XXI династия ничем себя не заявила за пределами страны. На смену ей явились фараоны уже иноземного происхождения из предводителей поселенных в Египте наемных ливийских дружин; они восприняли египетскую культуру и, будучи в числе первых вельмож государства, стали близки к престолу.
Вся Дельта и значительная часть Среднего Египта были таким образом мирно колонизованы иноземцами, которым не удалось в свое время бурным натиском овладеть этой областью. Из этих военных князей особенно выделились гераклеопольские; уже второй из них был жрецом бога Хершефа, а третий, Шешонк, породнился с тунисским царским домом и, опираясь на мемфисское духовенство, около 950 г. до Р. X. вступил на престол фараонов. Отныне Фивы перестают быть столицей; центр жизни переходит на север и новая династия (XXII) имеет резиденцией Бубастис, почему и называется бубастидской, или, по происхождению, ливийской. Шешонк, библейский Шишак, известен своим походом в Иудею и поддержкой, оказанной Иеровоаму. Шешонк был последним фараоном, оставившим в Фивах победные тексты и изображения. При его преемниках падение внешней мощи Египта и его внутренний развал продолжались непрерывно, и скоро обозначились три главных территории, почти обособившиеся друг от друга: Дельта, оказавшаяся под властью многочисленных князей ливийского происхождения, Средний Египет от Дельты до Сиута с центром в Гераклеополе и, наконец, Фиваида, к которой с юга примыкало новое царство эфиопских фараонов, основанное на египетской религии и культуре и имевшее столицей Напату на священной горе Баркале. Эти фараоны имели притязание быть владыками и Египта, равно как преемники Шешонка; цари XXII династии, сидевшие в Бубастисе, считали себя обладателями всего Египта, распавшегося на множество мелких владений. Затруднительность их положения с достаточной ясностью изобразил, например, фараон Осоркон II в своей молитве, начертанной на плите в руках его коленопреклоненной статуи в Танисе. Он просит, чтобы его потомство действительно могло управлять всем Египтом и верховными жрецами Амона-Ра, царя богов, и великими князьями ливийцев, и жрецами Хершефа-Гераклеопольского, чтобы «сердце брата не возносилось на брата». Действительно, смуты и междоусобия, а затем и внешние враги с севера и юга два века свирепствовали в несчастной, некогда победоносной стране.
Фивы в это время, вместе с примыкавшей областью к северу до Сиута и к югу до Нубийской границы, представляли самостоятельное владение, напоминающее духовный лен, во главе которого стоял верховный жрец Амона, а впоследствии и носившая царский титул жрица «восхвалительница Амона», или «супруга бога». Уже в эпоху Рамессидов замечается неудержимое стремление фиванских иерархов к возвеличению своего авторитета не только в Фиваиде, но и во всем Египте; уже тогда стены фиванских храмов отводятся не для прославления побед царей, а для увековечения деяний духовенства и чудес божества. Родственные отношения, в которых находились фиванские владетели к представителям династии, и признание ими их верховенства оставляли место и для царских надписей, но все это не всегда избавляло от смут. До нас дошло в фиванских храмах несколько памятников, имеющих значительный интерес для знакомства с судьбами египетской религии, духовенства и храмов этого времени и для характеристики создавшегося положения.
