Он достал скребок и начал снимать влажную почву с краев. Когда верхний слой был легко снят, Дэйв решил использовать мини-экскаватор. Рекари помог выгрузить его из лодки и прикатить на место. Дэйв щелкнул выключателем, и маленькая машина ожила, начав расчищать поверхность, отбрасывая землю в сторону. Он направлял машину на обрабатываемую поверхность, и при каждом новом проходе счищалось около сантиметра земли.
Через пятьдесят сантиметров очищенной поверхности стала видна отполированная каменная плита. Дэйв спрыгнул в неглубокую яму и принялся работать скребком и щеткой, чтобы найти ее края.
Полностью расчистив плиту, Дэйв обнаружил, что она размером примерно метр на два, большая сторона почти точно расположена с севера на юг. Западная сторона прилегает к необработанному камню берега канала. Восточная кромка резко обрывалась, и когда Дэйв начал копать в этом направлении, то вслед за гладкой вертикальной поверхностью около пятнадцати сантиметров в глубину шла следующая, горизонтальная, ниже уровнем. Дэйв стал расширять раскоп в восточную сторону, примерно через сорок сантиметров обнаружил новый уступ, а под ним еще одну горизонтальную поверхность. Это напоминало начало лестницы. Снова был задействован экскаватор, и остальную часть дня Дэйв провел, расчищая три ступеньки предполагаемой лестницы. Незадолго до заката он стоял в яме два на три метра в ширину и метр в глубину, с тремя ступеньками, ведущими… куда?
Большую часть времени раскопок Рекари сидел на краю ямы. Теперь Дэйв поднялся и сел рядом с ним, последние лучи солнца уже касались земли.
– Там внизу должно быть что-то, – сказал он, – никто не будет строить лестницу в никуда.
Рекари показал знак согласия.
– Если бы мы были на Земле, я бы предположил тут подземный амфитеатр. Вполне хватит места для полукружия вон до тех валунов, – и он жестом указал на них.
– Интересная мысль, – сказал Рекари.
– А возможно, ступени образуют многоугольник. – Он посмотрел налево и направо, измеряя площадь глазами. – Это может стать одним из самых главных мест раскопок. Я запрошу грант у университета Сырта и группу аспирантов в помощь. Очень интересно.
– Здесь только три ступеньки, – сказал Рекари.
Дэйв кивнул.
– Верно, нужно раздобыть больше доказательств, прежде чем писать заявку на грант.
Опершись руками о края раскопа, он перекинул ноги наверх и встал.
– Завтра отроем больше, – он улыбнулся Рекари, – начинает казаться, что отца не подвело предчувствие.
Рекари посмотрел на ступеньки, уже погрузившиеся в тень.
– Твой отец научил меня многому за годы нашего партнерства, – сказал он. – Он задался бы вопросом: если предположить, что уровень почвы был ниже тысячи лет назад, не могли ли эти ступеньки вести наверх, к строению, которое больше не существует.
Дэйв скрестил руки на груди и тоже посмотрел в яму.
– Возможно, – ответил он, – и менее захватывающе. Я не прочь сейчас съесть немного арахисового масла и выспаться как следует.
На следующий день он откопал больше ступенек, ведущих вниз. Периодически Дэйв вытаскивал экскаватор на поверхность и удлинял яму на два метра за раз, так, чтобы стенка не рухнула от обработки. Внутри ямы экскаватор вскоре перестал добрасывать землю до поверхности, поэтому Дэйв и Рекари поочередно работали лопатой, чтобы закончить очистку верхних ступенек, на которые попадала земля от машины. К полудню яма достигла пяти метров, и десять ступенек вели вниз. Через два дня к полудню яма достигла десятиметровой глубины и двадцать ступенек было очищено.
На этом этапе они наткнулись на дверь.
Она была эллиптической формы, примерно двух метров в высоту и полутора метров в ширину. Когда Дэйв смахнул оставшуюся землю и осветил поверхность фонарем, он увидел, что дверь была гладко вделана в каменную стену, причём сама дверь была из металла, который практически не подвергся коррозии, что было удивительно, как будто ее установили не больше ста лет назад, а не тысячи.
– Только посмотри, – прошептал Дэйв, будто Рекари нуждался в привлечении внимания.
Рекари протянул руку к двери и коснулся ее почти благоговейно.
У двери не было ни ручки, ни замка, предполагающего наличие ключа или инструмента, никаких очевидных путей, чтобы открыть ее. Но перед дверью было еще пространство на шаг до лестницы, что означало, что дверь должна открываться. Дэйв прижал обе руки с правой стороны двери и начал толкать, увеличивая нажим. Дверь осталась неподвижной. Он попробовал толкать с другой стороны, результат тот же.
– Не думал, что тут может пригодиться лом, – пробормотал он.
Дэйв стал осматривать поверхность металла сантиметр за сантиметром с фонариком, но обнаружились только соединения с волосок толщиной, одно вдоль вертикальной оси, а другое вдоль горизонтальной, оба слишком плотные, чтобы их можно было подцепить даже острым скребком.
