– Назад, Облак. Ближе к хвосту пангуса, – крикнул ему Люк, но дракончик и сам догадался, что ему следовало делать. Слегка отстал и оказался около ног Мэй, молча признавая в ней самую главную хозяйку.
– Хвала Настоящей Матери, что он уцелел, – проговорила Мэй.
Снизу что-то прокричал рыжеволосый сторож, но Мэй не стала прислушиваться. Теперь это было неважно. Вскоре позади остались полупустые питомники, длинные каменные галереи, плоские крыши зданий, дым пожарищ, человеческие голоса, крики, плач.
Небо приближалось. Налетел прохладный ветер, и наконец можно было вдохнуть полной грудью свежий, немного терпкий и полный жизненной силы воздух.
Полет на пангусе не шел ни в какое сравнение с драконьим. Узкое маленькое седло, вонючая чешуя и глупые маленькие глазки медленного, неуклюжего ящера. Не было того слияния, которое Мэй чувствовала с Енси. Не было единения, и не было чувства полета.
Просто поездка. Неудобная поездка, и Мэй изо всех сил держалась за Люка.
Конечно, к седлу тут крепились специальные ремни, удерживающие всадника за талию. Но если подстрелят или пангус вдруг взбесится – ремни не помогут. Они скорее играют роль успокаивающего средства, чем являются надежным креплением.
– Мэй, ты держишься? – крикнул отец, когда Город отдалился настолько, что стал похож на дымящееся кольцо далеко внизу.
– Да! – Мэй крепче прижалась к Люку.
Люк успел натянуть на себя рубашку, от которой пахло потом и гарью, и под пальцами у Мэй была влажная ткань.
Но эти запахи казались родными, теплыми и близкими.
Закрыв на мгновение глаза, Мэй прошептала совсем тихо – точно выдохнула:
– Я думала, ты погиб.
– Я тоже, – ответил Люк. – Меня спас Облак. Он вынес меня и помог приземлиться на удобную площадку. Я не упал в огонь.
– А нога?
– Это уже после. Пришлось сразиться со сбежавшими из питомника номусами. Это ерунда.
Светило медленно катилось к горизонту, щедро заливая леса и озера все еще жаркими лучами. Небо, увеличиваясь и темнея, казалось бесконечным, бездонным, огромным. И глупый пангус несся в этом небе бестолковым чужаком. Раскинув крылья, он постоянно кренился то в одну сторону, то в другую, терял высоту и постоянно кричал, как будто его жутко возмущали три седока у него на спине.
– Мы будем лететь долго, – сказал Люк. – А времени у нас мало.
Мэй промолчала, и ее отец тоже. И так было ясно, что подземное хранилище у Бен-А-Элси таит в себе страшную смертельную угрозу, и не ясно, что там сейчас происходит. Вдруг еще одна огромная Ниу-Ши в этот самый момент выносит свою здоровенную тушу на взлетную площадку, готовясь убивать все живое? Вдруг новые отряды роботов ждут своего часа в ее чреве, заряженные энергией под завязку?
А пангус летит так медленно и так тяжело. Тянет шею, кричит, возмущается. Конечно, трое седоков для него – это слишком. Он ведь не робот, он живое существо, и его силы на пределе. Насколько хватит?
Миновали Третий и Четвертый Города – к ним уже стремились потоки беженцев, гудели предупредительными сигналами габуиши, кругом летало множество ополченцев на пангусах.
Пришлось сделать крюк, избегая встреч с этими проворными многочисленными воинами.
Конечно, пангус с тремя всадниками не вызовет вопросов, но лучше не ввязываться в лишние приключения. И так хватает.
За Третьим и Четвертым начиналась обширная пустошь, покрытая серо-зеленой высокой травой. Кое-где встречались деревья, растущие на краю круглых озер. Проплывали короткие россыпи рыжих скал. Брели редкие стада нажисов и номусов, но в общем и целом места казались пустынными и спокойными.
Мэй вдруг подумала, что здесь можно было бы жить. Построить крепкие дома из камней, с большими заборами, чтобы не наведывались ящеры. Посадить злаковые, бобовые и овощи. Можно даже разбить сад с фруктовыми деревьями. Воды в озерах сколько угодно – поливай и собирай урожай.
Мьёки паслись бы себе прямо у воды, пили вдосталь и жевали траву. Отъедали круглые бока, а после их мясо кормило бы в холодную пору, когда травы становятся ниже, ветры сильнее, а воздух холоднее.
Ведь в этих местах невероятно красиво. Просто до одури красиво. До слез в глазах, до немого восторга.
Люк – и тот разглядывает широкие поляны, спускающиеся к самой воде, мягкие изгибы скальных отрогов и высокие кроны деревьев.
Но тут нет Живого металла! И потому Всадники никогда не придут сюда со своими многочисленными стадами, не построят домов, не засеют землю.
А Городские? Жители Городов почему не желают обитать на земле? Боятся Настоящих деревьев?
– Неужели Городские не знают, что Настоящие деревья не всегда опасны? Что с ними можно договориться? – проговорила Мэй.
– Я бы не был так уверен, – тихо сказал Люк.
– Этого никто не знает, – добавил отец.
– Но ведь они не убили нас с Люком, когда мы попали к ним в плен. Они нас накормили, а Люка вылечили. Очень быстро вылечили. У них есть такие лекарственные средства, которых нет у нас, – задумчиво сказала Мэй.