Верховные жрецы Амона повествуют нам о себе со стен фиванских храмов, начиная с Раи, современника еще Мернептаха, и с Аменхотепа, современника Рамсеса IX, обновившего помещения для духовенства, расположенные к югу от карнакского священного озера, к востоку от южного пилона, и начертавшего об этом длинную надпись на восьмом карнакском пилоне; в Карнаке найдена и другая его плохо сохранившаяся надпись о работах в заупокойных храмах Рамсеса III и IV. Царь наградил его за это обычным образом и передал в его ведение поступления, собиравшиеся раньше в царскую казну «с народа дома Амона-Ра». И об этом повествуют надписи и изображения на стенах пилона. Следующая крупная личность фиванского жречества, будущий царь Херихор, избрал для своих текстов и изображений храм Хонсу в Карнаке — здесь царь Рамсес XI уже совершенно незаметен перед ним в надписях и барельефах, касающихся сооружения гипостиля, двора перед ним и пилона. Жрец посвящает свои сооружения от своего имени и только слегка упоминает о царе; сцены изображают священные процессии. Наконец, одна из надписей увековечивает оракул и чудо Хонсу в пользу Херихора, может быть, о бытии ему царем. Плохая сохранность и намеренно неясный язык, свойственный этого рода памятникам, скрывают от нас подробности, но мы видим перед собой начало тех многочисленных надписей, увековечивающих чудеса бога и оракула, без которых теперь не обходилось ни одно сколько-нибудь серьезное дело. Обыкновенно статую бога или его фетиш выносили в процессии, трижды вопрошали; он «отвечал» кивком; или предлагали ему, в случае судебного разбирательства, два свитка — оправдывающий или осуждающий, как было, например, в деле жреца Тутмеса, обвиненного в растрате.
Остановимся на некоторых из этих текстов о чудесах, оракулах и вообще происходящих из жреческих сфер этого странного времени. Так, в Лувре есть надпись из Карнака от 25 г. царя XXI династии Пинуджема I, повествующая о том, как в Фивы прибыл «верховный жрец и военачальник Менхеперра. Фиванская молодежь его радостно встретила». Величество Амона-Ра явился в процессии, чтобы утвердить его на седалище отца его. Он определил ему множество чудес, невиданных со времени Ра. «В день Нового года была новая процессия. Бог остановился у входа; Менхеперра обратился к нему с речью, в конце которой просил о возвращении в Египет «слуг, которых он изгнал в оаз». «Бог кивнул усердно», равно как и на просьбу увековечить постановление его о том, чтобы была отменена ссылка «в отдаленную область оаза», а также «кивнул на просьбу о казни какого-то преступника, убийцы живых людей». И здесь от нас скрыты и причины изгнания, и его обстоятельства, и кто подвергся ему, а также все, касающееся последней просьбы. Возможно, что жрец просил за своих сторонников, подвергшихся опале в это смутное время, когда менялись лица и партии и когда личные или политические противники при теократическом строе приравнивались к религиозным еретикам. С этой стороны особенно интересна надпись верховного жреца Осоркона, современника царей XXII династии, его отца Такелота II и Шешонка III, начертанная у так называемых бубастидских врат великого Карнакского храма и сохранившаяся довольно плохо:
«Управитель Верхнего Египта, глава Обеих Земель, созданный Амоном по его собственному сердцу, изрядный в Фивах, великий военачальник всей страны, вождь Осоркон, рожденный царевной, весьма хвалимой супругой царя Карамамой... в его резиденции, как победоносный на своей границе, именуемый «Вершина горы Амона, великого воинским кличем» (Тех-нэ). Северная страна докладывает ему, и южная обращается к нему с просьбами, страх пред ним кружит в землях, несущих свою дань к его вратам. Сей царевич (ненавидит) врага, посягающего на сан верховного жреца Амона, владыки веков вовеки. Имя его (Амона) на его устах, как молоко, он сражался за его достояние, более, чем телец... Он помнил о своем почтенном отце, что в Карнаке, больше, чем о боге другого города, находившегося в воле его. Он никогда не преступал времени, праздников, как месяц... Когда