Когда умирал нобиль, на похоронах народу показывали весь блеск рода; впереди гроба ехали на колесницах люди в масках предков умершего и в старинных консульских и триумфальных костюмах. На форуме эта процессия останавливалась; умершего приподнимали на носилках; актеры, изображавшие предков, садились в кресла, и один из родственников произносил хвалебную речь покойному и всем словно воскресшим кругом него членам знаменитого рода.
Нобили заполняли сенат. В сенат собиралось от 300 до 600 человек. Консул объявлял дело, которое надо было обсудить, и приглашал сенаторов по порядку сказать свое мнение. Один за другим вставали они, и кто мог подробно объяснял свой взгляд, но говорили лишь те, кому уже пришлось занимать должности или, как римляне выражались, иметь кресло (консулы, судьи и др. садились перед народом на кресло, обитое слоновою костью). Остальные молча присоединялись к говорившим. Чтобы узнать, к чему клонит большинство, консул предлагал расступиться: направо садились тогда сенаторы, которые держались одного мнения, налево – те, кто стоял за мнение противоположное.
Нобили устанавливали между собою очередь для управления провинциями. Из провинций они привозили громадные богатства. Но для того чтобы стать наместником, надо было сначала пройти должность консула или судьи (претора) в Риме, а на эти должности выбирал народ. Нобиль старался всеми средствами получить расположение народа: устраивал большие общие обеды на улицах в разных частях города, забавлял народ зрелищами в театре и цирке, нередко прямо раздавал деньги сотням и тысячам людей через особых кассиров; однажды четыре нобиля, которые соперничали из-за консульства, уплатили каждый по 1 миллиону рублей на наши деньги. Таким способом нобиль как бы покупал себе в будущем доходную провинцию, а в ожидании богатства иногда совершенно разорялся. В дни выборов те, кто желал получить должности, выходили в белых плащах, и народ быстро различал своих угодников и любимцев.
Римский нобиль со своей семьей. Фреска в Помпеях
Нобиль считал для себя недостойным заниматься лично торговлей, мореходством, но он отдавал обыкновенно капитал своим рабам или вольноотпущенным; те заводили какое-нибудь дело, лавку, ссуду, доставку товаров морем; выгода доставалась господину.
Множество людей искали у нобилей занятий, поддержки или подачки: они назывались клиентами (послушными, зависимыми людьми). Куча челядинцев наполняла большой дом нобиля: он держал множество ненужных рабов ради важности, блеска: один открывал двери, другой кричал, какое подают кушанье за обедом, третий был шутом и т. д. Их бывало в доме несколько сот человек. В передней у нобиля и у дверей снаружи дожидались клиенты и искатели подачек: когда он выходил, его поздравляли, выпрашивали у него поручения. Он часто не знал всей своей свиты: особый раб называл ему имена пришедших. Иногда им раздавали монетки, старые плащи, кормили их за господским столом и т. д.
Большие имения. Нобиль считал своею гордостью приобрести побольше земли: часто он скупал имения разорившихся крестьян или мелких помещиков. Составлялось огромное имение в несколько тысяч десятин.
Часто в таком имении не было хозяйства: владелец строил себе великолепную дачу, запускал большой простор под парк для охоты или, вместо того чтобы обрабатывать землю, оставлял огромные пространства под пастбища; по большим пустырям, где прежде были населенные деревни, особенно на юге Италии, стали бродить обширные стада, а за ними смотрели полудикие рабы-пастухи, которых вооружали на случай нападения зверей; пастухи эти нередко обращались в разбойников и бросались на проезжих. Много земли пропадало так даром.
Рабы. Но иной нобиль заводил у себя обширное хозяйство в имении: сажал виноград и оливку, держал птичник и т. д. Свободных людей он старался не брать к себе на работу, потому что им надо было платить: он искал себе самых дешевых работников, рабов, которых приходилось только кормить и держать под крышей.
Рабов можно было теперь покупать в огромном количестве: каждая война кончалась продажей множества пленных; кроме того, на Средиземном море завелся особый промысел: морские разбойники похищали людей по приморским деревням. Всех этих пленных, присужденных к каторге или похищенных людей привозили толпами на рынки: на острове Делосе, где был один из таких рынков, в один день высаживали на берегу, запродавали, к вечеру сажали на другие корабли для отсылки до 10 000 рабов.
Римляне, народ суровый, жестче относились к рабам, чем греки. Один практичный римский хозяин говорил, что надо купить раба очень молодым, чтобы было подешевле, и самому его обучить; когда он начнет стареть, надо от него отделаться, продать его, пока он не стал обузой. Был и другой совет: заставить раба работать до такой степени, чтобы он ни о чем не думал, кроме еды и сна. Раб ведь и не человек: он хозяйское орудие. Есть орудие безгласное, например плуг; есть орудие полугласное – скот; есть орудие гласное, это – раб.
