Города. На спуске их первый раз окликнул ополченец. Лохматый, с разбитым лбом и кое-как перевязанной правой кистью, он был совсем молодым, может, на пару лет старше Мэй. Голубые глазищи его сверкали, ярко выделяясь на пыльном и грязном лице.
– Не ходите туда, тем более с девочкой. – Он кивнул на Мэй. – Ей не стоит этого видеть, – проговорил он, и смертельная усталость в его голосе заставила Мэй вздрогнуть.
– Там нужна помощь, а мы умеем это делать, – резко ответил отец, не останавливаясь.
Ополченец было перекрыл дорогу длинным жезлом, который в обычное время служил для управления пангусами, но, видя уверенность незнакомого ему мужчины, пожал плечами и буркнул:
– Ладно уж, проходите. Но не задерживайтесь долго. Противогазов нет, потому максимум – тридцать минут, и уходите. Вас сменят другие добровольцы.
Каменная дорожка, уходящая вниз, раскалилась так, что тепло чувствовалось сквозь подошвы льёсов. Потому Мэй торопилась. Дышать стало совсем нечем, и каждый вдох вместо свежего воздуха и облегчения приносил приступы кашля и удушья. На языке горчило, из глаз лились слезы. Пахло паленым мясом – это горели в питомниках ящеры.
Первый ряд теплиц пострадал не так сильно: стеклянные крыши провалились, но сами стены стояли твердо, и ряды растущих внутри злаковых тонули в пепле и дыме. Людей тут было совсем мало – только у одной из распахнутых дверей Мэй увидела двоих, пытающихся разобрать завал и освободить застрявших внутри. Под стеклянными обломками все еще оставались живые жители Города, и их надо было вытаскивать, оказывать помощь и уводить на свежий воздух. Или выносить, если у людей не оставалось сил.
Чуть дальше горело вовсю – пылали два одноэтажных здания, и Мэй с ужасом поняла, что одно из них было школой.
Какой сегодня день? Может, выходной? Или долгожданные дни практики, когда все заняты первую половину дня в питомниках и теплицах, а вторую просто гуляют?
Сколько детей находилось в этой школе?
Уцелеть там не мог никто – на здание, видимо, рухнула одна из частей Ниу-Ши и разбила его основательно. Две боковые стены стояли, но фасад обвалился вместе с крышей. И все пылало, охваченное неугомонным высоким пламенем. Как тут можно было уцелеть? Как тут уцелеет Люк?
Не надо было включать клятую машину, не надо было находить Третий Ключ…
Какая разница теперь, кто первый начал? Смерть пришла ко всем – и к Всадникам, и к Городским. Теперь Первый Город прекратит свое существование, как и племя Вурногов. Людей на планете Эльси стало еще меньше, а пустых земель больше.
– Люк! – закричала Мэй и судорожно закашлялась.
Отец обернулся, дал ей глотнуть воды из фляги, потом смочил оторванный кусок собственной рубахи и замотал им нос и рот Мэй.
– Хоть какой-то фильтр, и не ори. Сейчас найдем.
Мэй выдохнула, закрыла глаза и подумала, что лучше всего прислониться спиной к горячим стенам и позволить себе задохнуться. Зачем жить в мире, где всем правит война?
– Облак! – закричал теперь уже отец.
И тут Мэй услышала хорошо знакомое курлыканье, которое пробивалось через рев пламени, грохот рушившихся стен и вой гибнущих ящеров. Слабое, еле слышное. Оно приближалось, нарастало, и вот из клубов дыма вынырнул дракончик, целый и невредимый. Он хлопал крыльями и несся навстречу с такой скоростью, что становилось ясно – все его программы работают вполне себе исправно и повреждений у машинки нет.
Облак плюхнулся на землю, вытянул шею совсем так, как делал это Енси, приглашая к полету, переступил с лапы на лапу и снова поднялся в воздух. Сделал небольшой круг над головами Мэй и Гайноша и понесся куда-то вбок, в дым и пекло.
Если Облак уцелел, то, может, и Люк?.. Может, и Люк тоже жив? Задыхается в пламени, погибает в огне…
Мэй схватилась за руку отца, судорожно втянула через мокрую тряпку то, что с большим трудом можно было назвать воздухом, и проговорила:
– Пошли! За ним…
– Зараза, да это же дракон! – заорал где-то за спиной один из ополченцев, помогающий разгребать завал. – Проклятая тварь! Ловите эту машину, ловите!
Мэй вздрогнула, обернулась.
К ней и отцу бежали двое ополченцев, вытаскивали на ходу арбалеты, заправляли стрелы.
– Кто вы такие? Что тут делаете? А ну, отвечайте быстро! – скомандовал тот, что прибежал первым.
Он был совсем молодым, и его пронзительно-синие глаза сверкали злыми всполохами, словно отражая бушующее вокруг пламя.
– Мы помогаем находить выживших, – спокойно ответил ему Гайнош. – Это моя дочь.
Мэй знала, что и она, и отец выглядят как самые обычные жители Городов, светловолосые, светлокожие. Их не примут за Всадников, лишь отнесутся с некоторым подозрением. Но особо и подозревать нечего. Еще не бывало такого, чтобы люди уходили из Городов и примыкали к Всадникам. А раз не было, значит, и опасаться этого никто не будет.
