О том, что произошло дальше, очень подробно рассказывает немецкий историк Теодор Моммзен:
«Тогда Бренн, то есть предводитель галлов, снял осаду Клузия, и все военные силы кельтов, состоявшие, как утверждают, из семидесяти тысяч человек, двинулись на Рим. Такие походы в неведомые и далекие страны были обыкновенным делом для галлов, которые шли вперед, как вооруженные толпы переселенцев, не заботясь ни о прикрытии, ни об отступлении, а в Риме, очевидно, не сознавали, какою опасностью грозило такое стремительное и внезапное нашествие. Только тогда, когда галлы были недалеко от Рима, римская армия перешла через Тибр и загородила им дорогу.
Бренн (Brennus) – имя этого человека, известное по римским источникам, может представлять собой не имя собственное, а титул. Например, в одном из источников сказано так: «бренн (так назывался у галлов предводитель) …»
Предводитель галлов Бренн. Скульптурный портрет. Национальный музей морского флота, Париж
Две армии сошлись менее чем в трех немецких милях от городских ворот, там, где ручей Аллия впадает в Тибр, и дело дошло 18 июля 390 года до н. э. до битвы. Даже в эту минуту римляне шли на бой самоуверенно и безумно дерзко, как будто имели дело не с неприятельской армией, а с шайкой разбойников, и вождями у них были люди неопытные, так как сословные распри заставили Камилла удалиться от дела. Все воображали, что имеют дело с дикарями, а в таком случае – какая надобность становиться лагерем и заботиться об отступлении?
Но эти дикари были так мужественны, что не боялись смерти, а их боевые приемы оказались столь же новыми для италиков, сколько и пагубными: с обнаженными мечами в руках кельты бешено бросились на римскую фалангу и с первого натиска опрокинули ее. Поражение было полное, римляне сражались спиной к реке, и те из них, которые пытались обратно перейти через нее, большею частью находили в ней свою гибель; те, которым удалось спастись, бросились в сторону, в близлежащие Вейи. Победоносные кельты стояли между остатками разбитой армии и столицей.
Таким образом, для Рима не было спасения; немногочисленного войска, которое в нем оставалось или укрылось от неприятеля, было недостаточно для защиты городских стен, и через три дня после битвы победители вошли в отворенные ворота Рима. Если бы они сделали это так скоро, как могли, то вместе с городом погибло бы и государство; но короткий промежуток времени между их победой и вступлением в Рим дал возможность увезти или зарыть в землю государственную святыню и, что еще важнее, занять крепость и на скорую руку снабдить ее съестными припасами. Тех, кто не был в состоянии носить оружие, не пускали в крепость, так как на всех недостало бы хлеба.
Множество безоружных людей разбежалось по соседним городам, но многие – и в особенности некоторые из именитых старцев – не хотели пережить гибель города и ожидали в своих домах смерти от меча варваров. Эти варвары пришли, стали всех убивать и все грабить, а в заключение зажгли город со всех концов на глазах у стоявшего в Капитолии гарнизона. Но осадное искусство им не было знакомо, а блокада крутой крепостной стены потребовала бы и много времени, и много труда, так как съестные припасы для громадной армии можно было добывать только рассылкой вооруженных отрядов, на которые нередко с мужеством и с успехом нападали граждане соседних латинских городов, в особенности ардеаты.
Однако кельты с беспримерной в их положении энергией простояли под скалою крепости семь месяцев; в одну темную ночь гарнизон был обязан своим спасением от неожиданного нападения гоготанию священных гусей в Капитолийском храме и случайному пробуждению храброго Марка Манлия; но съестные припасы в крепости уже были на исходе, когда кельты получили известие о вторжении венетов в недавно завоеванную ими Сенонскую область на берегах По и потому согласились принять предложенный им выкуп.
Галлы пытаются проникнуть на Капитолийский холм
Настоящее положение дел было очень верно обрисовано тем, что брошенный с презрительной насмешкой на весы галльский меч определил количество золота, которое должны были уплатить римляне. Железо варваров победило, но они продали свою победу и этим путем сами от нее отказались. Все подробности этого необычайного события – страшная катастрофа поражения и пожара, день 18 июля и ручей Аллия, место, где была зарыта в землю городская святыня, и то место, где было отражено неожиданное нападение на крепость, – перешли из воспоминаний современников в фантазию потомства, и даже теперь верится с трудом, что действительно протекли две тысячи лет, с тех пор как приобретшие всемирно-историческую известность гуси оказались более бдительными, чем римские сторожевые посты».
Римская армия была побеждена у небольшой речки Аллии, и галлы спустились до самого Рима, который они взяли без сопротивления, несмотря на имеющуюся легенду о гусях, якобы спасших римскую честь. Взятие Рима, официально датированное 390 годом до н. э., имело место, скорее всего, в 386 году до н. э.
Понятно, что история с гусями – это историческая байка. На самом деле, сторожевая собака способна в безветренную погоду обнаружить человека на расстоянии примерно в 80 шагов. О собачьем слухе пишут разное, но разброс идет где-то от 24 до 250 м. Дикие гуси на открытом месте редко подпустят охотника с ружьем и на 150 шагов. У них хорошее зрение. Они видят охотника, а не слышат его. А вот домашние гуси редко будут беспокоиться (гоготать) дальше 5 м от человека.
