Очевидно, Египет и потом продолжал питаться новыми переселениями с востока, усиливавшими в нем азиатско-семитический элемент. Это доказывается и другими сторонами культуры — религией и искусством: и там и здесь мы встречаем родственные черты с азиатской цивилизацией, развившейся в области двух великих рек. Египетское иероглифическое письмо, несомненно, возникшее уже на африканской почве, также указывает на родство создавшего его народа с семитами; оно принимает в соображение только согласные звуки и те полугласные, которые так характерны для семитизма. На азиатские отношения указывают и находимые уже в древнейших гробницах зерна пшеницы и ячменя, а также виноград и священные деревья — сикомор и персея; последние — южноаравийского происхождения и, может быть, косвенно указывают на путь, по которому происходили отчасти переселения, тем более что на противоположном берегу Африки, в Сомалийской области, египтяне помещали страну Пунт, с которой они издревле поддерживали сношения и жителей которой изображали подобными себе, не всегда даже причисляя их к враждебным иностранцам. Здесь же помещали они так называемую Страну Бога, обитающего в атмосфере благовонных деревьев, смолы которых воскуряются в храмах. И Библия помещает родоначальника египтян Мицраима в потомство Хама вместе с представителями Пунта — Путом и Нубии — Кушем.
Если везде человек является сыном своей почвы, то в Египте влияние географической среды на население и его культуру было особенно могущественным. Оно претворило все этнические элементы в одну цельную расу, стойкость которой вызывает удивление и которая до сих пор, несмотря на персидское, греческое, римское, византийское, арабское и турецкое владычество, сохраняет в большой чистоте свой физический тип и даже продолжает ассимилировать новых обитателей. Даже на животных распространяется эта ассимилирующая и претворяющая способность географических и климатических условий великой страны. Могущественны были их воздействия и на развитие культуры. Прежде всего они были школой государственности. Богатые дары Нила могут превратиться в величайшие бедствия, если к ним не приложить упорного и систематического труда. Нормальный уровень поднятия Нила — 16 футов; трех футов нехватки достаточно для наступления голода, с другой стороны, слишком быстрое, бурное и обильное половодье гибельно для людей и животных. Вода половодья должна быть регулируема каналами, резервуарами и шлюзами, поддерживаться на известной высоте сооружениями; для сношений между населенными местами должны быть устроены плотины и сооружены суда. Все это обусловило раннее развитие гидротехники, землемерного дела и наблюдения неба для календарных вычислений, определяющих время наступления и хода разлития реки. Ежемесячный пересмотр границ полей, заливаемых рекой, вызвал необходимость ведения точного измерения, записей, развитого чувства собственности, уважения к суду и закону. Все это требовало дружного и согласного сотрудничества всего народа на всем протяжении от катаракта до устья, при условии всецелого подчинения сильной, располагающей безусловным авторитетом центральной власти. Египет стал родиной бюрократической абсолютной монархии, в которой личность государя была обожествлена, и огромная часть народа состояла из крепостных.
Резкие контрасты природы и соприкосновение необычайно плодородной долины с бесплодной пустыней, быстрое чередование яркого света и темной ночи, смена ветров и периодов Нила наложили печать на религиозное мышление египтянина, развив в нем сначала космический, затем этический дуализм и сделав его особенно ревностным почитателем божества света, сначала чувственного, затем духовного. А когда он принял религию Света Истинного, горы и пустыни, замыкающие его долину, сделались для него местом духовных подвигов и дали миру монашество, значение которого в культурной истории человечества еще не поддается учету. Необычайная сухость климата и почвы пустыни, особенно в Верхнем Египте, сохраняющая самые хрупкие предметы и подверженные тлению вещества, содействовала особому направлению представлений о загробной участи, обусловила заботу о сохранении тел и вызвала исключительное, среди других религий, развитие интереса и учения о потустороннем мире.
