Шлиман вел раскопки в районе холма Гиссарлык, а тождество этого холма с гомеровской Троей в 1822 году предположил Чарльз Макларен. Сторонником его идей был Фрэнк Калверт, который начал в Гиссарлыке раскопки за семь лет до Шлимана. Но, по иронии судьбы, участок холма Гиссарлык, принадлежавший Калверту, оказался в стороне от гомеровской Трои. Соответственно, Генрих Шлиман, который был знаком с Калвертом, начал целенаправленное исследование второй половины Гиссарлыкского холма.
Шлиман провел гораздо более масштабные (и одновременно крайне неаккуратные) раскопки и опубликовал их результаты, в связи с чем ему и достались лавры первооткрывателя Трои.
9 апреля 1870 года на северо-восточном откосе холма Гиссарлык Шлиман обнаружил остатки каменной стены в два метра толщиной, но без специального разрешения дальше работать было бессмысленно, и хозяева земли заставили Шлимана засыпать траншеи, что и было сделано. Однако предварительная разведка позволила Шлиману оценить объем и стоимость работ: Калверту он написал, что раскопки должны занять не менее пяти лет, а бюджет археологической экспедиции может составить 100 000 франков.
Вид троянских раскопок Шлимана (гравюра XIX века)
Второй сезон работ, начавшийся 1 апреля 1872 года, Шлиман встретил уже более подготовленным: на этот раз в раскопках участвовали 100 рабочих, которым предстояло проложить через весь холм траншею длиной в 70 метров, вынув при этом 78,5 тыс. куб. м грунта.
Следующий сезон начался 14 февраля 1873 года, и тогда была обнаружена башня и дворец Приама, описанные в «Илиаде». После этого Шлиман заявил газетчикам, что он выполнил свою задачу, доказав историческое существование гомеровской Трои.
Так называемый «Клад Приама», найденный Шлиманом, включал в себя 8833 предмета, из которых объемными были 83, а остальные представляли собой маленькие металлические листочки, звездочки, кольца и пуговицы из золота, фрагменты ожерелий и диадем. Из всех находок наибольшую известность получили налобные украшения и диадемы, в которых была сфотографирована София Шлиман, жена археолога-самоучки.
Сенсационность находки Шлимана была связана с материальными и политическими соображениями. С одной стороны, примерная стоимость клада была оценена в 1 миллион франков. С другой стороны, правительству Турции (Османской империи) полагалась половина. Со своей стороны, греческое государство, завоевавшее независимость менее чем за полвека до находки Шлимана, придавало большое значение воспитанию у своих граждан чувства национальной гордости, поэтому в греческой прессе раскопки Трои преподносились в качестве «возвращения грекам кусочка их живой истории». То есть греческое правительство предлагало взять на себя экспозицию находок, но денег, способных заинтересовать Шлимана, много потратившего на раскопки и желавшего получить прибыль, у него не нашлось. И плюс еще Шлиман повел себя не как ученый: он нелегально вывез драгоценности из Османской империи…
Что же касается профессиональных археологов, то в их среде история обнаружения «Клада Приама» не вызвала большого доверия. Некоторые ученые до сих пор склонны считать, что сокровища были обнаружены в разных местах и лишь потом собраны вместе. Другие прямо обвиняли и обвиняют Шлимана в том, что он купил «свою знаменитую коллекцию» на рынках антиквариата. Сам же Шлиман передал найденные сокровища в Берлинский музей. В 1945 году коллекцию Шлимана вместе с другими ценностями поместили в бункере, и она оказалась среди трофеев, вывезенных потом в СССР. О ее существовании долго ничего не было известно, пока в 1993 году правительство России не признало, что «Клад Приама» находится в Москве. Тогда же была проведена их выставка в Пушкинском музее.
София Шлиман в украшениях из «Клада Приама» (фотография 1875 года)
Сам Шлиман еще при жизни признал, что по поводу своей главной гордости («Клада Приама») он серьезно ошибался. Слой, в котором были найдены сокровища, оказался значительно древнее того времени, в которое, как предполагалось, шла Троянская война, описанная Гомером. Драгоценности были изготовлены примерно в 2400 году до н. э., а это значит, что клад никак не мог принадлежать царю Приаму.
Глава 13 Спарта и законы Ликурга
Потомки упомянутого выше Пелопса, занявшие Пелопоннес и давшие ему свое имя, не владели полуостровом без соперников. Гераклиды (потомки легендарного Геракла/Геркулеса) привели против пелопидов дорян (дорийцев) из Северной Греции и положили начало дорийскому государству Лакедемону или Спарте.
Законы одного из потомков основателей Спарты, Ликурга, придали Спарте особенное значение в Древней Греции. Ликург много путешествовал и посетил, в частности, остров Крит, ранее других познакомившийся с египетской и финикийской образованностью, где он изучил государственное устройство, перенесенное им потом в Спарту. Издав свои законы, Ликург отправился в Дельфы и взял со спартанцев обещание соблюдать их до его возвращения. Однако он не возвратился и, как гласит предание, уморил себя голодом, понимая, что его законы очень удачны и что государство будет пользоваться высшей славой, пока будет оставаться им верным, и не желая освобождать сограждан от данной ему клятвы.