Бренн определяет количество золота, которое должны заплатить римляне
Как бы то ни было, враги захватили и сожгли Рим. А потом они вдруг удалились, унося свое золото. Удалились так же неожиданно, как и появились.
При этом ряд южных городов этрусков постарался воспользоваться временным ослаблением Рима. И, прежде всего, восстали Фидены, город, расположенный на левом берегу Тибра в 9 км к северу от Рима. Но это движение было быстро подавлено: римляне взяли и разграбили город.
В 389 году до н. э. сильное этрусское войско осадило «латинскую колонию» Сутрий (Sutrium), располагавшуюся к северу от города Вейи и находившуюся под римским влиянием еще с конца 90-х годов.
Проще говоря, Сутрий обратился за помощью к Риму, но помощь эта опоздала, и Сутрий был вынужден капитулировать без боя.
Этрурия, вооружившись едва ли не вся, осаждала Сутрий, город союзников римского народа. Когда их послы явились в Сенат с просьбой помочь в беде, то добились сенатского наказа диктатору в скорейшее время идти на помощь сутрийцам. Однако отсрочка уповательной подмоги оказалась непосильна осажденным в их злосчастии, и вот из-за малочисленности граждан, изможденных трудом, бдением, ранами, вновь и вновь поражавшими одних и тех же, они сговорились с врагом о сдаче и без оружия, кто в чем был, скорбною гурьбою оставляли свои пенаты.
И вот тут-то как раз и появилось римское войско. Как утверждает Плутарх, сутрийцы, сдавшие свой город этрускам и лишившиеся всего своего оружия и имущества, встретили римлян на дороге и «со слезами сетовали на свою судьбу». Римляне были тронуты их жалким видом и решили «не откладывать возмездия, но идти на Сутрий в тот же день, рассчитывая, что люди, только что овладевшие богатым, обильным всеми благами городом, не оставившие в нем ни одного врага и не ожидающие врага извне, обнаружат полнейшую распущенность и забудут об осторожности. Расчет оказался верен: римлян никто не заметил и не задержал, не только по пути через землю сутрийцев, но и тогда, когда они уже подошли к воротам и заняли стены. Нигде не было ни одного караульного: все пьянствовали и пировали, рассеявшись по домам».
Развалины амфитеатра древнего города Сутрий
Тит Ливий также подтверждает, что подошло римское войско «в самую удачную пору: все в беспорядке, у стен никакой стражи, ворота настежь и разбредшиеся по городу победители тащат добычу из чужих домов».
Когда этруски, наконец, поняли, что римляне уже в городе, многие из них, по словам Плутарха, «даже не пытались бежать, но либо погибали самой позорной смертью, не выходя из домов, либо сдавались врагу». Но римляне не знали пощады, и недавние победители повсюду гибли от нового врага, не имея времени собраться, сомкнуть ряды и взяться за оружие. Таким образом Сутрию выпало на долю в один день быть взятым дважды: новые владельцы его потеряли, а старые приобрели вновь.
По сути, Сутрий был возвращен его жителям целым и невредимым, без малейшего военного ущерба.
А в 388 году до н. э. Рим сам перешел в наступление против своего главного врага – города Тарквинии. Уже в следующем году Южная Этрурия частично была присоединена к римской территории, но это вызвало ответные боевые действия против Рима городов Средней Этрурии во главе с Тарквиниями.
В 386 году до н. э. этрусские отряды вновь напали на Сутрий, а также на еще одну «латинскую колонию» Непете. Благодаря измене настроенных против Рима жителей, этрускам удалось захватить Непете. Сутрий также находился под угрозой падения: часть города была уже взята. Но римляне вновь отбили Сутрий и возвратили его своим союзникам. Далее их войско двинулось к Непете, который этруски заняли на условиях полной сдачи и уже вполне им завладели.
Разгром этрусских отрядов и освобождение «латинских колоний» в Сутрия и Непете еще более укрепило положение Рима в Южной Этрурии. После этого тарквинийцы на некоторое время успокоились, но 25 лет спустя, примерно в 358 году до н. э., они снова напали на римскую территорию и принялись опустошать ее. Соседние этрусские города Церы и Фалерий выступили в качестве союзников Тарквиний.
Казалось, что взятие этого города потребует большего труда не только потому, что он весь находился в руках врагов, но и потому, что сдан был предателями из самих горожан. Тем не менее было решено отправить посольство к старейшинам Непета, чтобы те отложились от этрусков и предпочли соблюсти договор на верность римскому народу, о котором сами просили. Когда оттуда пришел ответ, что жители ни в чем не властны, что этруски держат стены и охраняют ворота, то сперва горожанам пригрозили разорением полей. Затем, коль скоро клятва при сдаче города оказалась для непетян сильнее союзной клятвы, войско, собрав в окрестностях хворост, двинулось к укреплениям; заполнив вязанками ров, воины приставили к стенам лестницы и с первым же кличем натиском взяли город. Тут же его жителям было приказано, чтобы сложили оружие, а воинам ведено было безоружных щадить; этрусков же перебили и вооруженных и безоружных. Потом зачинщиков сдачи города обезглавили; невиновному большинству все возвратили; в городе оставили охрану.