Дэйв прислонился лбом к холодному металлу. Большинство археологов считают долото слишком разрушительным, но Дэйв сейчас начал жалеть, что его нет под рукой. Он тяжело вздохнул. Терпение, напомнил он себе, есть суть археологии. «Отец, – подумал он, – я знаю, это то, что ты искал». Он прислонился всем телом к двери, от щеки до колен, и начал её толкать, задействовав каждый мускул своего тела. Солнечный камень под рубашкой впился в грудь от такого натиска.
Дверь дрогнула.
Дэйв продолжил толкать.
Внезапно дверь разделилась на четыре части от центра и втянулась в каменную стену, оставив эллипс входа открытым.
В свете десятка зеленых ламп, установленных на треногах, стояли двое марсиан и пристально смотрели на Дэйва.
Дэйв уставился на них.
– Какого черта…
Рекари поймал Дэйва за руки, чтобы тот не упал внутрь открывшейся двери. Затем он медленно на марсианском проговорил:
– Это сын моего друга.
Двое за дверью никак не ответили на представление. Просто продолжали смотреть.
Дэйв переступил через порог и огляделся. Комната за дверью была площадью примерно двадцать пять квадратных метров с гладко отполированными стенами, где, как и на ступеньках снаружи, отсутствовали всякие украшения. В дальнем конце комнаты была еще одна лестница, она подсвечивалась зелеными лампами, висящими на стене; он видел, как свет исчезал, уходя вниз. Он изобразил жест приветствия и, когда молчащие так и не ответили, прошел ко второй лестнице и начал спускаться. Его не пытались остановить, но он слышал, как они начали переговариваться с Рекари на марсианском.
– Он не может носить камень, – сказал один из здешних марсиан, – он чужак.
Дэйв решил, что Рекари показал знак несогласия, потому что тот сказал:
– Я нянчил этого ребенка с самого его рождения. Он не чужак.
– Он с Земли, – возразил один из мужчин.
– Он отправился на Землю получить образование, – ответил Рекари. – Но не остался там.
Дэйв не стал останавливаться, чтобы узнать, что дальше они скажут. Его больше интересовало, что скрывается внизу ступенек. Одна только дверь уже была археологическим сокровищем, что еще могло быть скрыто внизу, где ни дождь, ни ветер, ни пыль не коснулись их? Он испытывал столько чувств, которые тянули его вниз: любопытство, увлеченность, сожаление, что отца нет с ним рядом. Особенно чувство сожаления. И все же он чувствовал, что выполнял желание своего отца, спускаясь по этой лестнице.
Спуск был долог, но в конце концов ступеньки закончились огромной залой, которая, скорее всего, являлась естественной пещерой со следами отложений на стенах, оставленных водой. Зеленые лампы, расположенные на треногах, освещали пространство. В центре комнаты стояла пара больших столов в виде полукругов и небольшим расстоянием на вытянутую руку между. Стульев не было.
Двое мужчин теперь стояли по обе стороны от Дэйва.
– Мы смотрители, – сказали они по-английски, – теперь ты отдашь нам солнечный камень.
Дэйв взглянул на Рекари.
– Ты сказал, что он мой.
– Они не могут у тебя его забрать, – ответил Рекари, скорее больше обращаясь к марсианам, чем к Дэйву. – Старейшины не позволят. Мы видели, как это случилось с кузенами Венори.
– Ты должен оставить камень здесь, – сказал один из мужчин.
Дэйв сделал знак несогласия.
– Мой отец передал его мне, – сказал он на марсианском. – Я его не отдам.
– Отдашь, – ответил мужчина.
Жестами показав Дэйву следовать за ним, мужчина подошел к столам и встал у одного конца промежутка между столами. Левой рукой он нащупал символ на одном столе, а правой на другом, и поверхность из черного дерева появилась в зазоре между столами, заполняя почти все свободное пространство.
Эта поверхность была сплошь заполнена солнечными камнями: они лежали ряд за рядом и висели на подставках в виде миниатюрных пальцев.
– Ты оставишь его здесь, – сказал марсианин, – вместе с остальными, чей род пресекся.
Дэйв смотрел на камни. Их там было очень много. Столько семей кануло в забытье. Он чувствовал, как они звали его из прошлого, и, пройдя мимо смотрителя, он сделал два шага в пространство между столами. Дэйв протянул обе руки вперед и наложил пальцы, более короткие, чем у марсиан, на столько камней, на сколько был в силах.
Внезапно вокруг него проявился калейдоскоп картинок, обволакивающий камни, столы, пещеру. Дэйв обнаружил, что его окружают странные высокие деревья с разноцветными листьями, лодки с такими же красочными парусами, как и листья на этих деревьях, скользящие по прозрачной, как стекло, воде, просторные здания, увенчанные шпилями, словно лезвия, направленными в бледное небо, толпы марсиан: мужчин, женщин и детей ходили, бегали, что-то показывали – мириады образов накладывались друг на друга, образуя буйство красок и движения. День сменялся ночью, шел дождь, снег, светило солнце. Шум был оглушительным, тысячи и тысячи голосов смеялись, плакали, кричали, и над всем этим возвышалась музыка, как пение птиц или звук петель, нуждающихся в смазке. Камни говорили с ним через его камень, окуная его в Марс, каким он был прежде и никогда не станет снова.