– Он отправился с отцом?
– Откуда я знаю?
– Он не отвечает по телефону.
– Он вообще знает, как им пользоваться?
Дэйв тяжело вздохнул. На Земле он научился не отвечать людям, которые плохо отзываются о марсианах или о тех, кто живет на Марсе, хотя пришлось ввязаться в несколько драк, чтобы усвоить такой урок.
– Если понадоблюсь, я буду у отца, – сказал Дэйв.
– Прекрасно, – ответила сестра и повесила трубку.
Это был их самый длинный разговор за последние десять лет, что заставило Дейва забеспокоиться. Месяцев? Он отошёл от телефона и отправился к работнику терминала, чтобы договориться о транспорте в Чарлстон. Транспорта не было, но служащий был готов продать свой скутер марсианскому парню. И был весьма счастлив принять креды с Земли, которые часто используются туристами и теми, кто имеет с ними дело. Дэйв неплохо скопил за время подработок во время учёбы. Он кинул свой рюкзак на заднее сиденье, проверил уровень топлива и натянул навес, прежде чем двинуться на север. В скутере был встроен навигатор, но Дэйв в нем не нуждался, он хорошо ориентировался на местности. Ехать было не так далеко, и заблудиться было сложно, если следовать по каналу Хиддекеля. Когда он начал свой путь, небо было темное, но свет огней от скутера освещал путь, и дорога была в хорошем состоянии, очищена от водной крапивы, всё время ползущей к каналу. Он добрался до Чарлстона к рассвету.
Чарлстон никогда не был большим городом, даже несмотря на то, что находился на слиянии двух каналов, но, если на то пошло, даже самые крупные города на Марсе были малы в сравнении с земными. Но Дэйву, уставшему от толп и суеты на Земле, Чарлстон показался замечательным. Вдоль единственной главной дороги выстроились по обеим сторонам обветшалые строения, совмещающие в себе магазины и бары, а жилые дома стояли на маленьких улочках лицом в противоположную от канала сторону. В северной части города находился лодочный причал, где было пришвартовано с дюжину барж и три парусные лодки, а кроме того, полукругом располагались коттеджи марсиан, где жил Рекари и вся его большая семья. Как Дэйв и предполагал, в столь ранний час на главной улице была всего пара человек, и он их всех знал. Один даже окликнул его по имени, и Дэйв поднял руку в знак приветствия, но останавливаться не стал.
Дом его отца, расположенный почти на северной оконечности города, являлся не только домом, но и офисом. На двери висела табличка, где выцветшими буквами было написано: «Бен Миллер и сыновья. Туризм. Посетите древние руины». Пока мама Дэйва была жива, отец его оставался оптимистом, но сын у них был только один. Зять, который должен был работать с ним, но вместо этого работал на региональную энергетическую компанию, не был впечатлен грантами своего тестя, полученными от Университета Сырта, и раскопанными руинами шести древних поселений, открытых им за последние тридцать лет. Муж Бев считал, что археология на Марсе способна развлечь разве что горстку туристов.
Дэйв закрыл скутер в сарае и подергал входную дверь офиса. Она была не заперта. В Чарлстоне никогда ничего не запирали, ключ вешали прямо на ручку двери, если кому-то он понадобится. Внутри он нашел крошечную переднюю, которая служила офисом, совсем тёмной. Сквозь грязные окна едва пробивались рассветные лучи, выключатель не работал. Дэйв оставил входную дверь открытой, и при свете стал заметен слой нетронутой пыли повсюду. Он включил питание от батарей, которое использовалось в каждом доме на Марсе, и пошел к двери, разделяющей офисную часть от жилых помещений. Кровать в спальне отца была не заправлена, но шкаф с одеждой закрыт и вещи аккуратно сложены, а куртки, которую он всегда надевал, уходя в поля, на привычном месте не было. В спальне Дэйва все было так, как когда он уезжал, школьные трофеи стояли на столе, а под кроватью – пара старых ботинок.
– Ты не вернешься домой, – сказал тогда ему отец. Но Дэйв всегда знал, что вернется. Бен Миллер и сыновья. Дом.
Первые несколько месяцев было тяжело. Была, конечно, тоска по дому, но с помощью физических упражнений удалось с этим справиться, он начал заниматься еще на корабле, а на Земле удвоил усилия, пока ощущение набитого камнями рюкзака за плечами не исчезло. Но потом, когда началась учеба и дух экзотической планеты-матери захватил его, мысли о доме стали уже не так волновать. За исключением, возможно, момента, когда он проснулся ярким солнечным утром и пронзительный свет пробивался сквозь занавески – такого на Марсе не бывает.
Дэйв бросил дорожную сумку на кровать и стал открывать ящики с вещами один за другим, стараясь вспомнить, что еще у него было. Не так много. Пара футболок на самом дне ящика. И небольшой блокнот под ними.
