Особое место в Османской империи и в жизни ее столицы занимал шейх-уль-ислам. Влияние мусульманского духовенства во всех сферах жизни турецкого общества было исключительно велико. Высшее духовенство (улемы) состояло из кадиев — судей в мусульманских судах, муфтиев — исламских богословов и мюдеррисов — преподавателей медресе. Духовенство владело огромными земельными угодьями, а также разнообразным имуществом в городах. Роль шейх-уль-ислама, чей пост был учрежден султаном Мехмедом II в год завоевания Константинополя, была особенно велика, ибо ему одному принадлежало право толковать любое решение светских властей империи с точки зрения положений Корана и шариата. Его фетва — документ, одобряющий акты высшей власти,— была совершенно необходима и для любого султанского указа. Впрочем, фетвы санкционировали даже низложение султанов и их восшествие на престол. Шейх-уль-ислам занимал в османской официальной иерархии место, равное великому везиру, который ежегодно наносил ему традиционный визит, подчеркивая тем самым уважение светских властей к могущественному главе мусульманского духовенства. Шейх-уль-ислам, подобно другим высшим сановникам, получал огромное жалованье от казны.
Турецкая бюрократия не отличалась нравственностью. Уже в указе султана Мехмеда III (1595— 1603), изданном по случаю его восшествия на престол, говорилось, что в прошлом в Османской империи никто не страдал от несправедливости и вымогательства, а ныне сводом законов, гарантирующих справедливость, пренебрегают, в делах административных совершаются всевозможные несправедливости. С течением времени коррупция и злоупотребление властью, продажа доходных должностей и взяточничество стали столь распространены, что турецкие авторы XVII в. писали о них как о страшном зле, расшатывавшем устои государства. А в XVIII в. продавались буквально все должности. Так, пост господаря Молдовы и Валахии стоил 5—6 млн. пиастров. Взятки давали и брали все. Иностранные представители в Стамбуле, желавшие добиться выгодных условий на дипломатических или торговых переговорах, давали крупные взятки высшим сановникам и султанским фаворитам.
Европейские монархи сразу же после падения Константинополя стали стремиться к установлению дипломатических связей с турецкими султанами. По мере роста могущества Османской империи они проявляли все большую заинтересованность в дружественных отношениях с Портой. Стамбул все чаще и чаще принимал иностранные посольства и миссии. Особенно активны были венецианцы, чей посол побывал при дворе Мехмеда II уже в 1454 г. В конце
XV в. начались дипломатические сношения Порты с Францией и Московским государством. А уже в XVI в. дипломаты европейских держав вели в Стамбуле ожесточенную борьбу за влияние на султана и Порту. При этом наиболее активны были французские дипломаты. Их усилиями в феврале 1535 г. был заключен договор между Сулейманом I и французским королем Франциском I о мире, дружбе и торговле, который обеспечил французским подданным ряд льгот в отношении свободы передвижения и торговли во владениях султана.
Дипломатические переговоры обычно велись в обстановке строгой секретности, об их содержании знал лишь великий везир. Договоры заключались на незначительный срок и нуждались в подтверждении новым султаном.
С середины XVI и до конца XVIII в. существовал обычай обеспечивать содержание иностранных посольств из казны османского государства. Так, в 1589 г. Высокая Порта ежедневно выдавала персидскому послу сто баранов и сто сладких хлебов, а раз в неделю — значительную денежную сумму. Послы мусульманских государств получали содержание в большем размере, нежели европейские послы. Да и почести им оказывались куда более значительные.
В первые века после падения Константинополя иностранные посольства располагались в самом Стамбуле, где для них недалеко от древнего Форума Константина было отведено специальное здание, называвшееся «Эльчи-хан» («Посольский двор»). С середины XVII в. иностранным послам были отведены резиденции в Галате и Пере, а в Эльчи-хане стали располагаться представители государств — вассалов султана.
Обычно приезд иностранного посла в Стамбул сопровождался пышным церемониалом, да и сами послы чаще всего стремились ослепить столицу Османской империи роскошью своих кортежей. Все послы везли султану дорогие подарки. Если же кто-нибудь осмеливался нарушить это правило, ему существенно сокращали содержание от турецкой казны, лишали его аудиенции у султана, а иной раз и отправляли в тюрьму, как это случилось в 1585 г. с австрийским послом, прибывшим к султану Мураду III с пустыми руками.
Разработанный до мельчайших деталей церемониал приема послов султаном тщательно соблюдался. Его можно представить, познакомившись с описанием приема русского посла И. В. Репнина в 1775 г., сделанным очевидцем этого события.