Рабам в большом имении (вилле) обыкновенно не позволяли обзаводиться семьями; они жили в казарме. Провинившихся заковывали в цепи и запирали в тюрьму, где до узких окошек в стене нельзя было с полу достать рукой. Рабов выводили на работу отрядами, нередко в цепях; впереди шел десятник с бичом или заостренной палкой, чтобы подгонять нерадивых. Они складывали вместе верхнюю одежду, которую берег особый надсмотрщик. Владельцы оправдывали свою жестокость тем, что рабов кругом у них огромная масса и что рабы – чужие, иноверные, иноязычные люди; живешь как будто среди врагов и иначе, как неумолимою строгостью, нельзя их держать в страхе. Случаи убийства господ рабами были нередки. Поэтому нобили в сенате издали особый закон для устрашения рабов: в случае, если господин будет найден в своем доме или в путешествии убитым, то пытке и казни должны быть подвергнуты все рабы, которые жили в доме или были в пути с убитым, хотя бы их оказалось несколько десятков или сот человек.
Число рабов в большом имении могло доходить до нескольких тысяч. Хозяин старался отрезать своих рабов от остального мира: он не пускал чужих на свой двор; рабы должны были сами сделать себе одежду, посуду (большую мастерскую рабов в имении называли фабрикой). У входа во дворе сидел привратник и строго наблюдал за входящими и выходящими; а над воротами в большом доме было устроено окно, в которое глядел управляющий, наблюдая за привратником.
Восстания рабов. Понятно, что, где рабов скоплялось много, они были готовы к восстанию. Между ними были сильные люди, например пастухи в южной Италии или гладиаторы, т. е. рабы, обученные военным приемам для игр в римских театрах.
Однажды вся Сицилия, где были особенно крупные поместья, была захвачена восставшими рабами: это были все чужие люди, уроженцы востока. Началось возмущение заговором среди дворни одного крупного землевладельца, известного истязателя рабов. Толпа рабов бросилась в соседний город, где был хозяин, и убила его среди театра. На всем острове перебили господ; к рабам присоединились обнищавшие свободные люди. Один сирийский невольник, Эвн, которого хозяин показывал как фокусника и шута, а товарищи чтили как предсказателя, был выбран рабами в цари. Три года распоряжались они в Сицилии, и целые римские армии с консулами во главе ничего не могли сделать против них. Наконец их одолели, и расправа была самая бесчеловечная: 20 000 рабов было распято на крестах.
Город Рим. После больших завоеваний совершенно изменился вид самого Рима. Прежде город состоял из низких, беспорядочно разбросанных домов, которые прерывались большими пустырями. Только в базарные дни да когда грозила опасность от врага наполнялся он пришлым народом из деревень, а то в нем было мало своего населения и мало движения.
Совсем иное дело, когда Рим стал столицей всех земель около Средиземного моря. В город являлось множество иностранцев: послы других держав со своими свитами, торговцы, художники, риторы. Откупщики устраивались со своими канцеляриями и посыльными. Около нобилей скоплялось большое количество клиентов. На всех этих разнообразных приезжих, служащих, дворовых людей надо было готовить и подвозить съестные припасы, одежду, посуду, мебель, предметы роскоши; множество ремесленников, лавочников, извозчиков и носильщиков стали получать заработок в Риме.
Вместо прежнего населения в несколько десятков тысяч количество народа в Риме доросло до миллиона. Пустыри застроились, стройка далеко зашла за черту старых стен. Теперь пришлось строить ввысь многоэтажные дома. Правда, для площадей, для красивых построек, храмов, цирков, театров, сенатских зал отводили широкий простор; много места занимали дворцы нобилей с обширными садами около них. Но от этого становилось еще теснее в кварталах, где жила беднота. Тут поднимались шести-семиэтажные громады, казармы на вид, разделенные внизу на лавочки и мастерские, наверху – на множество мелких квартир и углов для бедного люда. Бедняку приходилось взбираться часто на 200 ступенек вверх, а то, напротив, он спускался на 10–20 ступенек вниз от земли в подвальное помещение.
Грязно, нездорово и опасно было жить в этих «крепостях» (вместо этого нашего выражения в Риме называли подобные дома «островами», потому что они занимали целый квартал, как бы остров между проездами): между ними ползли узкие, кривые улички, куда не проникал солнечный луч. Верхние этажи домов наскоро строились из дерева: в случае пожара из множества скученных домов получался настоящий костер. Пожары в Риме бывали часто: тогда выгорали целые части города и много бывало человеческих жертв.
Народ в Риме. Население Рима стало очень пестро. Помимо того, что в столицу являлось много приезжих, состав самих граждан очень изменился. Победители привозили толпы пленных рабов. Во множестве их потом отпускали на волю. Вольноотпущенный, живя в Риме, мог стать римским гражданином. Вследствие этого в Риме все под тем же старым названием римлян скоплялась разноплеменная толпа: испанцы, африканцы, галлы, греки, сирийцы и т. п. Другие лица виднелись теперь в народном собрании; другие нравы проникли сюда: вместо серьезных тяжеловатых плебеев-крестьян стали шуметь бойкие городские жители; вошли в обычай споры, перерывы, возбуждающие речи. Когда однажды знаменитого победителя Карфагена, Сципиона Младшего, стали прерывать в народном собрании, он гневно крикнул: «Молчите вы, рабы, которых я вчера привел в оковах в Рим!»