Он всегда брал с собой записную книжку, когда отправлялся на исследования, но она была с ним на Земле, а сейчас лежала в его сумке. Этот блокнот в шкафу принадлежал отцу. Только первая страница была исписана. Наверху стояла дата, примерно пять марсианских месяцев назад, а ниже несколько строк знакомого отцовского почерка, где говорилось о вероятном местонахождении руин близ канала Алкрониус, выходящего из северной полярной шапки. Это была стоящая наводка, говорилось в записях, отцу рассказал об этом месте самый старый марсианин, которого он когда либо встречал, помогший ему однажды с переводом неразборчивых древних надписей. Стоящая наводка, но слишком долгий путь, отец был уверен, что вместе с Рекари они пропадут там надолго, чтобы все проверить. В конце записи были координаты этого места.
Судя по дате написания этой заметки, ледяная верхушка полностью растаяла и канал должен был разлиться в полную мощь. На севере теперь нужна была лодка. У Рекари была лодка. Дэйв видел ее в порту.
Дэйв устал после долгой дороги, но еще больше он был голоден. Полки крошечной кухни были пусты, отец забрал все съестное с собой на север. Поэтому Дэйв отправился на поиски чего-нибудь интересного в местных ресторанах, что на Марсе означало просто что-нибудь съестное. В ресторане «У Джеки», расположенном ниже по улице, на завтрак предлагали арахисовое масло с лепешками, что Дэйва более чем устраивало. В пору студенчества на Земле он питался не лучше.
– Не думаю, чтобы твой отец ждал твоего возвращения, – сказала Джеки.
Она была высокой и худой, с обветренными щеками, но она улыбнулась Дэйву и угостила домашним ежевичным вареньем. Джеки всегда была больше старшей сестрой для Дейва, чем Бев, и Дэйв часто удивлялся, почему отец не женился на ней и не сделал ее частью семьи.
– Отца уже долго нет, да? Моя сестра сказала, несколько месяцев.
Джеки взглянула на часы.
– Сто тридцать три дня.
Дэйв облокотился на стол, собрал несколько крошек, оставшихся от лепешек, и отправил их в рот.
– Я видел лодку Рекари на причале. Они пустились в путь вместе?
Джеки кивнула.
– Но Рекари вернулся около месяца назад. Сказал, что кто-то должен приглядывать за бизнесом. Если бы он приехал позже, ничего бы не случилось. Я не видела ни единого туриста с прошлого года.
Дэйв расплатился по чеку кредами с Земли, и Джеки положила их в карман рубашки.
– Приятно, что ты вернулся, малыш. Возможно, на обед будет что-то получше. Я слышала, у Уорнеров есть лишняя курица. Возможно, у меня получится уговорить продать ее.
– Замечательно, – ответил Дэйв.
– Возвращайся к пяти.
Он вышел на улицу и направился в марсианский квартал.
Главная улица днем выглядела более оживленной, люди занимались утренними покупками, прежде чем отправиться на поля с низкорослыми генно-модифицированными арахисом, картошкой и ячменем, простирающимися на восток от канала Хиддекель. На западной стороне канала кто-то снова пытался выращивать пшеницу; по словам его отца, это происходило каждые десять лет или около того, когда новые поселенцы приезжали с Земли. Из этого редко получалось что-то стоящее, но обычно оставалось немного соломы, чтобы накормить несколько коз. Дэйв привык к пшеничному хлебу на Земле и не считал его чем-то особенно лакомым. Другое дело – курица.
Несколько человек останавливались, чтобы поприветствовать Дэйва, расспросить о Земле, сказать, как хорошо он выглядит, поэтому прогулка до дома Рекари заняла куда больше десяти минут. Коттеджи с верандами, выходящими на сторону канала Хиддекель, называемого местными жителями Морейя, по словам Рекари, стояли тут уже тысячу лет, что по марсианским меркам не так уж давно. Сами дома были сделаны из податливого местного красного камня, а крыши сплетены из растительного волокна и обмазаны специально обработанной глиной. Марсиане выращивают растения на семена, которые люди считают несъедобными, и кормятся ими не только сами, но и насыпают для маленьких ящериц, что живут в береговых норах на канале. Ящерицы были основным источником белка для марсиан, а люди их тоже считали несъедобными. Дэйв однажды попробовал тушеное мясо ящерицы и только из вежливости не выплюнул тотчас же первый и единственный кусок. Он всегда считал замечательным, что сородичи Рекари равным образом не любили еду людей, это означало слабую конкуренцию в этих видах ресурсов между коренными жителями и приезжими. Хотя отец и говорил, что в экстренном случае еда марсиан для человека не смертельна. К счастью, Дэйву не пришлось проверять это утверждение.
Сын Рекари Бурмари был в центре марсианского поселения, трудился над лодкой, которая, по всей видимости, была новой и практически готовой, не хватало лишь мачты и паруса. Увидев Дэйва, Бурмари позвал его марсианским жестом к себе, а когда тот приблизился, похлопал по плечу, как это принято у людей. Как все марсиане, Бурмари был худым и жилистым, у него была красноватая кожа и большие светлые глаза. Ростом Бурмари был на голову выше любого приезжего. Дэйв улыбнулся и протянул руку в ответ. Они были знакомы всю жизнь.
– Школа хорошо на тебя повлияла, – сказал Бурмари. – Ты выглядишь здоровым и сильным.
Он говорил на местном марсианском наречии, но Дэйв без проблем понимал его. С детства он так же хорошо владел им, как и английским.