Не менее тесна была зависимость от внешних условий и египетского искусства. Исключительная художественная одаренность великой нации была поставлена в особенно благоприятные условия развития. «Чудная долина вдоль гор пустыни. Вид вдаль по плоскости, ограниченной извивающимися линиями песчаных холмов и скалистых плоскогорий. К этому прозрачность и красочность воздуха, приближающая к глазу даль и оставляющая ограничивающей линии ее остроту. В ландшафте простейшие контрасты равнины и высот без переходов; размеры, в которых исчезает все мелкое. Эта природа, довольная только грандиозным, не давала искусству ничего подобного бесконечному богатству Греции и Италии — никаких холмов, гор, лесов и морских заливов, замкнутых долин, которые могли получить свое настоящее увенчание храмом, замком, театром или стадионом. На берегах Нила искусству были предоставлены лишь две возможности — подчинение или конкуренция. Египетское искусство избрало второе. Оно воздвигло колоссы, и не только пирамиды, но и великие храмы и сооружения на террасах. Этим оно обязало себя масштабом, который оказывал влияние до самых малых форм» (L. Curtius). Для осуществления этой задачи были обильные средства. Египетским царям и художникам не было необходимости, подобно вавилонским, снаряжать отдаленные экспедиции за строительным материалом — все было в изобилии у них в стране. Область первого порога доставляла прекрасный гранит, далее к северу, особенно у Сильсилэ — песчаник, еще дальше — известняк, также добывавшийся у Мемфиса в копях Мокаттама, в Туре, Аяне, Масаре. Алебастровые копи находились в Среднем Египте у Хатнуба, другие твердые породы — в Вади-Хаммамат между городом Коптосом и Чермным морем. Соседний Синай изобиловал бирюзой, малахитом и медью, примыкающая с юга Нубия — золотом. Доставка тяжелого материала облегчалась Нилом, по которому он мог сплавляться уже в отдаленное время, так как египтяне рано начали строить суда. Реки были главным средством сообщения до такой степени, что в египетском языке «плыть по течению» и «против течения» значило путешествовать на север и на юг даже тогда, когда дело шло о сухопутном путешествии и притом за пределами долины. Весьма характерно и то обстоятельство, что египтяне, окруженные народами разнообразных цветов, стали весьма тщательно отмечать в искусстве расовые особенности, весьма удачно схватывали характерные признаки типов народов и впервые стали классифицировать расы по цвету кожи (система Блюменбаха). Любопытен и другой критерий, служивший у них для различения себя от соседних народов: в то время как они питаются Нилом, вытекающим, «из Преисподней» или из Океана, прочие народы получают воду из Нила, свергающегося с неба в виде дождя.
Придатком к Египту были многочисленные оазы (от египетского слова, «ухат») Ливийской пустыни. Из них самый обширный и близкий к долине Нила, почти примыкающий к ней — Фаюм, питаемый Бахр-Юсуфом и заключающий в себе Меридово озеро, имел особое значение в эпоху Среднего царства и в поздние времена; у входа в него даже иногда были царские резиденции. На севере у озер, находящихся в подземном соединении с Нилом, лежит знаменитое Вади-эн-Натрун, производящее натр и сделавшееся в христианское время местом монашеских подвигов; самый оаз назывался тогда Шиит (копты объясняли Ши-хит — «взвешивание сердца») — прототип греческого и нашего ставшего нарицательным слова «скит». Далее расположен ряд оазов — Кенемем, или Южный (ныне Эль-Харга), Джесджес (ныне Эль-Дахла), Амонов (ныне Сива), Северный (ныне Эль-Бахария) и др. Существование их объясняют большей частью огромным подземным резервуаром воды, питающим их озера и источники. Историческое значение их заключалось главным образом в передаче египетской культуры ливийским племенам, в общении ее с пунической и греческой (в Киренаике), особенно в религиозной сфере — достаточно вспомнить ту роль, какую имел оракул Амона в Сиве, и то влияние, каким он пользовался во всем древнем мире — это была до известной степени выдвинутая нейтральная почва египетской цивилизации, где встречались богомольцы и вопрошатели со всего тогдашнего мира, откуда и Карфаген получил своего Баала-Хаммона с рогами овна, и Александр свое признание, как сына Амона и земного бога. Оазы были колонизованы египтянами и составили одно целое с их страной уже в фиванский период их истории, что очевидно из характера их культурных остатков и их культа Амона.
I. Религия
Начиная с Геродота, египтян называют самым «богочестивым» народом, и это верно с точки зрения того значения, какое имела в их жизни религия и ее предписания, перечисление которых «отец истории» и приводит в связь с этим наименованием. Но сама по себе египетская религия вызывала у современников неегиптян весьма различное отношение: от благоговения и желания видеть в ней исходный пункт всех других религий до недоумения и иронии, особенно заметных у римлян, до отвращения, понятного в устах библейских пророков и законодателей. И в новой литературе эта отрасль египтоведения являлась долго пререкаемой: одни из ученых охотно признавали великие достижения египетской богословской мысли, другие видели в египетской религии лишь грубое африканское суеверие. В последнее время науке удалось встать на верный путь и разобраться в истории и характере египетской религии, но вопрос об ее происхождении и первоначальных стадиях все еще остается неясным. Она — явление сложное, неоднородное и в пространстве, и во времени. Сложившись из местных культов, получив наслоения более высокого порядка, находясь в непрерывном историческом развитии и в то же время удерживая в силу свойственного народу консерватизма свои пережитые стадии, особенно в массе населения, египетская религия должна быть рассматриваема и в географической, и в этнографической, и в исторической, и в бытовой перспективе, и при таких условиях изучения будут объяснимы и те противоречия, какие в ней усматривались еще древними наблюдателями. Промежуточное положение между Африкой и Азией, сложный состав населения, историческое развитие, влияние физических, государственных и бытовых условий — все это создало те контрасты, которые, существуя во всех религиях, в египетской оказываются наиболее яркими.