Фивы поднялись... (пошел) он в Гераклеополь... прогоняя неправду; он вышел среди своего войска, как Хор, вышедший из Хеммиса. Когда же он прибыл ко Граду Восьми (Гермополю), он совершил угодное своему владыке, владыке Гермополя... храмы были очищены, стены были заново отстроены. Было приведено в порядок разрушенное во всех городах земли Юга; враги резиденции были прогнаны, страна сия была свободна от страха в его время... Он мирно переплыл волны и причалил к Фивам победоносным. Его ввели в его покои... боги, бывшие там, радовались. Он пребывал там, творя угодное владыке богов, Амону-Ра, владыке престолов Обеих Земель, принося Амону, богу великому, достояние от своих побед, чтобы весьма обильны были жертвы... ежедневно, больше бывших доселе... В день тот был вынесен бог сей священный, владыка богов, Амон-Ра, царь богов, бог предвечный. Верховный жрец Амона Осоркон был в образе своем, как «Столп своей матери» (жреческий титул) среди своих воинов. Бог кивнул весьма на то, что он сказал ему, как отец, которому приятен его сын. Тогда подошли жрецы: хонты, отцы, уабы, херихебы Амона и весь дом Восхвалительницы бога с цветами к правителю Юга. «О, ты могучий (защитник) всех богов, Амон вознес тебя, первенец родившего его. Ведь он привел тебя, чтобы прогнать наше убожество, ради упадка божеского достояния среди нас (из-за неправедных) сановников, всех, которые восприняли письменную дощечку в его храмах, чтобы противиться его предначертаниям и... нарушать уставы храмов божих. (Ныне же) храмы как изначала, уставы их, как искони. Говорят: «Око Ра пройдет мимо... его зеницу; земля сия... (да будут казнены) все враги, восставшие на него». (Осоркон отвечает): «Приведите ко мне всех, преступающих уставы предков, (оскорбляющих) Око Ра». Они были тотчас приведены живыми пленниками... Он избил их... ночью возжения жаровней... как жаровни явления Сотифа. Каждый был сожжен огнем на месте своего преступления. Он повелел (привести) детей вельмож правительства этой земли, премудрых, чтобы дать им места отцов их, (склоняемый к этому) любящим сердцем, дабы устроить (храм) согласно древнему его уставу. Он сказал им: «Вы видели (как поступлено) с преступающим повеления владыки своего: они — мерзость. Остерегайтесь, да не будет того же (с вами)»... Да будет составлен указ от моего, верховного жреца Амона-Ра, царя богов, имени. Кто этот указ удалит, да падет от меча Амона-Ра, да овладеет им пламя Мут (во всем) ее ужасе. Да не будет у него сына вовек».
Эта интересная надпись знакомит нас со многими явлениями истории тогдашней Фиваиды. Царевич правящей династии, сидящий в Технэ, как военный комендант, не признавался в Фивах, на которые он имел притязание. Он является в Гераклеополь, собирает войско, идет с ним на юг, подчиняет ключ к Фиваиде — Гермополь. Заботы о храмах привлекают духовенство, и это открывает ему ворота Фив и обеспечивает оракул Амона на его верховное жречество. Противная партия обвиняется в небрежении к храму и культу и предается сожжению. Интересна огненная казнь за преступления, приравненные к религиозным — прототип позднейших костров; сведения о ней мы встречаем потом и в надписях эфиопского Напатского царства, унаследовавшего фиванские традиции. И там говорится, что бог каких-то религиозных преступников «богоненавистное племя» умертвил, сделав огненной жертвой. Однако новый, утвержденный самим богом жрец недолго спокойно занимал свой престол. Через четыре года ему пришлось снова высекать надпись о новых чудесах. Случилось какое-то небесное страшное знамение — «небо пожрало месяц», и в связи с этим говорится о бунте. Осоркон собирает двор, по-видимому, вне Фив, откуда ему пришлось бежать. В туманной речи он говорит о гневе Ра и необходимости его умилостивить. Двор выражает ему верность, и он решается возвратиться к месту своего служения, что удается. Опять бога выносят в процессии. Осоркон вопрошает его, как быть с бунтовщиками, но на этот раз получает повеление быть милостивым. Надпись заканчивается длинным перечнем жертвенных даров.