– Не перегибайся. – Люк предусмотрительно придержал Мэй за запястье. – Ты помнишь, что говорил один из капитанов? Про базу и про то, что нас можно отправить туда как подопытных? Как знать, сколько наших они держат на той самой базе?
– О чем ты говоришь, Люк? – не понял отец Мэй.
– Я говорю о том, что Дети Неба очень сильны. Нам надо быть осторожными. Но они действительно могут помочь. Стоит спросить у них хотя бы совета.
– А может, надо было вернуться в Бен-А-Эльси и отключить весь сервер? – осторожно спросила Мэй.
– Чтобы оставшиеся там роботы застрелили нас, как врагов? – ответил Люк.
– Много там роботов? Что еще вы там видели? – спросил отец.
И Мэй взялась рассказывать. Сбивчиво, торопливо, отрывистыми фразами. Перекрикивая шум ветра в ушах и редкие крики пангуса.
Люк немного добавил к рассказу Мэй, пояснив, как нашел Третий Ключ.
– И у меня есть еще один Ключ. Он, наверное, от Первого Мозга, или сервера. Или системы – мы не знаем, как это правильно называть. Он всегда был у меня, достался от моего деда. А тому – от его бабки. Мы считали его талисманом из Живого металла, а оказалось, что это Ключ от…
– От военной базы, – подсказал отец. – Сервер, который вы нашли, является военной базой. И эта база все еще в рабочем состоянии. Она лишь была выключена, дремала, готовая к бою. И такая же военная база находится недалеко от Девятого Города, где хранятся леки. Эту базу, я думаю, тоже привели в действие.
Между тем Светило опустилось к горизонту, и его кроваво-красные лучи утонули в фиолетовых облаках. Поднялся холодный ветер, зашелестели внизу деревья, зарябили красными бликами синие воды озер.
Эта прекрасная мирная картина разрушилась в мгновение ока.
Внезапно воздух разрезал пронзительный, высокий звук. Он разнесся в пространстве ультратонким свистом и заставил пангуса сбиться с ритма. Шарахнувшись в сторону, ящер забил крыльями, притормаживая и вытягивая голову, словно моля о помощи.
И снова резкий звук, вызывающий боль в ушах и заставляющий прикрывать глаза, резанул воздух. Пространство словно бы наэлектризовалось, заискрилось и стало колючим и неприятным.
Пангус судорожно вскрикнул и стал терять высоту.
Облак выдал длинную струю дыма и рванул куда-то вверх, к редким белесым облакам.
– Чтоб вам… – Люк приподнялся, оглянулся.
Отец дернул уздечку животного, стараясь выровнять полет, Мэй изо всех сил вцепилась в рубашку Люка.
Из густого фиолетового сумрака вынырнул круглый блестящий шар, чем-то напоминающий выключенного леку. По бокам шара выступали два узких крыла, вращающихся, точно пропеллеры. Новая волна неприятного звука резанула так, что Мэй вскрикнула и одной рукой зажала ухо. Второй рукой она все еще держалась за Люка.
Пангус заорал и камнем ринулся вниз. Люк вытянул арбалет и выстрелил.
Болт, выпущенный из тяжелого автоматического арбалета ополченцев, достиг своей цели. Он забирал энергию, а сколько может быть энергии у маленького летающего шара?
Пронзительный свист прекратился. Ослепительная вспышка взрыва на мгновение озарила фиолетовый сумрак надвигающейся ночи – и странная круглая штука пропала.
Но это уже не имело значения. Напуганный пангус желал стремительно врезаться в землю. Казалось, что в его маленькой башке не осталось ни грамма мыслей, и даже чувство опасности исчезло. Словно пангусу надоела жизнь, и он надеялся как можно скорее закончить ее, разбившись о скалы.
Отец натягивал поводья, гладил чешую ящера и пытался хоть как-то привести в чувство беспокойную скотину – бесполезно.
– Заклинило его, – буркнул Люк и вспомнил вошей, Хамура и еще какие-то незнакомые ругательства. – Приготовься, Мэй. Нам надо будет прыгать, как только пангус приблизится к земле!
– Может, он успокоится и просто сядет… – с надеждой проговорила Мэй, наблюдая, с какой бешеной скоростью приближаются края черных скал.
– Я бы не надеялся, – покачал головой Люк.
И снова откуда-то сверху резанул пространство пронзительный звук. Он словно взламывал голову изнутри, отдаваясь болью в ушных перепонках. Пангус перевернулся прямо в полете, и счастье, что под ним оказались не скалы, а мягкие травы.
Мэй соскользнула с седла, почувствовала, как ее придерживает рука Люка, а после полетела вниз, на влажную от росы поляну. Скала, поднимающаяся черным уступом, оказалась совсем рядом, на расстоянии вытянутой руки.
Сошедший с ума пангус врезался в нее и рухнул на землю бесформенной грудой. Обмякший и неподвижный, он лежал около каменного уступа, и вокруг его тела беспокойно шевелились серо-зеленые травы.
Люк успел спрыгнуть, и теперь сидел в траве, морщась от боли в раненом колене. Отец Мэй тоже уцелел. Потирая ушибленное плечо, он беспокойно искал глазами свою дочь.
Похоже, из них троих Мэй пострадала меньше всего. Несколько царапин на ладонях, более глубокие ранки на предплечье – падение пришлось на правую руку. Но все остальное цело, даже синяков не наблюдалось.