– Откуда тогда над вами маленький дракон? Где вы его взяли?
Мэй дернулась, стянула со рта повязку и хотела возразить, но отец положил ладонь ей на плечо, слегка сжал пальцы и заговорил сам:
– Какой дракон?
– Да был тут, я сам видел!
– Здесь драконов мы не видели, – спокойно сказал отец.
И тут снова появился Облак, закурлыкал возмущенно, замахал крыльями над самой головой Мэй, словно призывая следовать за собой. Второй ополченец, черноглазый и до сих пор помалкивавший, мигом вскинул арбалет и выстрелил бы, если бы Мэй не толкнула его в грудь.
– С ума сошла твоя девчонка! И сейчас не видишь дракона? А не вы ли привели сюда эту гадину? Вы не из нашего Города, это точно, я знаю почти всех Городских. Ну-ка… – Черноглазый схватил Мэй и заломил ей руку за спину. – Кто вы такие?
И тут совсем рядом громко и зло прозвучал знакомый хриплый голос:
– А ну отойди от нее, иначе снесу тебе башку, Городской.
Мэй оглянулась и увидела Люка.
Лохматый, весь в гари и пыли, с расцарапанной щекой и кровоподтеком на подбородке, он стоял, прижавшись боком к тому, что когда-то было продовольственным складом, и одной рукой держал свой арбалет, заправленный репом.
– Уходите, иначе вас сожжет мой дракон. Поняли? – снова распорядился Люк.
– Ты сейчас сам уйдешь отсюда!
– Перестаньте! – крикнул отец, и в этот момент раздался скрежет, потом что-то прогрохотало за спинами ополченцев, и на них рухнула крыша. Наклонная крыша, в оконных проемах которой звенели и лопались стекла. Ее темный, закопченный бок накрыл обоих воинов, только Мэй повезло, она успела отскочить.
– Надо их найти и вытащить, если они еще живы, – буркнул Люк и медленно захромал к развалинам.
Он изменился – неуловимо, совсем чуть-чуть. Движения стали резче, голос более хриплым, лицо – хмурым. В разорванном вороте почерневшей рубахи виднелась парочка кожаных шнурков, на которых висели кулоны.
Отец взялся помогать, но лучше всех работал Облак. В полете ему удалось снять два больших куска крыши с чудом уцелевшими стеклами, а затем помог чуть сдвинуть тяжелую часть блока.
Мэй ничем помочь не могла. Она только стояла и чувствовала, как кружится голова от нехватки воздуха, как поднимается тошнота и как растет сонливость. Странная сонливость, делающая голову тяжелой и глупой.
Люк, оказывается, цел! Только как же он выжил?
Плечи и предплечья Люка были здорово обожжены, руки ободраны, на колене зияла рана, но он был зол, бодр и отдавал распоряжения без заминки. Они с отцом достали сначала одного ополченца, того самого, что называл Облака заразой. Уложили на землю, и отец напоил его из фляги, помогая прийти в себя. После вытащили второго, которому досталось чуть больше. Сели рядом, и отец сказал:
– Ребята, пангусы ваши не уцелели?
Синеглазый приподнялся, сел, сплюнул, посмотрел на отца и проговорил:
– Да кто вы такие? Откуда вы взялись?
– Это долго рассказывать, парень. Да ты и не поверишь, – ответил отец.
Люк только хмыкнул в ответ, посмотрел на Мэй, улыбнулся виновато. Проговорил совсем тихо:
– Домой хочется…
Мэй до сих пор смотрела на него, как на видение. На бред, что появился посреди дыма и огня. Но как только получилось встретиться и обменяться взглядом, все сомнения рассеялись.
– Значит, ты жив? – пробормотала она и качнулась.
Отец вовремя подхватил ее, усадил рядом и сказал со вздохом:
– Надо выбираться. Пожар утихнет сам.
– Нужен пангус, – заметил Люк. – Нам надо добраться до Детей Неба. Только они смогли в прошлый раз остановить войну. Может, смогут и сейчас.
– Куда добраться? О чем вы болтаете? – возмутился синеглазый ополченец.
Мэй закрыла глаза и поняла, что сейчас совсем отключится. Отец поднялся, подхватил ее на руки и распорядился:
– Пангусов найдем. Вставайте, пошли. Мэй я понесу сам.
Свежий воздух и вода буквально вернули к жизни. Схватившись за флягу, Мэй делала глоток за глотком, наслаждаясь прохладой. Как же хорошо!
Как хорошо дышать чистым воздухом и пить воду!
Дорогу показал Люк – оказалось, что он нашел неплохое укрытие за обрушившимся питомником. Узкий проход вывел к расщелине в скале, а та, в свою очередь, к подъему в гору. Они поднимались над дымом и огнем все выше, пока не оказались на ровной площадке.
Здесь и находились питомники пангусов. Часть загонов, правда, пустовала – ящеры участвовали в сражении с Ниу-Ши и не все выжили. А может, просто помогают жителям, кто его знает.
Осталось всего с десяток животных в самых дальних загонах. Огонь сюда не дошел, но пангусы нервничали, били крыльями и хрипло кричали. Рядом с ними был всего один человек, пожилой, рыжеватый, с большими, крепкими ладонями и обветренным лицом.