Зато отец не мог шевельнуть левой рукой. Люк сидел на земле и щурился, кусая губы от боли.
– Что это было? – пробормотала Мэй, задирая голову.
Сверху еще раз донесся пронзительный звук и пропал где-то высоко, в облаках.
– Роботы. Еще одни роботы, – сказал отец.
– Я таких не видел ни разу, – проговорил Люк сквозь зубы.
– Где мы теперь? – Мэй добралась до него, преодолевая густые заросли цеплючей травы, и села рядом. – И куда делся Облак?
– Где мы, я знаю, – ответил ей Люк. – Мы пролетали над этими местами, когда летели от Мары. Помнишь? Там, за скалами, ее башни. Принюхайся, чувствуешь горький запах? Это дым, который пробивается из-под земли в тех местах.
– Что за Мара? – тут же спросил отец.
– Еще одна свидетельница прошлого, – поморщился Люк. – Сумасшедшая старуха. От ее дома до жилища Детей Неба далеко, ногами быстро не дойдем.
– Похоже, ты ногами вообще никуда не дойдешь. Дайка гляну, что с коленом.
– Просто кровотечение, это же рана. Кровь будет течь, пока не остановится, – буркнул Люк, оглядываясь вокруг.
С его лица не сходило напряженное выражение, он прислушивался к шуму ветра в траве, всматривался в черные верхушки скал и в густые тени под деревьями.
Отец присел около Люка и взялся за промокшую от крови повязку на его колене.
Резкий, пронзительный звук вновь вспорол окружающее пространство и завис где-то над головой длинной тягучей нотой. Казалось, будто в мозги вонзается тонкий нож и медленно поворачивается там.
– Откуда берется эта дрянь? – поморщился отец.
Мэй казалось, что круглый блестящий шар с крыльями находится где-то в пределах досягаемости и наблюдает за ними. Это, видимо, оружие роботов, и оно преследует всадников с погибшего пангуса. Возможно, в его программах находится задание уничтожать все живое, издавая мерзкие звуки.
Вдруг они трое умрут точно так же, как бедный незадачливый ящер? Сойдут с ума и врежутся в скалу, лишь бы только не слышать, как вибрирует пространство от пронзительного, острого, как лезвие ножа, свиста?
Ночь между тем совсем поглотила землю. Сиял в небе белый Буймиш, делая травы серыми и загадочными. Трещали в зарослях жуки, где-то далеко гудел беспокойным басом ящер.
Картина вокруг была мирной и спокойной, но казалось, будто что-то происходит. Что-то двигается в пространстве, угрожающе приближается. Немая, невидимая угроза, от которой вставали дыбом волосы и бежали мурашки по рукам.
Мэй оглядывалась и пыталась хоть что-то рассмотреть в густых тенях, лежащих под скалами и под деревьями.
– Заночуем тут? – спросил отец Мэй.
Люк тут же покачал головой:
– Здесь опасно. Очень опасно. Надо уходить.
Мэй глянула в темные глаза любимого и поняла, что он чувствует ту же тревогу, что и она.
– Надо уходить, па, – торопливо сказала Мэй и схватила арбалет Люка, лежащий в траве.
Пронзительный звук оборвался. Тишина показалась странной и ненастоящей. А потом появился Облак.
Он мягко опускался, вытягивая шею, и в его пасти, сжатый крепкими белыми зубами, находился поблескивающий шар. Тот самый шар, что издавал мерзкие убийственные звуки.
– Облак! – позвала довольная Мэй.
– Ложись! – крикнул вдруг Люк, рванулся и толкнул ее в траву.
Парой секунд позже раздались выстрелы из лучевого оружия.
Это были не обычные арбалетные болты, пробивающие железо.
Выстрелы без труда разрезали пополам дерево, одиноко стоящее у скалы, и его крона вспыхнула ярким оранжевым пламенем, озаряя фиолетовую темень ночи.
Глава 19Мэй. Везде территория роботов
Треск оранжевого пламени и шипение выстрелов превратили ночь в безумную сияющую феерию. Казалось, что пылало и трещало все вокруг и спастись невозможно. Люк прижимал Мэй к земле и сам съежился, как будто серые высокие стебли могли уберечь от яростного огня.
– Папа! – крикнула Мэй, чувствуя, как ее охватывает паника.
– Я жив. Стреляют роботы, – последовал ответ.
– Присмотри за Мэй, – коротко велел Гайношу Люк и откатился в темноту, проворно и быстро.
Травы едва шелохнулись, поглотив его гибкую фигуру.
Мэй чувствовала, что надо последовать за ним, помочь или прикрыть от выстрелов. Но она и головы не могла оторвать от земли – так горячо и часто шипел воздух.
– Когда же они остановятся, – процедил отец. – Они ведь не видят, куда стреляют.
Мэй повернула голову на звук отцовского голоса и заметила его самого, распластанного в травяных зарослях неподалеку – рукой можно достать. Прямо перед ним возвышалась черная россыпь валунов, самый высокий из которых доставал бы Мэй до колен. Отец ползком добрался до них, подобрал несколько удобных булыжников и кинул в темноту, в правую сторону.
В противоположную сторону от того места, куда уполз Люк.
Выстрелы сейчас же поменяли направление, как будто роботы только и ждали, когда же им более точно укажут, куда выпускать заряды. Самих роботов Мэй не могла рассмотреть, да она и не старалась. Изо всех сил вжимаясь в землю, она никак не могла понять, почему на них напали. И откуда тут взялись какие-то роботы?