Конечно, подобный рассказ о смерти Ликурга больше похож на сказку, но строгие законы его, создававшие из Спарты одну военную общину, бесспорно были тяжелы для значительной части населения. Ликург требовал строгой простоты жизни. Спартанцы должны были обедать вместе за общим столом – группами по 15 человек. Желавший вступить в члены общего стола принимался с согласия прочих членов. Это был своего рода клуб. Каждый член «клуба» вносил на общий стол определенное количество денег, муки, вина, сыра и т. п. За столом подавалась специальная похлебка, еще более укреплявшая сильные мускулы воинов. Покупка же лакомств для стола была запрещена.
Ликург Спартанский
За столом «возлежали» на деревянных лавках. А еще спартанец, по законам Ликурга, не мог иметь золотых и серебряных денег. Для этого были введены железные деньги, и чтобы железо, пошедшее на них, не могло быть употреблено на что-нибудь другое, его, раскалив, опускали в уксус, отчего оно ржавело и становилось хрупким. Таким образом спартанские деньги имели цену в одних только спартанских владениях.
Спартанцу запрещено было удаляться за пределы Лекедемона, а иностранцы не могли долго жить в Спарте. Спартанец владел лишь таким участком земли, который сам мог обработывать. Спартанец шел на войну в своем вооружении и за свой счет. Только цари (их в древней Спарте было два, и они правили одновременно, принадлежа к двум разным династиям) получали содержание из казны, но и их права были сильно ограничены. Они обедали, подобно другим, за общим столом, но при этом получали двойную порцию.
Сфера основной деятельности спартанца – это была охота или война. Поход был для спартанца торжеством. Он шел на врага с венком на голове, с распущенными длинными волосами и в красной тунике. Показать спину неприятелю он не смел, отступить или бежать от неприятеля считалось позором.
Личная свобода спартанца была значительно стеснена. Он мог видеться с женой иногда лишь тайком и вовсе не мог следить за воспитанием своих детей. Жены обедали отдельно от мужей. Дети считались собственностью государства. Последнее следило, чтобы мужчины и женщины в стране сочетались браком именно в том возрасте, когда все гарантировало им крепкое потомство. Старый холостяк подвергался осмеянию и штрафам. Граждане решали, кого из новорожденных оставить на воспитание, а кого нет. Слабых здоровьем, не показывавших крепости и силы, бросали в пропасть (в Афинах право лишения жизни слабосильных имели родители, а в Спарте это лежало на обязанности государства). До семилетнего возраста мальчик-спартанец оставался на попечении матери, а затем начиналось его воспитание, и о нем заботилось уже государство. Каждый старик мог наказать мальчика, если замечал его за совершением проступка. Приучение тела к лишениям было главной заботой воспитания. Ребенка клали спать на связку тростника, есть ему давали мало, ноги его оставляли необутыми. С гордостью смотрели спартанцы на юношу, умиравшего под ударами бичей и не испускавшего при этом ни единого крика.
Девочки в Спарте упражнялись, подобно мальчикам, в гимнастике, в беге и играх, развивавших физическую силу и ловкость.
Гордость, сдержанность в разговоре, суровость – были отличительными чертами спартанцев во всем. Спартанцы с малых лет приучались презирать опасности, а на поле битвы закон и честь требовали от них одного: или победить, или умереть.
Спарта не без причины была превращена ее законодателем Ликургом в военную организацию. Дело в том, что в подчинении у граждан была масса рабов (илотов), всегда готовых к восстанию. Гордые спартанцы превратили в илотов все туземные племена и обращались с ними сурово и надменно. Чтобы уберечь себя от восстаний, спартанцы учредили тайную стражу (криптию), вооруженную кинжалами и готовую всегда без огласки казнить рабов, подозреваемых в мятеже. Илоты были полными рабами, но на лакедемонских землях жили, кроме того, свободные поселяне (периеки). Периеки, воспитанные по-спартански, примыкали к военной общине. Напротив, дети спартанцев, если они не были воспитаны по ликурговым пастановлениям, теряли право спартанского гражданства.
Царская власть в Спарте была наследственной, но ограниченной. В совете старейшин, куда избиралось 28 почетных лиц в возрасте не менее 60 лет, заседали и два царя, так что общее число членов было тридцать, и все имели равное право голоса – цари по одному голосу, как и остальные.
Совет старейшин обсуждал и решал все дела, а ежемесячное народное собрание (апелла) из всех граждан не моложе 30 лет, имело право только принимать или отвергать решения совета старейшин (причем в случае неблагоприятного решения совет старейшин имел право распустить апеллу), а также оно избирало должностных лиц.