Когда посол подъехал к берегу Золотого Рога, его усадили в лодку с 14 гребцами, а вся свита разместилась в 70 шестивесельных лодках. На другом берегу их уже ждали 120 оседланных лошадей. После этого кортеж направился к дворцу. Доехав до средних ворот дворца, Репнин спешился, и его отвели в караульное помещение, которое специально для этого случая было убрано коврами. Здесь посла стали угощать. Вскоре сообщили, что во дворце все готово к приему. Посол и его свита двинулись дальше. В 30 м от ворот, справа от дороги, стояло несколько тысяч турецких солдат. Когда посольство подошло к зданию дивана, навстречу ему вышел начальник охраны. Перед Репниным открыли дверь дивана, и в то же самое время на противоположной стороне отворилась дверь, в которую вошел великий везир. Везир сел на софу, посол — напротив него в кресло. Полчаса прошло в беседе о малозначительных вещах. Затем везир послал султану записку о том, что посол ждет приема. Тем временем были принесены столы и еда. С везиром обедал один только посол, остальные члены русской делегации сидели за другими столами. После обеда везир пригласил Репнина во двор, где на полпути от дверей дивана до третьих ворот было поставлено кресло, в которое его и усадили; на посла надели соболью шубу, крытую парчой, а на маршала посольства и двух секретарей — горностаевые шубы. Перед послом стали выводить лошадей.
Через 15 минут великий везир прошел к султану, а вслед за ним туда пригласили и посла. У последних дверей уже находились подарки, которые накануне Репнин отправил во дворец. Посла и 16 человек, допущенных вместе с ним к султану, взяли под руки по двое из охраны султана и ввели в тронный зал. Султан сидел на троне. Репнин приветствовал его и произнес речь, в которой сообщил о цели своего прибытия. Послание Екатерины II из рук посла взял один из придворных и передал его везиру, а тот положил около султана. В ответ султан громким голосом произнес несколько слов, которые везир передал переводчику для сообщения послу: «Его императорское величество, мой всемилостивейший, всеавгустейший государь-император, прибежище света, повелел мне возвестить вам, что есть его императорская воля, чтоб мирный трактат, заключенный между его империей и империей Российской (речь шла о договоре, которым закончилась русско-турецкая война 1768—1774 гг.— Ю. П.), был навсегда сохраняем и исполняем».
Как только толмач перевел речь великого везира, посол откланялся и вышел из тронного зала в сопровождении той же турецкой охраны и был препровожден в караульное помещение. Вскоре туда же прибыл и везир. Все сели на лошадей, и те же лица, которые встречали посла, проводили его до берега залива.
Сношения послов с великим везиром и другими высшими сановниками империи также были сопряжены со множеством формальностей и условностей, а необходимость делать дорогие подарки сохранялась до второй половины XVIII в. Такие подарки делались по случаю главных мусульманских праздников и при каждом новом назначении высокого должностного лица. Но еще затруднительнее для послов было отсутствие гарантий их жизни и чести. Не раз оказывались они униженными из-за ничтожных пустяков на приемах у султана или великого везира. В 1667 г. польский посол был даже жестоко избит во время аудиенции у султана, ибо тому показался недостаточно низким поклон посла. При объявлении войны послов сажали в темницу, в частности в казематы Семибашенного замка. Но и в мирное время случаи оскорбления послов и даже физического насилия над ними со стороны турецких официальных лиц или произвольного тюремного заключения не были чрезвычайным событием. Один из французских дипломатов, отмечая в последней четверти XVIII в. неуважительное отношение в турецкой столице к иностранным представителям, прямо говорил, что самый ничтожный янычар, встречаясь с французским послом на улицах Стамбула, не найдет нужным уступить ему дорогу, как бы показывая, что даже последний мусульманин выше первого «гяура».
Первым русским послом в Стамбуле был стольник Плещеев (1496 г.), гордо отвергнувший унизительный церемониал приема и потребовавший личной беседы с султаном. И хотя султан Баязид не принял посла, ответные грамоты султана содержали уверения в дружбе, да и весьма добрые слова о самом Плещееве.
В первые десятилетия XVI в. Стамбул посетило несколько российских посольств. Первым же постоянным послом России в Османской империи был П. А. Толстой. Он приехал в султанскую столицу в 1709 г. Время было непростое для российского дипломата. Война со «Священной лигой», в которую входили Австрия, Венеция, Польша, Мальта и Россия, закончилась для Турции весьма ощутимыми территориальными потерями в Европе. Во владениях султана нашел в это время убежище шведский король Карл XII, бежавший сюда после поражения в битве под Полтавой. Известие о результатах этого сражения произвело в Стамбуле ошеломляющее впечатление. Султан и его министры увидели в Российском государстве силу, с которой отныне нельзя было не считаться. И хотя Карл XII всячески пытался подтолкнуть султана к новой войне с Россией, это некоторое время не удавалось.
В начале января 1710 г. султан Ахмед III дал аудиенцию П. А. Толстому. Посол, весьма учтиво принятый, получил от султана грамоту с подтверждением мирного договора, заключенного в Стамбуле между Россией и Османской империей в июле 1700 г. Тем не менее в ноябре 1710 г. султанское правительство объявило России войну. Российский посол и весь персонал посольства были арестованы, имущество посольства разграблено. П. А. Толстой был заточен в Семибашенный замок, где просидел два года. В этой тюрьме побывали и некоторые другие европейские дипломаты, когда Османская империя разрывала дипломатические отношения со странами, которые они представляли. Томились здесь еще два российских посла — А. М. Обресков (в 1768—1771 гг.) и Я. И. Булгаков (в 1787—1789 гг.). Таким образом, жизнь дипломата в средневековом Стамбуле была не только сложной, но и опасной.