Выстрелы прекратились сразу, вдруг. Как будто отрезало. Остался только полыхающий огонь, пожирающий срубленное лучевым выстрелом дерево и дымящиеся влажные травы, никак не желающие загораться.
А после раздались шаги. Тяжелые, четкие, уверенные. Мэй слышала, как кто-то приближается к ней и к отцу: с еле заметными щелчками срабатывали металлические суставы, гнулась трава.
Шаг, еще шаг. Еще один. Совсем рядом, буквально около головы. Мэй вжалась в землю и подумала, что у нее совсем нет никакого оружия.
Ни ножа, ни меча, ни арбалета. Защититься ей нечем. И невидимый в темноте робот убьет ее сейчас одним выстрелом в голову. Снесет ей череп, и останется только тело с обугленными плечами…
Крепко зажмурив глаза, Мэй поняла, что дрожит и плачет. Беззвучно роняет слезы прямо в землю. Неужели Настоящая Мать не слышит, как плачут ее погибающие дети?
Коротко свистнул арбалетный болт. Удар и грохот.
Мэй едва успела откатиться в сторону, иначе громадный железный робот обрушился бы прямо на нее.
Громадина рухнула в траву, блеснув металлическим телом в лучах Буймиша, и тут же воздух снова зашипел от лучевых выстрелов.
Мэй торопливо перебралась к отцу, за россыпь черных камней, и прижалась к его теплой груди.
– Живая, – тихо выдохнул в ее макушку отец и крепко прижал к себе.
В башке поверженного робота торчал арбалетный болт, который мог послать только Люк.
Еще один короткий свист – и выстрелы прекратились. Поляна погрузилась в уютную ночную тишину, которую немного рассеивал пылающий костер.
– Два робота. Не леки, два робота-Всадника. Очень похожи на тех, кого мы перевозили в Ниу-Ши, – сказал Люк, широко шагая сквозь травы.
– Меткие выстрелы, – похвалил его отец, поднимаясь.
– Не в первый раз, – угрюмо ответил Люк и присел рядом с поверженным роботом, неловко вытянув раненую ногу.
– Откуда тут роботы? – пробормотала Мэй, усаживаясь на валун и оглядываясь.
В окружающей фиолетовой темноте все еще чудилось чужое присутствие. Все еще казалось, что кто-то крадется, кто-то наблюдает за ними. Потому воздух казался слишком холодным, несмотря на высокое пламя, пожирающее поверженное дерево.
Облак, которому хватило электронных мозгов спрятаться во время нападения, теперь медленно и беззвучно опускался, вынырнув из густой темноты неба. Мэй посмотрела на умную мордаху машинки и вздохнула. Хвала Настоящей Матери, как говорили всадники. Об-лак цел.
– Странно, – тихо проговорил Люк.
Он повернул голову мертвого робота и попытался выдернуть болт, убивший машину.
– Посмотрим, что это за штука. – Отец тоже опустился на колени и взялся изучать поверженного врага. – У него точно такая же голова, как у роботов Ниу-Ши. Но расцветка другая. Он блестящий, белые у него только руки и ноги. Голова с выпуклыми глазами, на шее, у правого плеча, стоит знак. Клеймо «Цеу-Муи-Ки» и еще одно клеймо. Летящая птица.
– Почему они не изображают летящую змею? – спросил Люк.
– Потому что роботы-Всадники делались для Птичьих отрядов. Изначально они предназначались для охраны от Цемуков. Гильдия умудрялась производить роботов для всех четырех враждующих сторон. Каждая сторона получала свой тип роботов. И только Камлю сами делали платы для своих машин, не доверяли Гильдии.
Голос, окликнувший из темноты Люка и Мэй, заставил их вскочить на ноги. Люк тут же наставил арбалет на звук.
– Ты кто? – крикнул он.
– Не узнаешь старых знакомых, мальчик? Я вас узнала сразу, а вы старую Мару не признали. Какие же из вас воины?
Мара вышла из темноты, и серебристо-синие глаза ее вспыхнули огненной энергией. Она словно бы стала выше ростом с того времени, как Мэй видела ее последний раз. Убранные в хвост волосы уже не мотылялись по спине, а гордо поднятый подбородок выдавал твердую и уверенную в себе натуру.
Мара не привыкла к возражениям. И Мара ничего не боялась.
– Метко ты поразил этих двоих, мальчик, – сказала она.
– Это ты наслала на нас роботов? – спросил ее Люк.
– Я приехала спасти вас от них. Но вы справились сами. Вернее, ты справился. Полз, как ящерица, я заметила тебя в траве. Попал с первого выстрела. Отличная работа, сынок. Забираем их платы и уходим.
– Зачем нам плата? – Отец все еще сидел около робота и, прищурившись, пытался рассмотреть возвышающуюся над ним Мару.
– Правило войны. У войны есть много правил, дети. Самое первое – всегда забирай плату поверженного врага. Гильдии больше нет, и новых плат никто не наделает. Поэтому, чтобы возродить погибшего робота, надо взять его плату. Разве вы этого не знаете, люди, летающие на драконах? Так что мы заберем платы этих роботов, чтобы кто-то не забрал их после нас.
Мара ловко отвинтила поверженной машине голову и забралась внутрь железной башки. Ее проворные пальцы знали свое дело, и Мэй не успела сформулировать вопрос о плате, как в руках старой женщины оказалась прозрачная колбочка длиной не больше мизинца.